1-How to Talk to Girls at Parties

[clarke,s fan]

[rost]

Итак, пошла правка.

Часть 1

Несколько комментариев перед текстом, чтобы не засорять его.

“Восемь вечера – не так уж рано...” – оставил Ваш вариант, может, что придумается позже.

Alison: мой словарь личных имен даёт Алисон

“мягко стелет, проныра” – мне показалось, что с “мягко стелет” небольшой перебор. Не знаю...

Насчёт названия групп. Не нравится мне латиница, но поскольку два голоса против одного, настаивать не буду.


ххх


– Да ладно тебе, – сказал Вик, – расслабься.

– Не ладно, – возразил я, хотя давно проиграл сражение.

– Вот увидишь, всё пройдёт как по маслу, – в сотый раз повторил Вик и, сверкнув ослепительной улыбкой, пропел: – Девчонки, девчонки, девчонки!

Мы учились в школе для мальчиков на юге Лондона. И хотя кое-какой опыт общения с девочками у нас имелся (по большей части у Вика – на моём счету значились три мимолётных поцелуя), стоит признать, что крутились мы в основном среди мальчиков и понимали по-настоящему только их. По крайней мере – я. Сложно говорить за другого. К тому же я не видел Вика тридцать лет и не представляю, о чём бы мы говорили, сведи нас случай.

Мы плутали в хитросплетении мрачных, пыльных улочек, что примыкали тогда к вокзалу Ист-Кройдона. Вик прослышал о вечеринке от подружки и сразу загорелся. Возражения не принимались. Родители уехали на конференцию, и я перебрался на неделю к Вику. Деваться было некуда – я плёлся вслед за ним.

– Послушай, – сказал я, – мне ничего не светит. Тебе опять достанется самая лучшая девчонка, вы свалите в тёмный уголок, а я просижу на кухне с чьей-нибудь мамашей, поддакивая сплетням о политике. Хорошо ещё, если речь не зайдёт о поэзии.

– А ты не молчи. Говори. Девчонки это любят, – посоветовал Вик. – Так. Нам, вроде, туда.

Он бодро махнул пакетом с бутылкой вина в конец улицы.

– Что значит, вроде?

– Алисон рассказала мне, как добраться, но я забыл бумажку с адресом на столе. Не дрейфь – найдём.

– Как? – Во мне шевельнулась робкая надежда.

– Идём дальше, смотрим по сторонам, – начал объяснять мне, словно дурачку, Вик, – и вот она – вечеринка. Проще простого.

Я огляделся – вечеринкой и не пахло; по сторонам теснились домики с проржавевшими машинами и велосипедами под дверями, запыленные витрины ларьков, с их особенным неземным ароматом, что торгуют открытками и уценёнными комиксами, да ещё порнографическими журналами, упакованными в непрозрачную плёнку. Помню, однажды Вик запихал под свитер такой журнал и попытался слинять, но далеко не ушёл – продавец поймал его и вытряхнул добычу.

Мы упёрлись в конец улицы и повернули к выстроившимся в ряд домам. Разгар летнего вечера, а вокруг – ни души.

– Тебе хорошо, – сказал я. – Тебя и так любят, даже говорить не надо.

Всё верно. Стоило Вику ухмыльнуться, и он мог выбирать любую.

– Ничего подобного. Главное – не молчать.

Те поцелуи, которые я упоминал, достались мне очень легко. К сестре приходили подружки, и стоило одной из них оказаться поблизости, пока сестричка занималась своими делами, как я просто чмокал её в щёку. Не припоминаю разговоров. О чём можно говорить?

– Они обычные девчонки, – сказал Вик. – Не инопланетянки ведь.

Едва мы свернули, как надежда разойтись ни с чем стала угасать: сквозь стены и окна дома напротив пробивались низкие пульсирующие звуки музыки. Восемь вечера – не так уж и рано, особенно, если нет и шестнадцати, пусть даже до шестнадцати осталось всего ничего.

Моим родителям всегда хотелось знать, где я и чем занимаюсь, а вот родители Вика им не интересовались. Он был младшим из пяти братьев, что само по себе казалось мне загадкой: со своими двумя сестрёнками я привык считать себя особенным и любил посмаковать своё одиночество. Сколько помню, мне всегда хотелось иметь брата. Я перестал загадывать желания, глядя на падающие звёзды, в тринадцать, но желал я тогда одного – заполучить брата.

Мы ступили на растрескавшуюся дорожку, миновали изгородь, сиротливый куст роз и оказались перед облицованным галькой фасадом дома. Позвонили – открыла девочка. Не спрашивайте, сколько ей было лет. Загадка девичьего возраста доводила меня до исступления. Начинали мы вместе детьми, мальчиками и девочками, и время текло для нас с одной скоростью. Пять, семь, одиннадцать лет. Однако наступал день, когда всё шло наперекосяк. Девочки совершали рывок, оставляя нас далеко позади. Казалось, они понимают всё на свете, у них начинались месячные, появлялась грудь, лица украшал макияж и чёрт знает что ещё – куда нам было разобраться. Картинки в учебнике анатомии не слишком помогали взрослеть по-настоящему. А вот девочки, наши одногодки, взрослели легко.

Мы с Виком взрослыми не были, и однажды я засомневался, а получится ли у меня догнать девочек даже, когда я стану бриться каждый день, а не раз в две недели.

– Привет, – поздоровалась девочка.

– Мы друзья Алисон, – представился Вик.

С Алисон, – веснушчатой девочкой с копной оранжевых волос и глумливой улыбочкой, – мы познакомились в Гамбурге, куда наш класс отправился по школьному обмену. Организаторы решили разбавить мальчишечью компанию и включили в группу несколько девочек из соседней школы. Все они были примерно нашего возраста, разбитные и забавные, и у всех имелись взрослые работающие дружки, кто с машиной, кто с мотоциклом, а один, как пожаловалась мне под конец вечеринки, – на кухне, где же ещё, – девочка с кривыми зубами и курткой из енота, умудрился обзавестись женой и детьми.

– Её нет, – ответила девочка, стоя в дверях. – И не было.

– Ничего страшного, – Вик расплылся в улыбке. – Я Вик, а это Энн.

Мимолётная заминка, и девочка улыбнулась ему в ответ. Вик держал в руках целлофановый пакет с бутылкой белого вина, которую вытащил из родительского бара на кухне.

– Куда это поставить?

Девочка посторонилась, впуская нас внутрь.

– На кухню. Поставь на стол к другим бутылкам.

Она была очень симпатичной, с золотыми волнистыми волосами. В прихожей царил полумрак, но я сразу увидел, какая она красивая.

– А тебя как зовут? – спросил Вик.

Её звали Стелла. Вик выдал свою белоснежную улыбку и сказал, что это самое лучшее имя, которое ему приходилось слышать. Вот проныра. Самое печальное, что сказал очень убедительно, словно именно так и считал.

Он отправился на кухню, а я заглянул в ближайшую комнату, из которой раздавалась музыка. Там танцевало несколько человек. Стелла скользнула мимо меня, замерла на мгновение и, легко поймав ритм, слилась с музыкой. Я стоял и смотрел на неё.

Дело происходило на заре панк-рока. На своих вечеринках мы крутили Adverts, Jam, Stranglers, Clash и Sex Pistols. Кто другой пускал ELO, 10cc, а то и Roxy Music. Или Боуи, если повезёт. В Германии единственным альбомом, на котором единодушно сошлись все, был Harvest [by] Neil Young. Всю дорогу нас сопровождала навязчивым мотивом его “Heart of Gold”: I crossed the ocean for a heart of gold...

Музыку, звучавшую в этой комнате, я не узнавал.

Она чем-то напоминала электронный поп немецкой группы Kraftwerk с примесью необычных звуков с пластинки BBC Radiophonic Workshop, которую мне подарили на день рождения. Ритм, однако, имелся, и с пяток девочек томно раскачивались в такт, но я смотрел только на Стеллу. С ней никто не мог сравниться.

Из-за моей спины в комнату протиснулся Вик. В руке он держал баночку пива.

– Там полно выпивки, – бросил Вик на ходу. Он подошёл к Стелле и принялся что-то рассказывать. За музыкой я не слышал их разговора, но точно знал, что буду лишним.

Пива в те времена я не любил. Добравшись до кухни, я оглядел запасы. На столе стояла большая бутылка кока-колы. Я налил пластиковый стакан доверху, так и не рискнув завязать разговор с двумя оживлёнными и очень симпатичными девочками, шептавшимися в полутёмном уголке. Обе чернокожие, с блестящими волосами, одетые, словно кинозвёзды. Обе говорили с акцентом, и обе были не про меня.

Я вышел со стаканом в руке.

Дом оказался просторнее и запутаннее обычного двухуровневого дома, каким выглядел снаружи. В комнатах горел приглушённый свет, – вряд ли здесь нашлась бы лампочка мощнее сороковаттной, – и везде, куда я ни заглядывал, кто-нибудь сидел, насколько помню, одни девочки. До второго этажа я не добрался.

На застеклённой веранде скучала одна из них. Её русые волосы, длинные и прямые, казались почти белыми. Она сидела у стеклянного столика, сцепив руки, и грустно смотрела в окно – в саду сгущались сумерки.

[radkat]

Добрый день. Отправляю свою часть.

Краткую справку про музык.группы в виде примечания постараюсь сделать завтра.

==============================

Прочь, к выходу. Пока Вик сражался с дверью, я напоследок оглянулся через плечо, надеясь обнаружить Триолет в проёме кухонной двери, но там никого не было. Зато наверху лестницы я заметил Стеллу. Она не отрывала глаз от Вика, и мне отчётливо было видно её лицо.

Всё это случилось лет тридцать тому назад. Многое я забыл, ещё больше – забуду, в конце концов моя память не сохранит ничего, но если я и убеждён в существовании жизни после смерти, то не из-за псалмов или славословий, а только потому, что не верю, что могу забыть этот момент, выражение лица Стеллы, когда она смотрела, как Вик поспешно сматывается от неё. Даже при смерти буду помнить.

Одежда в беспорядке, макияж размазан, а взгляд..

Никто бы не захотел сердить вселенную. Готов спорить, у разгневанной вселенной именно такой взгляд.

И мы бежали, я и Вик, прочь от вечеринки, туристов и сумрака, бежали, как будто бушующая гроза гналась за нами по пятам, как бешеные, не разбирая дороги, неслись по путаным улицам, сквозь лабиринт домов, не оглядываясь, без передышки, пока совсем не выдохлись, и тогда мы остановились, запыхавшись, не в состоянии больше бежать. Всё болело. Я держался за стену, а Вика долго тошнило в придорожную канаву.

Он вытер рот.

«Она не..», - Вик запнулся.

Покачал головой.

Затем сказал: «Понимаешь.. бывает – зайдёшь слишком далеко, и если ещё хоть чуть-чуть дальше, то ты уже будешь не ты, а тот, кто зашёл так далеко.. Туда, куда просто нельзя. Похоже, это случилось со мной сегодня вечером»

Мне казалось, я понял, о чём он. «Трахнул её, что ли?» спросил я.

Вик с силой приставил палец к моему виску и покрутил. Я заколебался, не начать ли с ним драку – и проиграть – но через минуту он убрал руку и отодвинулся от меня с тихим всхлипом.

Я с удивлением взглянул на него и понял, что он плачет: весь красный, слёзы катятся по щекам, из носу течёт. Вик исступлённо и горько рыдал посреди улицы, как маленький ребёнок.

Потом он ушёл вперёд от меня, плечи высоко подняты, чтобы я не мог видеть лица. Я пытался представить, что произошло там, в комнате наверху, что могло его так напугать, но не смог ничего предположить.

Один за другим зажигались уличные фонари, Вик плёлся впереди, я тащился за ним в вечерних сумерках, и ноги мои вышагивали ритм стихотворения, которое я не мог припомнить, как ни старался, и уж точно никогда бы не смог повторить.

[clarke,s fan]

Так, моя очередь. Первая правка. Ростислав, насчет групп – я вовсе не против писать их по-русски, вот только сомневаюсь, что выйдет красиво. (Просто у меня есть в этом смысле некоторый отрицательный опыт с изданной книжкой )Попробуйте, возможно, Вам удастся нас с Катей разубедить. А вот строчку из Нила Янга и название песни скорее всего придется перевести.



Катя, Ваш кусок посмотрю завтра на свежую голову - не хочется второпях, наскоком.




– Да ладно тебе, – сказал Вик, – расслабься.

– Не ладно, – возразил я, хотя давно проиграл сражение.

– Вот увидишь, всё пройдёт как по маслу, – в сотый раз повторил Вик и, сверкнув ослепительной улыбкой, пропел: – Девчонки, девчонки, девчонки!

Мы учились в школе для мальчиков на юге Лондона. И хотя кое-какой опыт общения с девочками у нас имелся (по большей части у Вика – на моём счету значились три мимолётных поцелуя), стоит признать, что крутились мы в основном среди мальчишек и по-настоящему понимали только их. По крайней мере я. Сложно говорить за другого. К тому же Вика я не видел лет тридцать, и плохо представляю, о чём бы мы говорили, сведи нас случай.

Мы плутали в хитросплетении мрачных, пыльных улочек, что примыкали тогда к вокзалу Ист-Кройдона. Вик прослышал о вечеринке от подружки и загорелся. Возражения не принимались. Родители уехали на конференцию, и на неделю я перебрался к нему. Деваться было некуда – я плёлся вслед за Виком.

– Послушай, – заныл я, – мне там ничего не светит. Тебе опять достанется самая классная девчонка, вы свалите в тёмный уголок, а я весь вечер просижу на кухне с чьей-нибудь мамашей, поддакивая сплетням о политике. Хорошо ещё, если речь не зайдёт о поэзии.

– А ты не молчи. Говори. Девчонки это любят, – посоветовал Вик. – Так. Нам, вроде, туда.

Он бодро махнул пакетом с бутылкой вина в конец улицы.

– Что значит, вроде?

– Алисон шепнула мне адресок, но я забыл бумажку на столе. Не дрейфь – найдём.

– Как? – Во мне шевельнулась робкая надежда.

– Идём дальше, смотрим по сторонам, – начал объяснять мне, словно малолетнему дурачку, Вик, – и вот она – вечеринка. Проще простого.

Я огляделся – вечеринкой и не пахло; по сторонам теснились домики с проржавевшими машинами и велосипедами под дверями да пылились витрины ларьков с их особым неземным ароматом. В этих ларьках торгуют открытками, уценёнными комиксами и порнографическими журналами, упакованными в непрозрачную плёнку. Помню, как-то раз Вик запихал такой журнал под свитер и попытался слинять, но далеко не ушёл – продавец поймал его и вытряхнул добычу.

Мы упёрлись в конец улицы и повернули к выстроившимся в ряд домам. Разгар летнего вечера, а вокруг – ни души.

– Хорошо тебе говорить, – не унимался я. – Ты и так нарасхват, даже рта раскрывать не надо.

Всё верно. Стоило Вику ухмыльнуться, и все девчонки были его.

– Ничего подобного. Ты главное не молчи.

Те поцелуи, о которых я упоминал, достались мне легко. К сестре приходили подружки, и стоило одной из них оказаться поблизости, пока сестричка занималась своими делами, как я просто чмокал свою жертву в щёку. Не припоминаю разговоров. Чего болтать попусту?

– Они обычные девчонки, – настаивал Вик. – Не инопланетянки ведь.

Едва мы свернули, как надежда разойтись ни с чем стала угасать: сквозь стены и окна дома напротив пробивались низкие пульсирующие звуки. Восемь вечера – не так уж и рано, особенно если нет и шестнадцати, пусть даже до шестнадцати тебе осталось всего ничего.

Моим родителям всегда хотелось знать, где я и с кем, а вот родителям Вика не было дела до того, где он пропадает. Вик был младшим из пяти братьев, и это казалось мне чудом. Имея двух младших сестренок, я гордо лелеял свое одиночество и считал себя особенным. В тринадцать я перестал загадывать желания, глядя на падающие с небес звёзды, но всегда хотел только одного – заполучить брата.

Мы ступили на щербатую дорожку, миновали изгородь, сиротливый розовый куст и оказались перед облицованным галькой фасадом. Позвонили – открыла девочка. Не спрашивайте, сколько ей было лет. Загадка девичьего возраста доводила меня до исступления. Начинали мы вместе детьми, мальчиками и девочками, и время текло для нас с одинаковой скоростью. Пять, семь, одиннадцать лет. Однако наступал день, когда всё шло наперекосяк. Девочки совершали рывок, оставляя нас далеко позади. Они воображали, будто понимают всё на свете, у них начинались месячные, появлялась грудь, лица украшал макияж и чёрт знает что ещё – куда нам было разобраться. Картинки в учебнике анатомии не слишком помогали взрослеть по-настоящему. А вот девочки, наши одногодки, взрослели легко.

Мы с Виком взрослыми не были, и я сомневался, смогу ли догнать девочек, даже когда начну бриться каждый день, а не раз в две недели?

– Привет, – поздоровалась незнакомка.

– Мы друзья Алисон, – представился Вик.

С Алисон, – веснушчатой девочкой с копной оранжевых волос и глумливой улыбочкой, – мы познакомились в Гамбурге, куда наш класс отправился по школьному обмену. Организаторы решили разбавить мальчишечью компанию и включили в группу нескольких девочек из соседней школы. Все они были примерно нашего возраста, разбитные и смешливые, у всех имелись взрослые работающие дружки, кто с машиной, кто с мотоциклом, а один, как пожаловалась мне под конец вечеринки, – на кухне, где ж ещё, – девочка с кривыми зубами и курткой из енота, умудрился обзавестись женой и детьми.

– Такой нет, – ответила девочка, стоя в дверях. – И не было.

– Не страшно, – Вик расплылся в улыбке. – Я Вик, а это Энн.

Мимолётная заминка, и девочка улыбнулась ему в ответ. Вик держал в руках целлофановый пакет с бутылкой белого вина, которую вытащил из родительского бара.

– Куда это ставить?

Девочка посторонилась, впуская нас внутрь.

– На кухню. К другим бутылкам.

Золотые волнистые волосы. Она была настоящей красоткой. Я разглядел это даже в полумраке прихожей

– А тебя как зовут? – спросил Вик.

Её звали Стелла. Вик выдал свою белоснежную улыбку и заявил, что Стелла - самое красивое имя из всех, что ему приходилось слышать. Вот проныра! Противнее всего, что прозвучало это очень убедительно, словно именно так он и считал.

Вик отправился на кухню, а я заглянул в ближайшую комнату, из которой раздавалась музыка. Там танцевало несколько человек. Стелла скользнула мимо меня, замерла на мгновение, и, легко поймав ритм, слилась с музыкой. Я стоял и смотрел на неё.

Дело происходило на заре панк-рока. На своих вечеринках мы крутили Adverts, Jam, Stranglers, Clash и Sex Pistols. Кто другой пускал ELO, 10cc, а то и Roxy Music. В лучшем случае, Боуи. В Германии единственным альбомом, на котором единодушно сошлись все, стал «Harvest» Нила Янга. Всю дорогу нас сопровождала навязчивым мотивом его “Heart of Gold”: I crossed the ocean for a heart of gold...

Музыку, звучавшую в этой комнате, я не узнавал.

Она чем-то напоминала электронный поп немецкой группы Kraftwerk с примесью необычных звуков с пластинки BBC Radiophonic Workshop, которую мне подарили на день рождения. Ритм, однако, имелся, и с пяток девочек томно раскачивались в такт, но я смотрел только на Стеллу. Куда до неё было остальным.

Из-за моей спины в комнату протиснулся Вик. В руке он держал баночку пива.

– На кухне полно выпивки, – бросил Вик на ходу и подошёл к Стелле. Уж он-то молчать не собирался. Из-за музыки я не слышал их разговора, но точно знал, что буду лишним.

Пива в те времена я не любил. Добравшись до кухни, я оглядел запасы. На столе стояла большая бутылка кока-колы. Я налил пластиковый стакан доверху, так и не рискнув завязать разговор с двумя оживлёнными и очень хорошенькими девочками, шептавшимися в полутёмном уголке. Обе чернокожие, с блестящими волосами, одетые, словно кинозвёзды. Обе говорили с акцентом, и обе были не про меня.

Я вышел со стаканом в руке.

Дом оказался просторнее и запутаннее обычного двухуровневого дома, каким выглядел снаружи. В комнатах горел приглушённый свет, – вряд ли здесь нашлась бы лампочка мощнее сороковаттной, – и везде, куда я ни заглядывал, кто-нибудь сидел, насколько помню, одни девочки. До второго этажа я не добрался.

На застеклённой веранде скучала одна из них. Её русые волосы, длинные и прямые, казались почти белыми. Она сидела у стеклянного столика, сцепив руки, и грустно смотрела в окно – в саду сгущались сумерки.

[rost]

[Expert]

А можно вопрос?
У вас на протяжении всего рассказа Вик говорит "девчонки". Это понятно и вполне вписывается в его характер. А вот застенчивый и неопытный Энн, он то вторит Вику ("Тебе опять достанется самая классная девчонка, вы свалите в тёмный уголок"), то говорит "девочки". А между тем:

[rost]

Девочки/девчонки и мальчики/мальчишки потребуют еще согласования. Мне казалось, лучше это сделать, имея почти готовый полный текст.

Девочки совершали рывок, оставляя нас далеко позади. - это ведь, собственно, уже речь автора, которому далеко за сорок. Автор не пытается описывать события целиком от лица себя тогдашнего, пятнадцатилетнего.

[clarke,s fan]

[clarke,s fan]

[clarke,s fan]

вот еще заметила. Во фразе про витрины ларьков с неземными ароматами непонятно, ароматы витрин или ларьков

Тут можно переделать: Я огляделся – вечеринкой и не пахло; по сторонам теснились домики, под дверями ржавели машины и велосипеды, пылились витрины ларьков. В этих ларьках всегда
пахнет ..... и торгуют открытками, уценёнными комиксами и порнографическими журналами, упакованными в непрозрачную плёнку.

Ну, или что-то типа такое

[rost]

Часть 2

Комментарии.

Я оставил вот это предложение без перевода.

I have touched the folds of the Whisper and pulsed and flown with the tachyon swans, and I still do not understand.

Не могу понять, что происходит. Кто такой the Whisper? Придумать что-нибудь, конечно, можно. А вдруг я не увидел чего-то, лежащего на поверхности? Прошу помощи у всех, кто заглянет на огонёк


ххх


– Не против, если я присяду? – Я указал стаканом на диван. Девочка помотала головой и тут же пожала плечами, давая понять, что ей всё равно. Я сел. Мимо веранды прошёл Вик. Он разговаривал со Стеллой, но не удержался и бросил взгляд на меня, робкого и смущённого. Вик изобразил рукой открывающийся и закрывающийся рот. Говори. Ясное дело.

– Ты живешь поблизости? – спросил я.

Она покачала головой. На ней была серебристая блузка с глубоким вырезом, и я старался не пялиться на холмики грудей.

– Тебя как зовут? Я Энн.

– Вэйн Вэйны, – непонятно ответила девочка. – Я вторичная.

– Хм, необычное имя.

Она уставилась на меня огромными прозрачными глазищами.

– Это значит, что моя создательница тоже Вэйн, и я перед ней в ответе. Мне не позволено размножаться.

– Не рановато ли думать об этом?

Она разжала руки и подняла над столиком, растопырив пальцы.

– Видишь?

Кончик искривлённого мизинца на левой руке расщеплялся на два ноготка. Небольшое уродство.

– Когда работа надо мной завершилась, стало ясно, что придётся выбирать: сохранить меня или уничтожить. Мне повезло, и я отправилась путешествовать, а великолепные сёстры остались дома, в стазисе. Они – первичные. Я – вторичная.

– Я обязана вернуться к Вэйн и рассказать обо всём, что видела и испытала здесь у вас.

– Я не местный, не из Кройдона, – сказал я, решив про себя, что она смахивает на американку. Я ничего не понял из её рассказа.

– Конечно, – согласилась девочка. – Тут все не местные.

Она положила левую изуродованную руку на стол и, словно пряча её, накрыла правой.

– Я надеялась, что здесь окажется просторней, свежее и красочней. И всё равно, этот мир – сокровище. – Она зевнула и, оторвав на долю секунды правую руку от стола, прикрыла рот.

– Иногда мне становится скучно, и я жалею, что отправилась в путешествие. Я увидела их на карнавале в Рио, высоких, переливающихся золотом, с крыльями и фасеточными глазами. Я бросилась к ним, потеряв голову от радости, но они оказались людьми, наряженными в костюмы. Я спросила у Хола Колт: “Почему они так хотят походить на нас?”. И Хола Колт сказала: “Потому что они ненавидят свой цвет, розовый с коричневым, и свои крохотные размеры”. Даже мне они кажутся маленьким, а ведь я ещё не выросла. Словно попала в мир детей или гномов.

Она усмехнулась и добавила:

– Им повезло, что они не видели Хола Колт.

– Не хочешь потанцевать? – спросил я.

Она покачала головой.

– Нельзя. Мне запрещено всё, что может привести к разрушениям. Я принадлежу Вэйн.

– Может, выпьешь чего-нибудь?

– Воды.

Я вернулся на кухню, подлил себе колы и набрал из-под крана стакан воды. Затем обратно в прихожую, оттуда на веранду, но она оказалась пуста.

Возможно, девочка вышла в туалет. Мне хотелось, чтобы она передумала и согласилась потанцевать. Я двинулся в танцевальную комнату и осмотрелся. Народу прибыло. Появились новые девочки и несколько незнакомых ребят, явно старше нас с Виком. Никто не танцевал в паре, кроме Вика, который держал Стеллу за руку. Едва музыка стихла, Вик как бы ненароком, почти по-хозяйски, приобнял Стеллу, отсекая возможных конкурентов.

Девочки, с которой я познакомился на веранде, среди танцующих не было, и я решил, что она поднялась на второй этаж.

Я вошёл в комнату напротив танцевальной и опустился на диван. Там уже сидела девочка с короткими тёмными волосами, торчащими как колючки. Она явно нервничала.

Говори, сказал я себе.

– У меня тут лишний стакан воды. Не хочешь?

Она кивнула и осторожно приняла его, будто не доверяя своему зрению и рукам. Казалось, это движение ей в новинку.

– Мне нравится путешествовать, – сказала девочка и неуверенно улыбнулась, обнажив щель между передними зубами. Она потянула воду из стакана на манер взрослой, словно пробуя дорогое вино.

– Прошлый раз мы летали на солнце, и вместе с китами плескались в огненных бассейнах. Слушали их рассказы о внешних мирах и трепетали. Затем ныряли глубже, где нас подхватывали и крутили нежные потоки тепла.

– А теперь мне захотелось вернуться. Впервые. Я ещё столько не видела, так нет, мы оказались здесь, в твёрдом мире. Тебе нравится?

– Что?

Она неуверенно повела рукой, указывая на диван, кресла, занавески, газовый камин.

– Здесь неплохо.

– Я говорила им, что не хочу в твёрдый мир. Родитель-наставник был разочарован. “Ты многое узнаешь” – сказал он. Я ответила: “На солнце так много неизвестного, я хочу туда. Или в глубины. Джесса сплела паутину между галактиками, а мне нельзя?”. Всё впустую, пришлось отправиться в твёрдый мир. Родитель-наставник поглотил меня, и я оказалась здесь, в гниющем куске мяса на каркасе из кальция. Едва я воплотилась, внутри у меня затряслось, зачавкало и захлюпало. Мне впервые пришлось проталкивать воздух через рот и вибрировать голосовыми связками, когда я сказала родителю-наставнику, что предпочла бы умереть. Он сознался, что смерть неизбежна на выходе из твёрдого мира.

У неё на запястье висели чёрные бусы, которые она нервно теребила.

– Но в мясе заключено знание, – сказала она, – и я намерена получить его.

Мы сидели рядышком, и я решил, что пора приобнять её, как бы между прочим. Надо лишь вытянуть руку вдоль спинки дивана, медленно, незаметно опустить и слегка коснуться плеча.

– Вот, например, жидкость в глазах. Никто не говорил мне, что твёрдый мир расплывается, и я до сих пор не понимаю. I have touched the folds of the Whisper and pulsed and flown with the tachyon swans, and I still do not understand.

Милая, пусть и не самая симпатичная из всех, она притягивала меня. Рука осторожно скользнула вниз и коснулась её спины. Возражений не последовало.

В дверях появился Вик и окликнул меня. Он стоял в обнимку со Стеллой и махал рукой. Я затряс головой, давая понять, что всё идёт как надо, но он не отставал. Я неохотно поднялся и подошёл к двери.

– Чего?

– Слушай, насчёт вечеринки, – начал оправдываться Вик. – Мы не туда попали. Я ошибся. Вот поговорил со Стеллой и всё понял. Она объяснила мне. Ну, вроде того. Это другая вечеринка.

– Чёрт! И что делать? Проваливаем?

Стелла замотала головой. Вик наклонился и нежно поцеловал её в губы.

– Солнышко, ты ведь рада, что меня сюда занесло?

– Сам знаешь, – ответила Стелла.

Вик посмотрел на меня и улыбнулся своей белозубой, шаловливой улыбочкой: прямо Ловкий Плут и прохиндей Прекрасный Принц в одном лице.

– Не волнуйся. Тут собрались одни туристы. Какой-то школьный обмен. Помнишь, мы ездили в Германию?

– Ты уверен?

– Энн, с девочками надо, конечно, говорить, но и послушать не мешало бы. Понятно?

– Я уже поговорил с парочкой.

– И как успехи?

– Ты влез в самую неподходящую минуту.

– Ну, извини. Хотелось дать тебе знать.

Вик потрепал меня по плечу, и они со Стеллой двинулись прямиком на второй этаж.

[maureen]

Коллеги, не пугайтесь, это clarke,s fan.
Просто пишу не с домашнего компа (Ростислав поймет ).

Катя, я исправляла прямо в тексте (не успеваем!). Первая черновая правка. Эх, поздно каяться - все правила нашего реалити-шоу я уже нарушила, давая свои варианты, но время, время, время!

Мне кажется, у Вас получилось неплохо, но пока еще Вы слишком привязаны к английскому синтаксису, много лишних слов, ритма фразы иногда не слышите. Смелее, всё придет с практикой.




Прочь, к выходу. Пока Вик сражался с дверью, я напоследок бросил взгляд через плечо, надеясь обнаружить Триолет в проёме кухонной двери, но ее не было. Наверху стояла Стелла. Она не отрывала глаз от Вика, и я отчетливо видел ее лицо.

С тех пор прошло тридцать лет. Многое я позабыл; ещё больше – забуду; в конце концов, память не сохранит ничего, но если я и готов допустить существование загробной жизни, то псалмы и гимны тут ни при чём – просто я не верю, что смогу вычеркнуть из памяти выражение лица Стеллы, когда она поняла, что Вик сматывается. Умирать буду – не забуду.

Растрепанная, макияж размазан, а глаза…

Тому, кто осмелится разгневать Вселенную, не позавидуешь. Готов спорить, у разгневанной Вселенной именно такой взгляд.

И мы бежали, я и Вик, прочь с этой вечеринки, от этих девушек и сумрака, словно за нами по пятам гналась бушующая гроза. Мы неслись, не разбирая дороги, по лабиринтам путаных улиц, не оглядываясь, без передышки, пока не выдохлись, и только тогда остановились, судорожно хватая воздух ртом, не в силах сдвинуться с места. Всё болело. Я привалился к стене. Вика долго рвало.

Наконец он вытер рот.

- Она не…, - Вик запнулся.

Затряс головой.

- Понимаешь,… бывает, зайдёшь слишком далеко, еще шаг – и ты уже не сможешь остаться собой. Есть места, куда не стоит соваться. А я, дурак, сунулся…

Мне казалось, я понял, о чём он.

- Трахнул её, что ли? - спросил я.

Вик с силой вдавил костяшку пальца мне в висок и покрутил. Я гадал, кончится дракой или обойдется, но спустя мгновение Вик убрал руку и с тихим всхлипом отвернулся.

Я удивленно взглянул на него и обнаружил, что Вик плачет: лицо побагровело, слезы катились по щекам, из носа текло. Вик исступлённо и горько рыдал, словно маленький мальчик.

Потом он развернулся и двинулся вниз по улице, плечи тряслись, и я уже не видел его лица. И даже представить не мог, что там случилось, в комнате наверху, и так напугало Вика.

Один за другим зажигались фонари. Вик плёлся впереди, я тащился вслед за ним в вечерних сумерках, а ноги сами вышагивали ритм стихотворения, которого я уже не помнил и никогда бы не смог повторить.

[Makyne]

[rost]

Спасибо, Makyne!

Вы опять пришли на помощь Где-то так я себе и представлял.

Тогда это предложение будет выглядеть так:

Мне удалось прикоснуться к складкам пространства, проникнуть вовне и слиться с тахионными лебедями, но я все равно не понимаю.

[clarke,s fan]

Сначала несколько общих слов. Прежде всего спасибо Makyne за помощь. Я рада, что Ростиславу что-то стало понятнее (о себе такого не скажу ).

Ростислав, мне не нравится Вэйн Вэйны. И тут я должна предложить свой вариант, но ни один из своих вариантов мне активно не нравится.

Вэйн Вторая?
Малая Вэйн? Бред какой-то.

Насчет улыбочки Вика. Похоже, здесь больше подойдет описательный вариант. В таком виде, как у Вас, не обойтись без примечаний, тогда как в оригинале фраза совершенно прозрачная. А предложить заменить Ловкого Плута и Прекрасного Принца на что-нибудь родное я не рискну.

И наконец. Кроме девочки-девчонки есть еще хорошее слово девушка. Может, сойдемся на нём? Разумеется, в устах застенчивого Энн.


Ну и несколько подчисток.


– Не против, если я присяду? – Я указал стаканом на диван. Девочка помотала головой и тут же пожала плечами, давая понять, что ей всё равно. Я сел. Мимо веранды прошёл Вик. Он разговаривал со Стеллой, но не удержался и скосил глаза на меня, робкого и смущённого. Вик изобразил рукой открывающийся и закрывающийся рот. Говори. Ясное дело.

– Ты живешь поблизости? – спросил я.

Девочка покачала головой. На ней была серебристая блузка с глубоким вырезом, и я старался не пялиться на холмики грудей.

– Тебя как зовут? Я Энн.

– Вэйн Вэйны, – непонятно ответила девочка. – Я вторичная.

– Хм, необычное имя.

Она уставилась на меня огромными прозрачными глазищами.

– Это значит, что моя создательница тоже Вэйн, и я перед ней в ответе. Мне не позволено размножаться.

– А не рановато ли думать об этом?

Она разжала руки и подняла над столиком, растопырив пальцы.

– Видишь?

Кончик искривлённого мизинца на левой руке расщеплялся на два ноготка. Небольшое уродство.

– Когда работа надо мной завершилась, стало ясно, что придётся выбирать: сохранить меня или уничтожить. Мне повезло, и я отправилась путешествовать, а мои более совершенные сёстры остались дома, в стазисе. Они – первичные. Я – вторичная.

– Я обязана вернуться к Вэйн и рассказать обо всём, что видела и испытала здесь.

– Я и сам не местный, не из Кройдона, – сказал я, решив про себя, что она смахивает на американку. Я ничего не понял из её рассказа.

– Конечно, – согласилась девочка. – Тут все не местные.

Она положила левую изуродованную руку на стол и, словно пряча, накрыла правой.

– Я надеялась, что здесь окажется просторнее, свежее и красочнее. И всё равно, этот мир – сокровище. – Она зевнула и, оторвав на долю секунды правую руку от стола, прикрыла ладошкой рот.

– Иногда мне становится скучно, и я жалею, что отправилась в путешествие. Я видела их на карнавале в Рио, высоких, переливающихся золотом, с крыльями и фасеточными глазами. Бросилась к ним, потеряв голову от радости, но они оказались людьми, наряженными в костюмы. Тогда я спросила у Хола Колт: “Почему они так хотят походить на нас?”. И Хола Колт ответила: “Они ненавидят свой цвет, розовый с коричневым, и свои крохотные размеры”. Даже мне они кажутся маленьким, а ведь я ещё не выросла. Словно попала в мир детей или гномов.

Девочка усмехнулась и добавила:

– Им повезло, что они не видели Хола Колт.

– Не хочешь потанцевать? – спросил я.

Она покачала головой.

– Нельзя. Мне запрещено всё, что может привести к разрушениям. Я принадлежу Вэйн.

– Может, выпьешь чего-нибудь?

– Воды.

Я вернулся на кухню, подлил себе колы и набрал из-под крана стакан воды. Затем обратно в прихожую, оттуда на веранду, но там оказалоь пусто.

Наверное, девочка вышла в туалет. Мне хотелось, чтобы она передумала и согласилась потанцевать со мной. Я направился в танцевальную комнату. Народу прибыло. Появились новые девочки и несколько незнакомых ребят, явно старше нас с Виком. Никто не танцевал в паре, кроме Вика, который держал Стеллу за руку. Едва музыка стихла, Вик как бы ненароком, почти по-хозяйски, приобнял Стеллу, отсекая возможных конкурентов.

Девочки, с которой я познакомился на веранде, среди танцующих не было, и я решил, что она поднялась на второй этаж.

Я вошёл в комнату напротив танцевальной и опустился на диван. Там уже сидела девочка с короткими тёмными волосами, торчащими как колючки. Она явно нервничала.

Говори, сказал я себе.

– У меня тут лишний стакан воды. Не хочешь?

Она кивнула и осторожно приняла его, будто не доверяя своему зрению и рукам. Казалось, это движение ей в новинку.

– Мне нравится путешествовать, – девочка неуверенно улыбнулась, обнажив щель между передними зубами. Она потянула воду из стакана на манер взрослой, словно пробуя дорогое вино.

– Прошлый раз мы летали на солнце, и вместе с китами плескались в огненных бассейнах. Мы трепетали, слушая их рассказы о внешних мирах. Затем ныряли глубже, где нас подхватывали и баюкали потоки тепла.

– А теперь мне захотелось вернуться. Впервые. Я ещё столького не видела, так нет, мы оказались здесь, в твёрдом мире. Тебе нравится?

– Что?

Она неуверенно повела рукой, указывая на диван, кресла, занавески, газовый камин.

– Здесь неплохо.

– Я говорила им, что не хочу в твёрдый мир. Родитель-наставник был разочарован. “Ты многое узнаешь” – сказал он. Я ответила: “На солнце так много неизвестного, я хочу туда. Или в глубины. Джесса сплела паутину между галактиками, а мне нельзя?”. Всё впустую, пришлось отправиться в твёрдый мир. Родитель-наставник поглотил меня, и я оказалась здесь, в гниющем куске мяса на каркасе из кальция. Едва я воплотилась, внутри у меня затряслось, зачавкало и захлюпало. Мне впервые пришлось проталкивать воздух через рот и вибрировать голосовыми связками, когда я сказала родителю-наставнику, что предпочла бы умереть. Он признался, что смерть неизбежна на выходе из твёрдого мира.

У неё на запястье висели чёрные бусы, которые она нервно теребила.

– Но в мясе заключено знание, – сказала она, – и я намерена завладеть им.

Мы сидели рядышком, и я решил, что пора как бы между прочим ее приобнять. Нужно лишь медленно вытянуть руку вдоль спинки дивана, незаметно опустить и слегка коснуться плеча.

– Вот, например, жидкость в глазах. Никто не говорил мне, что твёрдый мир расплывается, и я до сих пор не понимаю. Мне удалось прикоснуться к складкам пространства, проникнуть вовне и слиться с тахионными лебедями, но я все равно не понимаю.

Милая, пусть и не самая симпатичная из всех, она притягивала меня. Рука осторожно скользнула вниз и коснулась её спины. Возражений не последовало.

В дверях появился Вик и окликнул меня. Он стоял в обнимку со Стеллой и махал мне рукой. Я затряс головой, давая понять, что всё идёт как надо, но он не отставал. Пришлось вставать с дивана и топать к нему.

– Чего?

– Слушай, насчёт вечеринки, – начал оправдываться Вик. – Мы не туда попали. Я ошибся. Вот поговорил со Стеллой и всё понял. Вроде как она объяснила мне. Это другая вечеринка.

– Чёрт! И что делать? Проваливаем?

Стелла замотала головой. Вик наклонился и нежно поцеловал её в губы.

– Солнышко, ты ведь рада, что меня сюда занесло?

– Сам знаешь, – ответила Стелла.

Вик посмотрел на меня и улыбнулся своей белозубой, шаловливой улыбочкой: прямо Ловкий Плут и прохиндей Прекрасный Принц в одном лице.

– Не переживай. Тут собрались одни туристы. Какой-то школьный обмен. Помнишь, мы ездили в Германию?

– Ты уверен?

– Энн, с девочками, конечно, надо говорить, но иногда и послушать не помешает. Уяснил?

– Я уже поговорил с парочкой.

– И как успехи?

– Ты влез в самую неподходящую минуту.

– Ну, извини. Хотелось дать тебе знать.

Вик потрепал меня по плечу, и они со Стеллой двинулись прямиком на второй этаж.