Эхо Лоуренс: Я повзрослела, но так и не смогла ездить в автобусе без того, чтобы на ладонях не выступал пот. В такси у меня перехватывало дыхание. А когда я садилась за руль, сердце готово было выскочить из груди, в глазах темнело. Я чуть не падала в обморок — настолько не сомневалась в том, что меня протаранит другая машина. Воспоминание о лобовом столкновении управляло мной на уровне подсознания. Дошло до того, что я не решалась перейти улицу, опасаясь, что водитель тронется на красный свет. Мир вокруг сжимался, становясь все меньше и меньше. Понимаешь? Мне в голову пришло, как это вылечить: если я смогу инсценировать аварию и остаться в живых, то, возможно, мне удастся побороть страх. Всего-то стукнуть своей машиной чужую, слегка задеть крыло. Тем более, случаи со смертельным исходом — такая редкость, что об этом даже не стоит беспокоиться. Так я стала выслеживать других водителей, выбирая идеальную машину. Для идеальной аварии. Одного-единственного идеального столкновения, где все будет под контролем. Иногда казалось, что машина подходит, но, подъехав достаточно близко, чтобы «поцеловаться» с ней крылом, я замечала на заднем сиденьи детское кресло. Или водитель был так молод, что из-за аварии ему бы до небес задрали страховую ставку. Или же я тащилась за кем-то, пока не понимала, что человек и так вкалывает за мизерную зарплату и что ему сейчас уж точно не требуется — так это вывихнуть шею. Как бы там ни было, перемена роли придала мне смелости. Вместо того чтобы ждать, пока меня прикончит какой-нибудь лихач, я превратилась в хищника. В охотника. Ночи напролет я проводила в поисках. Не сосчитать, сколько народу я выследила, пытаясь решить, можно ли пропахать их машину своей. Кандидатом для идеальной аварии оказался парень с мертвым оленем на крыше автомобиля. Какой-то вшивый истребитель Бемби, в камуфляжной куртке и шапке с «ушами» — он ведет уродский четырехдверный седан, олений труп привязан по всей длине машины, а голова животного умостилась прямо над ветровым стеклом. Мертвого оленя в городе не упустишь из виду, даже если захочешь, так что я следую за ним на расстоянии по кварталу, дожидаясь случая, высматривая идеальное место, чтобы врезаться в зад этого убийцы. Там, где авария не перекроет движение, а случайным свидетелям не будет грозить опасность. Ясно? Я охочусь на него — так же, как он сам крался за бедным четвероногим созданием. Выжидая момент для точного выстрела. И это действительно здорово! Во мне горит азарт. Я проскакиваю на желтый свет, оставляя между нами немного места. Притормаживаю и даю задний ход, когда он поворачивает, потом поворачиваю за ним. Пропускаю вперед другие машины, чтобы он не заметил, сколько я уже маячу в его зеркале заднего вида. В какой-то момент я упускаю засранца. Загорается красный, но он проезжает и на первом повороте сворачивает направо. Месяцы поисков летят коту под хвост, идеальная авария срывается. Включается зеленый, я газую с места, поворачиваю туда же, но его уже и след простыл. Еду через квартал, проглядывая по пути перекрестки — не мелькнет ли где тот олений труп, тот бедный, несчастный убитый олень. Но хрен там — ничего. И никого. Так вот. Возвращаюсь я домой, радуясь, что, по крайней мере, не придется смотреть, как этот жлоб рыдает над разбитой панелью кузова, и вдруг вижу мертвого оленя. Машина съехала с дороги и стоит с работающим двигателем на «пятачке» перед окошком забегаловки быстрого обслуживания. Стекло со стороны водителя опущено, бородатая рожа рявкает в переговорник. В свете люминесцентных ламп кажется, что седан покрыт пятнами ржавчины, краски, царапинами — он почти весь ядовито-желтый, но передняя дверь небесно-голубая, а крышка багажника бежевая. Я подъезжаю к тротуару и жду. Из окошка забегаловки высовывается рука с белым пакетом, водитель забирает его и вкладывает в руку несколько купюр. Секунда — и ядовито-желтый седан медленно переваливается через бордюр и вливается в поток машин. Пока он снова не исчез, я буквально приклеиваюсь к нему сзади. Затягиваю потуже ремень безопасности. Сердце от волнения бьется так, что стук, наверное, отдается через передний бампер парню в багажник, поэтому я глубоко вдыхаю. И, закрыв глаза, давлю на педаль газа. Проклятье, опять облом. Седан летит вперед, проскакивая между машинами с такой скоростью — олень только помахивает хвостом на своей дохлой заднице — туда-сюда, туда-сюда. В погоне за ним я забываю про больные руку и ногу. Забываю, что половиной лица не могу улыбаться. В этой погоне уже нет девушки-сироты. Перед глазами лишь олений зад, который виляет по дороге. Впереди загорается красный. Ядовито-желтая машина, включив стоп-сигнал, притормаживает и поворачивает направо. На мгновение олень пропадает из виду, пока я огибаю поворот вслед за седаном. И вот тут-то, в тихом переулке, где нет ни свидетелей, ни полиции, я закрываю глаза и… БА-БАМ! И грохот… грохот все еще стоит в ушах. Время замерло. Мой капот настолько глубоко вошел в багажник седана, что веревки лопнули и олень повис в воздухе. Тушу разорвало пополам в районе живота, и там, вместо крови и внутренностей, виднеется что-то… белое. Просто белое. Водитель рывком открывает дверь, выбирается наружу и идет ко мне — огромный, бородатый, в стеганой камуфляжной куртке. «Уши» шапки колышутся при ходьбе. Я говорю: — Твой паршивый олень… Он ненастоящий. А он отвечает: — Конечно, ненастоящий.