Закончив разговор, он положил трубку и посмотрел на неё:

- Что случилось? Почему ты не в школе?

- Один мужчина за школой... – начала Харпер, а в горле словно ком встал, словно эмоции превратились во что-то материальное. Он сел рядом с ней и приобнял её.

-Хорошо, - сказал он. – Всё хорошо.

Давление в горле ослабло, и она обрела дар речи, нашла в себе силы начать заново.


- Он был на спортивной площадке, шатался как пьяный. А потом он упал на землю и загорелся. Сгорел, как будто был из соломы. Половина школы это видела. Площадку видно почти из каждого класса. Дети были в шоке, я ухаживала за ними весь день.

- Ты должна была мне сказать. Должна была заставить меня повесить трубку.

Он продолжал её обнимать, она повернулась и положила голову ему на грудь.

- В какой-то момент в спортзале оказалось сорок детей, было ещё несколько учителей и директор; кто-то плакал, кого-то трясло, кого-то рвало, а мне хотелось и плакать, и трястись, и блевать одновременно.

- Но ты ничего этого не сделала.

- Нет. Я раздавала пакетики сока. Самая что ни на есть передовая медицинская помощь.

- Ты сделала всё, что могла, - сказал он. – Бог знает сколько детей с твоей помощью прошли через самое ужасное, что могло приключиться в их жизни. И ты знаешь это, правильно? Всю свою жизнь они будут помнить, как ты о них заботилась. И ты сделала это, и теперь всё это позади, и ты здесь, со мной.

Какое-то время она сидела без движения в его объятиях, молча вдыхая его особенный аромат – кофе и одеколон с запахом сандала.

- Во сколько это случилось? – Он отпустил её, его желтовато-карие глаза пристально смотрели на неё.

- Первый урок.

- Сейчас почти три. Ты обедала?

- Не-а.

- Голова кружится?

- Угу.

- Давай-ка тебя накормим. Не знаю, есть ли что в холодильнике. Можно и заказать что-нибудь.

- Нет, может, просто воды.

- Как насчёт вина?

- Даже лучше.

Он встал и подошёл к небольшому шкафу для вина на шесть бутылок. Пока он выбирал вино, рассматривая то одну бутылку, то другую (какое сочетается со смертельной заразой?), он сказал:

- А я думал, это происходит только в странах, где воздух настолько грязный, что невозможно дышать, а реки – открытые сточные трубы. Китай. Россия. Бывшая Коммунистическая Республика Турдистан.

- Рейчел Мэддоу сказала, что в Детройте уже почти сто таких случаев. Она говорила об этом прошлым вечером.

- Именно это я и имел в виду. Я думал, это происходит только в таких грязных местах, куда никто не захочет идти – Чернобыль или Детройт, – хлопнула пробка. – Я вообще не понимаю, зачем такие, как они, садятся в автобус или самолёт и отправляются куда-то.

- Может быть, они не хотят, чтобы их изолировали. Сама мысль о том, что ты будешь вдали от своих близких, ужаснее, чем куча заражённых тобой людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

- Ну да, точно. Зачем умирать одному, когда можно прихватить кого-нибудь ещё? Нет лучше способа сказать: «Я люблю тебя», чем передать своим родным и близким эту чертову смертельную инфекцию, - он принёс бокал золотистого вина, похожего на кубок чистого солнечного света. – Я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. На самом деле, мне было бы легче покончить с жизнью с мыслями о том, что я делаю это ради безопасности других. Не могу придумать ничего более безответственного, чем расхаживать по улице с этим, – он передал ей бокал, одновременно коснувшись её пальцев. В его прикосновениях чувствовались забота и чуткость. Это была лучшая его черта – он интуитивно знал, когда нужно убрать локон ей за ухо или пригладить волосы. – Насколько легко заразиться? Инфекция передаётся как грибок, верно? И, пока ты моешь руки и не ходишь босиком в спортзале, ты здоров? Постой-ка. Постой. Ты же не подходила к телу близко, правда?

- Нет, - в этот раз Харпер даже не поднесла бокал с вином к носу, чтобы вдохнуть запах букета этого французского вина; так Джейкоб учил её, когда ей было двадцать три, когда она только-только влюбилась в него, опьянённая любовью к нему сильнее, чем каким-либо вином вообще. Она опустошила бокал «Совиньон Блан» парой глотков.