Александра Королёва
("Мир фантастики"; август 2017)
Рассказы, описывающие мир, в котором катастрофа «конца света» только что произошла — или происходит прямо сейчас.
Идея редакторов Джона Джозефа Адамса и Хью Хауи — не просто издать очередную антологию постапокалиптической фантастики, а сделать из неё триптих — оказалась настолько нова и плодотворна, что первая часть, «Хаос на пороге», стала в США национальным бестселлером. Люди любят читать о всепланетных катастрофах и гибели миллионов сородичей — вероятно, потому, что хотят ассоциировать себя с теми, кто выжил в этой трагедии, и чувствовать, что любые проблемы мельче конца света им по плечу. Но дело не только в этом: авторы «Хаоса…» писали не столько о падениях астероидов, эпидемиях неизлечимых болезней и стратегиях выживания в этих нечеловеческих условиях, сколько о людях и их моральном выборе. Герои предыдущей антологии располагались на разных ступенях лесенки «отрицание — гнев — торг — депрессия — принятие», и наблюдать за ними, сопереживать им было несложно и увлекательно, несмотря на кромешный ужас происходящего.
По правилам игры, которая продолжается во второй части триптиха, герои новых рассказов должны оказаться в самом жарком аду: действие всех рассказов «Царства хаоса» происходит в разгар всепланетной катастрофы. Какой бы она ни была: эпидемия зомби-вируса, захват Земли инопланетянами, пресловутый астероид, восстание роботов или просто неуклонное перерождение человечества в какую-то совсем иную расу. Это условия, не принимать которые уже не получится, а бороться с ними уже бесполезно. Остаётся только выживать — кто как умеет.
Но, если верить авторам антологии, даже на краю пропасти люди остаются людьми. Они страдают от одиночества — как обладатели иммунитета к неведомому вирусу в рассказах Тананарив Дью «Коллективный иммунитет» и Уилла Макинтоша «Танцы с Бэтгёрл в краю кивающих». Они сходят с ума от невозможности спасти ещё кого-то, кроме себя, будь то родной человек, как в «Плодовых телах» Шеннон Макгвайр, или совершенно незнакомые люди, как в «Изолированном агенте» Дэвида Веллингтона. Они ищут и находят способы искупить свою вину перед человечеством — как герой рассказа Джека Керра «Искупление», чьей работой до катастрофы было сообщать людям результаты смертельной лотереи: кого правительство сможет эвакуировать, а кому придётся принять на себя удар астероида. Приносят себя в жертву, когда выясняется, что даже в прекрасно оборудованном убежище выживут не все (рассказ Хью Хауи «Под горой»). Или, как героиня «Дорогого Джона» Робин Вассерман, между выживанием и чувством собственного достоинства выбирают последнее, добровольно отказываясь от гарантированной безопасности.
Однако, несмотря на то что пространство катастрофы изобилует прекрасным материалом для сложных, долго не отпускающих читателя этических коллизий, многим авторам этого показалось недостаточно. В «Царствии хаоса» слишком много — больше, чем в предыдущем томе, — шокирующих сцен и неаппетитных описаний. Апофеоз такого подхода — рассказ Джонатана Мэйберри «Сансет-Холлоу», описывающий зомби-апокалипсис с помощью всех штампов жанра: кровь, кишки, поедание заживо. Притом что гораздо сильнее воздействуют на читателя тексты, где конец света оказывается «ползучим» — как, например, в рассказе Нэнси Кресс «Ангелы Апокалипсиса», где появление нового поколения людей, лишённых инстинкта агрессии, уже стало реальностью. Так же неспешно осознают ужас положения герои «Заката музыкальных машин» Меган Аркенберг. А у Кена Лю («Боги не умирают») войны, в которых погибают миллионы людей, вообще происходят где-то за кадром — на первом плане сражение оцифрованных личностей, богов виртуального мира.
Что касается одного из условий составителей (написать для триптиха из антологий такие же связные трилогии из рассказов), то большинство авторов с ним справились. Так что тем, кто читал «Хаос на пороге», будет интересно проследить, как выстраиваются связи в текстах одних и тех же авторов: это не всегда прямые продолжения с теми же героями, чаще это «вбоквелы», иные взгляды на ситуацию. Впрочем, некоторые авторы не стали продолжать свои истории, и в томе появились новые имена — чаще всего интересные и отлично вписывающиеся в концепцию. Единственный рассказ, который вызывает недоумение, — «Автомат» Дэниела Уилсона: совершенно непонятно, что в антологии о конце света делает история об «автоматоне» XVIII века, созданном по образу Петра Великого.
Итог: «Царствие хаоса» получилось более неровным, чем «Хаос на пороге». Остаётся надеяться на ударное завершение «Триптиха Апокалипсиса» — сборника рассказов о мире, пережившем катастрофу.
https://www.mirf.ru/book/antologiya-carstvie-haosa
