1-How to Talk to Girls at Parties

[Makyne]

[clarke,s fan]

Друзья, учитесь, вот что такое комментарии, какими изящными и насыщенными они должны быть!

(radkat, где Вы, отзовитесь! Реалии-то ищете?)

несколько замечаний по тексту Ростислава:

- Ты живешь поблизости? – спросил я девочку.

Она покачала головой. На ней была серебристая блузка с глубоким вырезом, и я старался не пялиться на холмики грудей.

– Тебя как зовут? Я Энн.

– Wain’s Wain, – непонятно ответила девочка. – Я вторичная.

– Хм, необычное имя.

Она уставилась на меня огромными прозрачными глазами.


А давайте напишем «глазищами»? (как вариант)

– Это значит, что моя создательница тоже Wain, и я перед ней в ответе. Мне не позволено размножаться.

– Не рановато ли думать об этом?

Она разжала руки и подняла над столиком, растопырив пальцы.

– Видишь?

Кончик искривлённого мизинца на левой руке расщеплялся на два ноготка. Небольшое уродство.

– Когда работа надо мной завершилась, стало ясно, что придётся выбирать: сохранить меня или уничтожить. Мне повезло, и я отправилась путешествовать, а сёстры остались дома, в стазе. Они – первичные. Я – вторичная.

– Я обязана вернуться к Wain и рассказать обо всём, что видела и испытала здесь у вас.


С точки зрения языка вроде бы всё хорошо, остается разобраться с реалиями. Что значит вторая, вторичная? Клон? Опять же «стаз» - что здесь имеется в виду? Нашелся бы кто-нибудь, разбирающийся в этом деле…
И «more perfect» сестер я бы не выбрасывала.


– Я живу не здесь, не в Кройдоне, – сказал я, решив про себя, что она смахивает на американку. Я ничего не понял в её рассказе.


– Конечно, – согласилась девочка. – Мы все живём не здесь.

М.б. «ИЗ ее рассказа»?

И еще как вариант – «Тут все нездешние».


Она отдёрнула шестипалую руку и, словно пряча, зажала подмышкой.

Подмышкой? – а, нехай будет под мышкой


– Я надеялась, что здесь окажется просторнее, свежее и красочнее. И всё равно, этот мир – сокровище.

Она коротко зевнула и судорожно дёрнула правой рукой, прикрывая рот.

Судорожно? – пусть будет судорожно.


– Иногда мне становится скучно, и я жалею, что отправилась в путешествие. Я увидела их на карнавале в Рио, высоких, переливающихся золотом, с крыльями и фасеточными глазами. Я бросилась к ним, потеряв голову от радости, но они оказались людьми, наряженными в костюмы. Я спросила у Hola Colt: “Почему они так хотят походить на нас?”. И Hola Colt сказала: “Потому что они ненавидят свой цвет, розовый с коричневым, и свои крохотные размеры”. Даже мне они кажутся маленьким, а ведь я ещё не выросла. Словно попала в мир детей или гномов.

За гномов особое спасибо!


Она усмехнулась и добавила:

– Им повезло, что они не видели Hola Colt.

– Не хочешь потанцевать? – спросил я.

Она покачала головой.

– Мне нельзя. Запрещено всё, что может повредить окружающим. Я принадлежу Wain.

Окружающим? Вы уверены?


– Может, выпьешь чего-нибудь?

– Воды.

Я вернулся на кухню, подлил себе колы и набрал из-под крана стакан воды. Затем обратно в прихожую, оттуда на веранду, но она оказалась пуста.

Возможно, девочка вышла в туалет. Я надеялся, что она передумает и согласится потанцевать. Я двинулся в танцевальную комнату и осмотрелся. Народу прибыло. Появились новые девочки и несколько незнакомых ребят, явно старше нас с Виком. Никто не танцевал в паре, кроме Вика, который держал Стеллу за руку. Едва музыка стихла, Вик как бы ненароком, почти по-хозяйски, приобнял Стеллу, отсекая возможных конкурентов.


Здорово! Только «Я надеялся, что она передумает…» и тут же «Я двинулся в танцевальную комнату…». Можно второе «я» заменить «затем» или еще чем-нибудь.

Девочки, с которой я познакомился на веранде, среди танцующих не было, и я решил, что она поднялась на второй этаж.

Я вошёл в комнату напротив танцевальной и опустился на диван. Там уже сидела девочка с короткими тёмными волосами, торчащими как колючки. Она явно нервничала.

Говори, сказал я себе.

– У меня тут лишний стакан воды. Не хочешь?

Она кивнула и осторожно приняла кружку, будто не доверяя своему зрению и рукам. Казалось, это движение было ей в новинку.

– Мне нравится путешествовать, – сказала девочка и неуверенно улыбнулась, обнажив щель между передними зубами. Она прихлебнула из кружки на манер взрослого, словно там было вино.

Как вариант последнего предложения: «Она потянула воду из кружки на манер взрослой, смакуя жидкость, словно вино».

– Прошлый раз мы побывали на солнце, вместе с китами плавали в солнечных бассейнах и трепетали, слушая их рассказы о внешних мирах. Затем ныряли в струящиеся потоки обволакивающего тепла.

Ростислав, тут бы нужно еще думать. Солнце, солнечных – м.б. огненных или еще как.
«струящиеся потоки обволакивающего тепла» - такое количество шипящих не годится, churned and comforted как-то нужно по-другому передать.

– А теперь мне захотелось вернуться. Впервые. Я ещё столько не видела, так нет, мы оказались здесь, в твёрдом мире. Тебе нравится?

– Что?

Она неуверенно повела рукой, указывая на диван, кресла, занавески, газовый камин.

– Здесь неплохо.

– Я говорила им, что не хочу в твёрдый мир. Родитель-наставник был недоволен. “Ты многое узнаешь” – сказал он. Я ответила: “На солнце так много неизвестного, я хочу туда. Или в глубины. Джесса сплела паутину между галактиками. Я хочу того же”. Всё впустую, пришлось отправиться в твёрдый мир. Родитель-наставник поглотил меня, и я оказалась здесь, заключённая в разлагающийся кусок мяса на каркасе из кальция. Едва я воплотилась, внутри у меня затряслось, завибрировало и захлюпало. Мне впервые пришлось проталкивать воздух через рот и вибрировать голосовыми связками, когда я сказала родителю-наставнику, что предпочла бы умереть. Он сознался, что смерть неизбежна на выходе из твёрдого мира.

«Я хочу того же» - переделайте, вариантов уйма.
«заключенная в разлагающийся кусок» - переделывайте, не звучит.
Тряска и вибрация вроде одно и то же? М.б. «затряслось, зачавкало и захлюпало»?

А вообще «твердый мир» мне нравится. Вы молодец, Ростислав!


У неё на запястье висели чёрные бусы, которые она нервно теребила.

– Но в мясе заключено знание, – сказала она, – и я намерена получить его.

Мы сидели рядышком, и я решил, что пора приобнять её, как бы, между прочим. Надо лишь вытянуть руку вдоль спинки дивана, медленно, незаметно опустить и слегка коснуться девочки.


Коснуться девочки – м.б. коснуться ее спины?
«Как бы между прочим» – нужна ли здесь запятая? Вроде нет, хотя Word считает иначе.

– Вот, например, жидкость в глазах. Никто не говорил мне, что твёрдый мир расплывается, и я до сих пор не понимаю. Я касалась изгибов Whisper, пульсировала, летала с тахионовыми лебедями и всё равно не понимаю.

«пульсировала, летала» - ищите, это не вариант.
«тахионовые лебеди» звучит бредово, давайте искать.


Милая, пусть и не самая симпатичная из всех, она притягивала меня. Моя рука осторожно скользнула вниз и коснулась её спины. Возражений не последовало.

Моя рука – ясно, что не чужая.


В дверях появился Вик и окликнул меня. Он стоял в обнимку со Стеллой и махал рукой. Я покачал головой, давая понять, что всё идёт как надо, но он не отставал. Я неохотно поднялся и подошёл к двери.

– Чего?

– Слушай, насчёт вечеринки, – начал оправдываться Вик. – Мы не туда попали. Я ошибся. Вот поговорил со Стеллой и всё понял. Она объяснила мне. Ну, вроде того. Мы в другом месте.

Скорее не покачал, а затряс головой.

«Мы в другом месте» – я бы сказала «это другая вечеринка».


– Чёрт! И что делать? Проваливаем?

Стелла покачала головой. Вик наклонился и нежно поцеловал её в губы.


А здесь скорее замотала, чем покачала.


– Солнышко, ты ведь рада, что меня занесло сюда?

– Ты ведь знаешь, – сказала Стелла.

- Солнышко, ты ведь рада, что меня сюда занесло?
- Сам знаешь, - ответила Стелла.

Вик посмотрел на меня и улыбнулся своей белозубой, шаловливой улыбочкой: прямо Artful Dodger и прохиндей Prince Charming в одном лице.

– Не волнуйся. Тут собрались одни туристы. Какой-то школьный обмен. Помнишь, мы ездили в Германию?

– Ты уверен?

– Энн, с девочками надо, конечно, говорить, но и послушать не мешало бы. Понятно?

– Я уже поговорил с парочкой.

– И как успехи?

– Ты влез в самую неподходящую минуту.

– Ну, извини. Хотелось дать тебе знать.

Вик потрепал меня по плечу, и они со Стеллой направились прямиком на второй этаж.

ИМХО, тут возможны оба варианта - придумать что-нибудь эдакое описательное, сочетание обаяшки и прохиндея – и лишить, таким образом, любителей реалий этих самых реалий - или, как предлагает Makyne, оставить Ловкого Плута и пройдоху Прекрасного Принца плюс ссылочка на Диккенса.

Насчет Шрека (не смотрела, стыдно мне, стыдно ), но, по-моему, хоть действие рассказа происходит на заре панка, но с тех пор для рассказчика прошло тридцать лет!

Все девочки, которые мне попадались на этой вечеринке, выглядели в полумраке очень красивыми, (вот тут бы я поставила точку). Дальше так - У всех безупречные черты лица, но главное – было в них что-то необычное, какая-то неуловимая неправильность, которая отличает живого человека от совершенного манекена.

А вот то, как Вы сделали конец последнего предложения, очень мне понравилось!

Стелла была самой красивой, но она досталась Вику, и они вместе поднимались на второй этаж. Вот так всегда, и никуда от этого не деться.

На диване уже сидело несколько человек, разговаривая с девушкой с редкими зубами.

С девушкой С редкими зубами ???
Вроде бы это называется щербинка?
ИЛИ совсем бредовый вариант – «На диване, рядом с моей щербатой подружкой…»

Кто-то пошутил, и все рассмеялись. Мне пришлось бы протискиваться, чтобы сесть рядом с ней, но она, похоже, не ждала меня и даже не заметила моего исчезновения. Я вышел в прихожую и заглянул в танцевальную комнату. Я не увидел ни проигрывателя, ни колонок, и было непонятно, откуда раздаётся музыка.

Снова много Я.
Скажем, можно так: «Я вышел в прихожую и заглянул в танцевальную комнату. Ни проигрывателя, ни колонок, так что было непонятно, откуда идет звук».

Из прихожей я двинулся на кухню.

Кухня – очень удобное место на вечеринке. Никто не поинтересуется, что вы здесь делаете. К тому же, на этой вечеринке я не заметил ни одной мамы. Пересмотрев бутылки, выставленные на столе, я налил в свой стакан Перно на палец и долил доверху кока-колой. Добавил несколько кубиков льда и с удовольствием отхлебнул, посмаковав сладкий, слегка терпкий вкус.


А вот тут, наверное, не мамы, а мамаши.
И не пересмотрев, а скорее, обозрев бутылки.
ДОлил Доверху??


– Что ты пьёшь? – раздался девичий голос.

– Перно, – ответил я. – Напоминает анисовое драже, только с алкоголем.

Я не стал объяснять, что пробую его впервые, и то потому, что услышал на пластинке с записью концерта Velvet Underground, как кто-то из толпы требовал Перно.

Я бы поменяла порядок слов: «Объяснять, что пробую его впервые, и то потому… я не стал».

«Велвет андеграунд» - вот сама не пойму, нравится мне или нет?

– Можно мне?

Я плеснул Перно во второй стакан, добавил колы и протянул девочке. Её медно-каштановые волосы, завитые в локоны, струились по плечам. Сейчас редко увидишь такую причёску, но в те времена она была популярна.

[Makyne]

[Dragon's Eye]

[clarke,s fan]

насчет описательного/неописательного варианта. Ну мы же всегда чем-то жертвуем: то национальным колоритом, то вынуждены прерывать повествование ради кажущейся нам необходимой (а в оригинале отсутствующей) сноски. Вопрос в том, какая жертва менее болезненна для читателя?

И мне стазис нравился больше! А вот лебеди выше моего понимания, и тут в отличие от Шрека (где про стыд - фигура речи), мне действительно стыдно.

Кстати, Makyne, Вы не первая, кто высказывает мысль, что некоторая неопределенность этому рассказу только в плюс.

И еще раз про сноски и комментарии, раз уж игра. У Makyne, безусловно, комментарии, и как всегда, выше похвал. А как могли бы выглядеть сноски?
Уж Вы меня простите, Makyne, но сноски на Софокла и триолет я бы не делала (если бы переводила этот рассказ), а вот на Барри Смита, Джейн Моррис и Элизабет Сиддал сделала бы непременно, но ма-а-а-ленькие. Скажем, такие.

Барри Смит (р.1949) прославился комиксами про Конана, которые рисовал для журнала «Марвел». Считается, что на его стиль оказало влияние творчество прерафаэлитов.

Джейн Моррис, Элизабет Сиддал – жены и натурщицы художников-прерафаэлитов Уильяма Морриса и Данте Габриеля Россетти.

И еще - ничего себе «не очень нравится» история про закопанные-раскопанные стихи. Редкостная гадость! А справедливость в том, что эту историю вспоминают чаще, чем сами стихи…

[rost]

Makyne, огромное спасибо за протянутую руку помощи

[Expert]

Ой, а можно я тоже немного помешаю процессу нормального творчества?

[rost]

[radkat]

Добрый день !

Прошу прощения за своё малое наличие.. То не совсем от меня зависит.

В приложении файл с пометками относительно упомянутых в тексте групп и песней.

Коротко о реалиях:
Гл.герой хорошо знаком с британским панком, слегка -- с зарождающейся электронной музыкой и не склонен к поп, арт-року. Инопланетные мотивы могут идти оттуда, из соответствующего опыта автора :
- упоминаемая группа The Stranglers в 1981 году выпустила альбом "The Gospel According to The Meninblack" (часто : The Meninblack), рассказывающий об инопланетянах, обладающих способностями богов. Я бегло проглядела тексты песен этого альбома, похоже, что к нашему рассказу это не слишком относится (The album deals with conspiratorial ideas surrounding alien visitations to Earth, the sinister governmental Men in Black, and the involvement of these elements in well-known biblical narratives, including the life of Jesus), кроме того, 1981 может быть слишком поздно для времени рассказа, однако, сама тенденция. (Попутно, в праздном интересе -- MIB могут расти оттуда .. ?)
- в 1972 году Дэвид Боуи выпустил альбом The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars (часто : Ziggy Stardust), где рассказывается о марсианине, который прибыл на Землю, чтобы liberate humanity from banality. Ziggy Stardust is the definitive rock star, sexually promiscuous, wild in drug intake and with a message, ultimately, of peace and love; but he is destroyed by his own excesses of drugs and sex, and torn apart by the fans he inspired. The mythological story cycle of the doomed Messiah endeared itself to fans then and now. Я проглядела тексты этого альбома, по смыслу снова не слишком связано с нашим рассказом, однако, тоже, общее направление.
- кроме того, BBC Radiophonic Workshop, пластинку которой гл.герой получил в подарок на посл.день рождения, озвучивала сериал Доктор Кто, про эксцентричного инопланетного путешественника великого ума, который сражается с несправедливостью, исследуя Время и Пространство. (Элементы сериала известны и узнаваемы даже не его фанатам. В Великобритании и не только «Доктор Кто» стал культовым фаворитом телевидения, наравне с сериалом «Звёздный Путь» (Star Trek) и повлиял на поколения британских телевизионных сценаристов, многие из которых были его давними зрителями)

Источники:
1. Кокарев А., "Панк-рок от А до Я"
2. Википедия

То есть в атмосфере предположительно конца 70х (упоминаемая в конце рассказа песня Боуи, Сыновья молчаливых дней, написана в 1977), окружавшей гл.героя, было довольно много alien'иватого. Надеюсь, это как-то может помочь в переводе.

Касательно самих наименований групп и песен. Предлагаю оставить названия групп латиницей, людей же (Дэвида Боуи и Нила Янга) написать "по-русски". Мотивация практически отсутствует (только личное мнение -- по-моему, так лучше воспринимается), возможный пример -- русскоязычная Википедия. Строчку из песни про золотое сердце предлагаю оформить как-нибудь так :

..смогли сойтись только на пластинке Нила Янга, и всю поездку, будто мы тоже были в поисках золотого сердца, звучала песня из альбома Harvest.

Wain's Wain, к сожалению, нигде не попалась. Вероятно, созвучно с Большой Медведицей и по смыслу с колесницей (I travel, while my more perfect sisters remain at home in stasis. [...] Soon I must return to Wain, and tell her all I have seen).

[rost]

Ну вот, последняя моя порция (надеюсь ) до слов «Out into the front hall».

Я там вместо contradictory вставил антиномичные Похоже, слишком заумно. Пытаюсь прочитать, и у самого язык заплетается . Надо ещё подумать.

Марина, мы ждём radkat до среды?

Я хочу взять выходной на понедельник - мозги закипают и буквы расплываются. Во вторник приступлю к правке. Если к среде подкрепления не дождёмся, добью последнюю страницу. Годится такой краткосрочный план?

Кстати, как Вы думаете организовать цикл замечания-правка? Я имею в виду техническую сторону. Мы будем работать над всем текстом сразу (типа, один проход - один текст ) или по частям? Пытаюсь сообразить, как избежать возможной путаницы в версиях, исправленных/забытых местах и т.д.


...


– Как тебя зовут? – спросил я.

– Триолет.

– Красивое имя, – сказал я без особой уверенности. Девочка, однако, была ничего.

– Это стихотворная форма, – сказала она с гордостью. – Как и я.

– Ты поэма?

Она улыбнулась и застенчиво опустила глаза, слегка повернув голову. Я залюбовался её греческим профилем – идеально прямой нос продолжал линию лба. За год до этого мы ставили “Антигону” в школьном театре, где я играл вестника, принесшего Креонту известие о смерти Антигоны. Во время представления мы надевали полумаски с похожим профилем. Её лицо напомнило мне о той постановке и ещё о рисунках женщин, которые делал Барри Смит для комикса “Конан-варвар”. Будь это позже лет на пять, я бы вспомнил прерафаэлитов, Джейн Моррис и Элизабет Сиддал. Но тогда мне было всего лишь пятнадцать.

– Ты поэма? – повторил я вопрос.

Она прикусила нижнюю губу.

– Можно и так. Я всё вместе: поэма, модель и раса, которая покинула свой мир, поглощённый водой.

– Непросто существовать в трёх качествах одновременно.

– Как тебя зовут?

– Энн.

– Ты Энн, – сказала она. – Мужчина. И ты двуногий. Трудно существовать в трёх качествах одновременно?

– Но тут совсем другое. Эти качества не антиномичны.

Это словечко попадалось мне в книжках, но ещё я ни разу не произносил его вслух и сделал ошибку в ударении: антинОмичны.

На Триолет было тонкое платье из белой шелковистой ткани. Её серо-зелёные глаза сейчас напомнили бы мне цветные контактные линзы. Однако прошло тридцать лет, многое изменилось. Помню, я гадал, чем занимаются Вик со Стеллой на втором этаже. Я уже не сомневался, что они добрались до спальни, и до боли завидовал Вику.

Однако я продолжал разговаривать с этой девочкой, хотя мы оба несли чепуху, да и вряд ли её звали Триолет (моим сверстникам не давали имена хиппи: все эти Радуги, Сияния, Луны; они ещё не успели подрасти, им было лет шесть, от силы – восемь).

– Мы знали – конец близок, – сказала девочка, – и сложили поэму, чтобы рассказать вселенной, кто мы такие, для чего жили, что думали, говорили, делали, о чём мечтали и тосковали. Мы облекли наши грёзы в слова, выстроенные по-особому: они не исчезнут, их не забыть. Потом мы разложили поэму на потоки и отправили к нашей звезде, в её сердце, и оно стучало, рвалось и выплёскивало в электромагнитном спектре кусочек за кусочком, пока в мирах за тысячи солнечных систем от нашей, потоки вновь не соединялись, расшифровывались и становились поэмой.

– И что потом?

Она подняла голову. Серо-зелёными глазами на меня смотрела полумаска Антигоны, и глаза были её частью, странной и влекущей.

– Стоит услышать поэму, и возврата нет, – сказала она. – Достигнув мира, она вселяется в обитателей, завоёвывает и наследует их. Её ритм становится частью их мышления, образы заменяют их представления; её стихи, мироощущение, страсти входят в их жизнь. Дети впитывают поэму с молоком матери, и наступает время, когда они перестают рождаться. Дети больше не нужны. Совсем. Остаётся лишь поэма, получившая плоть, разошедшаяся по изведанным просторам.

Я незаметно придвинулся и коснулся коленом её ног.

Ей понравилось: она нежно дотронулась до руки. Моё лицо расплылось в улыбке.

– На одних мирах нам рады, – сказала Триолет. – На других нас считают болезнью, ядовитым сорняком, и тут же бросаются уничтожать. Но где заканчивается зараза и начинается искусство?

– Не знаю, – ответил я, глупо улыбаясь. Незнакомая музыка пульсировала и гремела, вырываясь из танцевальной комнаты.

Триолет прижалась ко мне и... наверное, это был поцелуй. Наверное. Она коснулась моих губ, и, довольная, отстранилась, словно пометив меня.

– Хочешь услышать? – спросила она. Я кивнул, ничего не соображая. Чтобы она ни предложила – я был в её власти.

Она придвинулась и зашептала. Странная штука поэзия – её всегда можно отличить, даже не зная языка. Послушайте Гомера на греческом, и вы поймёте, что это стихи, не разобрав ни слова. Я слышал польскую и эскимосскую поэзию, и сразу отличал её. Триолет шептала слова на незнакомом языке, и они вихрем проносились сквозь меня. Я видел стеклянные башни, покрытые бриллиантами, людей с серо-зелёными глазами; не в силах остановиться, с каждым следующим слогом, я ощущал неотвратимый натиск океана.

Наверное, я поцеловал её по-настоящему. Не помню. Мне очень хотелось.

Я опомнился, когда Вик грубо встряхнул меня.

– Очнись! – кричал он. – Быстрее!

Сознание, улетевшее за тысячи миль, медленно возвращалось.

– Шевелись, придурок! – ругался Вик. Его голос дрожал от ярости.

Впервые за этот вечер я узнал песню, доносившуюся из танцевальной комнаты. Плакал печальный саксофон, и ему вторил плавный перебор струн. Мужской голос грустно пел о сыновьях молчаливых времён. Мне хотелось остаться и дослушать.

– Я не закончила. Во мне ещё осталось чуть-чуть, – сказала Триолет.

– Извини, дорогуша, – сказал Вик – он уже не улыбался. – В другой раз.

Он схватил меня под локоть, выдернул из её объятий и потащил к выходу. Я не сопротивлялся. Вик легко мог отделать меня, если бы захотел – опыт имелся. Когда у него хорошее настроение, бояться нечего, но сейчас он был зол.

[radkat]

Касательно своего участия -- могу я ещё чем-либо помочь? Постараюсь делать as soon as possible.

Не представилась : меня зовут Катя.

[rost]

[radkat]

[clarke,s fan]

Катя, здравствуйте! Ждем от Вас финала рассказа до… скажем, среды? Здорово про музыку! Может быть, имея перед глазами пример Makyne, и после того, как закончите свою часть, соберете информацию по группам в виде небольшого комментария, и тогда мы пришпилим его к рассказу вместе с комментарием Makyne? В целях скорее просветительских, и шоб добро не пропадало. Подумайте.

Насчет написания групп/имен исполнителей я с Катей согласна. Мотивация – всё та же, интуиция. Что думает Ростислав?

Ростислав, я предлагаю править по частям, как и переводили. Вы шлете свой исправленный вариант (творчески подойдя к моим замечаниям), я, возможно, еще что-то правлю на сей раз уже прямо в тексте (как водится, грубо и авторитарно), Вы не соглашаетесь – я настаиваю, я не соглашаюсь – настаиваете Вы, и т.д. и т.п.

Ваших частей получилось три – значит, вторник, среда, четверг, плюс Катина часть – пятница. В субботу уже я вывешиваю более-менее окончательный вариант ВСЕГО РАССКАЗА, который обсуждаем ВТРОЁМ, хотя, наверное, никто из группы возражать не станет, если найдутся желающие, вроде уважаемого Expert, внести последние коррективы. В воскресенье лихорадочно правим, переписываем и морозим прочие глупости, которые делают переводчики/редакторы перед отправкой перевода. Тем не менее, надеюсь, хоть что-то вразумительное у нас получится. Удачи!


Несколько замечаний по Вашему тексту, боюсь, довольно сумбурных, зашиваюсь тут.



– Как тебя зовут? – спросил я.

– Триолет.

– Красивое имя, – сказал я без особой уверенности. Девочка, однако, была ничего.

– Это стихотворная форма, – сказала она с гордостью. – Как и я.

– Ты поэма?

Она улыбнулась и застенчиво опустила глаза, слегка повернув голову.

«Опустила глаза, слегка повернув голову» – м.б. это всего лишь «отвела глаза»?

«Ты поэма?» – не знаю, Ростислав, как-то «поэма» мне не нравится. После слов про стихотворную форму естественнее звучал бы вопрос: «Так ты – стихотворение?»

Я залюбовался её греческим профилем – идеально прямой нос продолжал линию лба. За год до этого мы ставили “Антигону” в школьном театре, где я играл вестника, принесшего Креонту известие о смерти Антигоны. Во время представления мы надевали полумаски с похожим профилем. Её лицо напомнило мне о той постановке и ещё о рисунках женщин, которые делал Барри Смит для комикса “Конан-варвар”. Будь это позже лет на пять, я бы вспомнил прерафаэлитов, Джейн Моррис и Элизабет Сиддал. Но тогда мне было всего лишь пятнадцать.

Я бы разбила предложение про «Антигону» - «Год назад мы ставили «Антигону» в школьном театре. Я играл вестника…»

«Рисунки женщин» мне не нравятся – я бы сказала «напомнило о героинях Барри Смита из комиксов про Конана».

И еще - «я бы вспомнил прерафаэлитов и портреты Джеймс Моррис и Элизабет Сиддал».

– Ты поэма? – повторил я вопрос.

Она прикусила нижнюю губу.

– Можно и так. Я всё вместе: поэма, модель и раса, которая покинула свой мир, поглощённый водой.

– Непросто существовать в трёх качествах одновременно.

Модель мне не нравится. Предлагаю УЗОР, хотя это чистой воды хулиганство (объяснение см.ниже)

«Непросто существовать…» - как-то тяжеловесно, - м.б. «Не многовато ли ролей для одной девушки?»

– Как тебя зовут?

– Энн.

– Ты Энн, – сказала она. – Мужчина. И ты двуногий. Трудно существовать в трёх качествах одновременно?

– Но тут совсем другое. Эти качества не антиномичны.

Это словечко попадалось мне в книжках, но ещё я ни разу не произносил его вслух и сделал ошибку в ударении: антинОмичны.

Самое лакомое место рассказа! Антиномичны - по-моему, вполне себе вариант. Язык действительно заплетается, но не страшно. Если только Вы не придумаете что-нибудь совсем гениальное…


На Триолет было тонкое платье из белой шелковистой ткани. Её серо-зелёные глаза сейчас напомнили бы мне цветные контактные линзы. Однако прошло тридцать лет, многое изменилось. Помню, я гадал, чем занимаются Вик со Стеллой на втором этаже. Я уже не сомневался, что они добрались до спальни, и до боли завидовал Вику.

Про линзы вышло непонятно. Вариант – «Сегодня ее глаза напомнили бы мне о цветных контактных линзах – за тридцать лет многое изменилось (много воды утекло?)».
И снова «Я гадал, Я уже не сомневался» – попробуйте переделать

Однако я продолжал разговаривать с этой девочкой, хотя мы оба несли чепуху, да и вряд ли её звали Триолет (моим сверстникам не давали имена хиппи: все эти Радуги, Сияния, Луны; они ещё не успели подрасти, им было лет шесть, от силы – восемь).

«Имена хиппи» - «хипповские имена»?

– Мы знали – конец близок, – сказала девочка, – и сложили поэму, чтобы рассказать вселенной, кто мы такие, для чего жили, что думали, говорили, делали, о чём мечтали и тосковали. Мы облекли наши грёзы в слова, выстроенные по-особому: они не исчезнут, их не забыть. Потом мы разложили поэму на потоки и отправили к нашей звезде, в её сердце, и оно стучало, рвалось и выплёскивало в электромагнитном спектре кусочек за кусочком, пока в мирах за тысячи солнечных систем от нашей, потоки вновь не соединялись, расшифровывались и становились поэмой.


«рассказать Вселенной…» – как вариант «поведать Вселенной о наших деяниях - кто мы, для чего жили, о чем думали, мечтали и тосковали».


Мой вариант с наскока, нужно думать еще:
«Мы облекли наши грезы в слова, сплели из слов УЗОРЫ – и отныне им суждено жить вечно. Мы разложили наш стих и отправили в самое сердце звезды, чтобы там он бился, вспыхивал и плавился в электромагнитном спектре, излучая свое послание, покуда в иных мирах за тысячи солнечных систем от нашей его части не расшифруют и не прочтут вновь. И тогда он снова возродится».

– И что потом?

Она подняла голову. Серо-зелёными глазами на меня смотрела полумаска Антигоны, и глаза были её частью, странной и влекущей.

Different – здесь скорее чуждый, чем странный. ИМХО.

– Стоит услышать поэму, и возврата нет, – сказала она. – Достигнув мира, она вселяется в обитателей, завоёвывает и наследует их. Её ритм становится частью их мышления, образы заменяют их представления; её стихи, мироощущение, страсти входят в их жизнь. Дети впитывают поэму с молоком матери, и наступает время, когда они перестают рождаться. Дети больше не нужны. Совсем. Остаётся лишь поэма, получившая плоть, разошедшаяся по изведанным просторам.


Не, не годится, тоже нужно переделывать.
Навскидку: «Стоит услышать поэму, и возврата нет. Она вселяется в обитателей иных миров и становится ими. Они начинают думать в ее ритме. Ее образы постепенно изменяют строй их мыслей, а ее строки, идеи и чувства воплощаются в их жизнях».

«разошедшаяся по изведанным просторам» - нет, не то, тут нужно думать еще…


Я незаметно придвинулся и коснулся коленом её ног.

Не ног, а ногИ.

Ей понравилось: она нежно дотронулась до руки. Моё лицо расплылось в улыбке.

А вот тут «дотронулась до МОЕЙ руки» (и ничьей другой!), а «МОЕ лицо» придется переделать.

– На одних мирах нам рады, – сказала Триолет. – На других нас считают болезнью, ядовитым сорняком, и тут же бросаются уничтожать. Но где заканчивается зараза и начинается искусство?


А почему «НА одних мирах»? Может, я чего-то не догоняю? И зараза мне не нравится – здесь скорее вторжение, агрессия. ИМХО

– Не знаю, – ответил я, глупо улыбаясь. Незнакомая музыка пульсировала и гремела, вырываясь из танцевальной комнаты.

Триолет прижалась ко мне и... наверное, это был поцелуй. Наверное. Она коснулась моих губ, и, довольная, отстранилась, словно пометив меня.

– Хочешь услышать? – спросила она. Я кивнул, ничего не соображая. Чтобы она ни предложила – я был в её власти.

Она придвинулась и зашептала. Странная штука поэзия – её всегда можно отличить, даже не зная языка. Послушайте Гомера на греческом, и вы поймёте, что это стихи, не разобрав ни слова. Я слышал польскую и эскимосскую поэзию, и сразу отличал её. Триолет шептала слова на незнакомом языке, и они вихрем проносились сквозь меня. Я видел стеклянные башни, покрытые бриллиантами, людей с серо-зелёными глазами; не в силах остановиться, с каждым следующим слогом, я ощущал неотвратимый натиск океана.

«Отличить» все-таки предполагает что-то от чего-то.
«Гомера на греческом» лишнее – просто Гомера.
В общем, мой бредовый вариант: «Странно всё это. Для того чтобы понять, что перед вами стихи, необязательно владеть языком, на котором они написаны. Вам не нужно знать греческий, чтобы воспринять гомеровские строки. То же с польской и эскимосской поэзией – я распознал ее строй, не разобрав ни слова».

Стеклянные башни, покрытые бриллиантами – как Вы это себе представляете?



Наверное, я поцеловал её по-настоящему. Не помню. Мне очень хотелось.

Я опомнился, когда Вик грубо встряхнул меня.

– Очнись! – кричал он. – Быстрее!

Сознание, улетевшее за тысячи миль, медленно возвращалось.

– Шевелись, придурок! – ругался Вик. Его голос дрожал от ярости.

Пожалуй, не ругался, а просто крикнул.

Впервые за этот вечер я узнал песню, доносившуюся из танцевальной комнаты. Плакал печальный саксофон, и ему вторил плавный перебор струн. Мужской голос грустно пел о сыновьях молчаливых времён. Мне хотелось остаться и дослушать.

Мне хотелось остаться и дослушать – убирайте «мне». Ну я не знаю, но в моей голове живет единственный вариант, БГ – «сыновья молчаливых дней».
Верно, друг Сэнди?

– Я не закончила. Во мне ещё осталось чуть-чуть, – сказала Триолет.

– Извини, дорогуша, – сказал Вик – он уже не улыбался. – В другой раз.

Он схватил меня под локоть, выдернул из её объятий и потащил к выходу. Я не сопротивлялся. Вик легко мог отделать меня, если бы захотел – опыт имелся. Когда у него хорошее настроение, бояться нечего, но сейчас он был зол.

Я бы сказала не «был зол», а «завёлся не на шутку».

Вообще видно, что Вы спешили, Ростислав (и я спешу, ох, нехорошо это). Некоторые вещи выглядят просто недодуманными. Вообще-то неправильно так гнать - но зато получите полное представление о прелестях переводческого труда).

[Sandy McHoots]

Вот не надо нас всякими желтенькими фишечками мелким шрифтом заманивать. И так все видим и все читаем (у всех учимся уму-разуму)

Вот вам за это