У камина (Фрэнсис Э. Кромптон)


— Жалить кастаны — клайне будолаживает, — с серьезным видом покачал головой Руперт.

Моему братику всего четыре, но он обожает сложные слова. Няня сказала, что у него хорошо выходит, вот только «р» и «ш» не выговаривает. Иногда он, конечно, путается, и все ж таки слова у Руперта — одно другого мудренее, не то что у меня, хоть мне и почти шесть.

Все равно он самый чудесный мальчик в мире, и мы очень друг друга любим, прямо больше всех, кроме мамы с папой.

Руперт говорит, что у нас «согласение» — дружить до конца дней, и заключили мы его в тот вечер, когда жарили каштаны.

До чего же интересное занятие! И никто не помогал — все сами!

А получилось вот как.

День тогда выдался — хуже не придумаешь.

Сильно захворала мама — это раз. На праздник мы так и не попали — это два.

Сара, наша горничная, сказала, мол, ну и пускай идут.

— Никуда я их не пущу, это уж точно, — огрызнулась няня. — Да разве можно, когда такое творится!

И другим голосом добавила:

— А если их позовут к госпоже?..

С этими словами она вновь умчалась в мамину комнату.

И вот еще беда: мы остались без присмотра. Озорничай сколько душе угодно, но дома такая жуть творилась, что мы и думать про это забыли.

Туда-сюда бегали двое врачей, а с ними какая-то «сестра», только непонятно чья.

Наша няня то и дело закрывалась в маминой комнате, а в детскую даже и не заглядывала, вот мы и путались у всех под ногами.

Вечером она отвела нас в гостиную (камин в детской почти угас), велев оставаться там и хорошо себя вести, а папа обещал с нами посидеть, но, скорее всего, чуть попозже.

И что бы мы делали столько времени — я не знаю. К счастью, Сара принесла тарелку каштанов и показала, как их жарить.

Няня бы точно не разрешила, мол, с огнем играть опасно, но папа заглянул разок и вовсе не ругался, а, наоборот, похвалил. Кухарка и Сара тоже иногда наведывались и были очень милыми, но чуточку странными и притихшими.

Вот как получилось, что нам разрешили самим жарить в гостиной каштаны. Чудеса да и только, но такой уж был день.

— Всего два осталось, — вздохнул Руперт.

Всю тарелку каштанов мы, ясное дело, не съели: просто многие, когда лопались, улетали прямо в огонь, а доставать их не разрешили.

Мы поджарили по одному и Саре, и кухарке, и няне, и папе, а самый большой, конечно, маме.