В этом заплыве, как в любом другом, не было никакой цели, никакого тупого соревнования, типа "кто первый до другого берега". Мы просто плыли. В нескольких футах от берега, когда отмель закончилась, я почувствовал холод. Он сжал мое тело, выдавив весь воздух из моей груди. Я дышал отрывисто, задыхаясь, но это было знакомое явление, со мной это уже бывало, поэтому я продолжал грести. Правой, левой, правой, левой. Я слышал точно такое же, как мое собственное, прерывистое дыхание Руби, и продолжал плыть в темноту, мои глаза были закрыты.

− Джас, − долетел до меня первый окрик. Голос Руби как будто выдохнул слово, а не произнес. − Джас.

Я открыл глаза и поискал его в бесконечной темноте.

−Руби? − Ответил я, продолжая плыть.

Через какое-то время я понял, через несколько секунд, что его больше нет, но было уже поздно. Я бешено
бросался в разные стороны, не зная, где искать, куда еще повернуть. В эту безлунную ночь мне вдруг вспомнились цыплята, которых мы держали за фабрикой во дворе. Не знаю, почему это пришло мне в голову. Когда мы заходили в курятник, чтобы выбрать одного, они убегали от нас зигзагами, не зная, куда бегут и от кого. У жертвы всегда было отсутствующее выражение лица, ни испуганное, ни грустное, просто потерянное.

Это судьба, что первая встретившаяся после часа ходьбы машина, была машина Отца. Именно Отец должен был найти меня, голого и с сумасшедшими глазами. Я прокричал о Руби. Не знаю, были это осмысленные слова или нет.

− Наверное, он решил подшутить над тобой. − Сказал Отец. Это было в его стиле. Он никогда не задавал вопросы, все его предложения были утвердительными.

− Нет! Я уверен! − Завопил я.

− А ты не врешь?

Я не стал отвечать.

− Значит, он уже умер, − заявил он, открывая мне дверь. − Мы вернемся за твоей одеждой завтра.

Я боялся, что он злится на меня за то, что ему пришлось проделать весь путь домой, перед тем как вернуться в Кампар на вечернюю игру в карты. Я боялся, поэтому больше ничего не сказал.

Вот так умер мой друг Руби Вонг, в общих чертах.