Будучи младшим сыном сельского джентльмена из Йоркшира, сам Тидженс мог рассчитывать в жизни на лучшее: все то, что прилагается к большим чинам и высокому положению. Он не искал почестей, но, как водится в Англии, те сами его находили. Поэтому он мог себе позволить одеваться, как вздумается, дружить, с кем хочется, и говорить, что в голову взбредет. У него имелся небольшой личный доход с материнского имущества, небольшой доход от службы в государственном департаменте статистики, а также жена с приданым. Как истинный тори он был довольно остер на язык, и каждое его слово ловили. Ему исполнилось двадцать шесть, но крупное телосложение и йоркширская тучность придавали ему не по годам солидный вид. Когда на Тидженса нападала охота порассуждать о влиянии общественных веяний на данные статистики, его начальник, сэр Реджинальд Инглби слушал со всем вниманием. «Да вы просто кладезь премудростей, Тидженс!» – восклицал, бывало, сэр Реджинальд, на что тот неизменно отмалчивался, принимая дань восхищения как должное.

Макмастер, напротив, удостоившись благосклонного слова от сэра Реджинальда, бормотал: «Вы очень добры, сэр Реджинальд!», и Тидженс находил это вполне уместным.

Макмастер был несколько ниже по должности, как, вероятно, и младше по годам. Точный возраст и происхождение соседа по квартире во многом оставались для Тидженса загадкой. Родился Макмастер определенно в Шотландии и выглядел как типичный пасторский сын. Хотя не вызывало сомнений, что на самом деле его отцом был бакалейщик из Купара или вокзальный носильщик из Эдинбурга. В случае шотландца это не так уж важно, и поскольку сам он хранил о своей родословной благовоспитанное молчание, его знакомые и не думали озадачиваться таким вопросом.

В Клифтоне, Кембридже, на Чансери-лейн и в их квартире в Грейс-инн — везде Тидженс с Макмастером были не разлей вода. Из чего можно заключить, что к Макмастеру Тидженс питал дружеские чувства и, более того, признательность. Макмастер, судя по всему, платил ему взаимностью. Разумеется, он не жалел сил, чтобы удружить Тидженсу. Когда тот доучивался в Кембридже, Макмастер уже служил в министерстве финансов личным секретарем сэра Реджинальда Инглби и так расписал необычайные дарования Тидженса, что сэр Реджинальд, подыскивавший молодых сотрудников для своего любимого детища — недавно созданного департамента, с большой охотою взял того к себе третьим. С другой стороны, самого Макмастера приняли в министерство благодаря отцу Тидженса, который рекомендовал его сэру Томасу Блоку. Более того, Тидженсы, а точней мать Тидженса, выделяли небольшие деньги, чтобы Макмастер мог окончить курс в Кембридже и обосноваться в столице. Средства эти Макмастер отчасти возместил, в том числе предоставив Тидженсу комнату в своей квартире, когда тот в свою очередь перебрался в Лондон.

Соседом молодой шотландец был вполне подходящим. Тидженс мог ворваться в столовую к своей милейшей, щедрой святой матушке с криком:

— Мама, помнишь того малого, Макмастера! Ему бы не помешало немного деньжат для университета.

На что мать отвечала:

— Разумеется, милый. Сколько?

Будь на месте Макмастера какой-нибудь молодой англичанин из низов, могло бы показаться, что это не более чем обязательная благотворительность. Но в случае Макмастера такое просто не приходило в голову.

Во время позднейших невзгод Тидженса — в те четыре месяца до бегства его жены за границу с любовником — только Макмастер сумел понять его переживания, которые для всех других остались тайной. Ибо краеугольным камнем душевной жизни Кристофера Тидженса служила полнейшая сдержанность, во всяком случае в том, что касалось чувств. Взгляд Тидженса на мир не допускал разговоров, а может, даже и мыслей о чувствах.

И то сказать, Тидженс едва ли осознавал, что творится у него на душе после бегства жены, и проронил о событии не больше дюжины слов. Да и те по большей части предназначались его отцу — рослому и крепкому мужчине с благородными сединами и величественной осанкой, который, что называется, вплыл в гостиную Макмастера в Грейс-инн и спустя пять минут молчания поинтересовался:

— Подашь на развод?

— Боже упаси! — вскричал Кристофер. — Только негодяй подвергнет женщину такому позору.

Мистер Тидженс предполагал подобное и, выдержав паузу, спросил:

— Позволишь ей самой подать на развод?

— Если захочет, — ответил он. — Надо ведь и о ребенке подумать.

— Перепишешь ее имущество на ребенка? — задал вопрос мистер Тидженс.

— Если она будет не против, — пожал плечами Кристофер.

На что мистер Тидженс только и заметил:

— А!..