Едва переступив порог дома, она услышала отчетливый мужской голос.

- Банни, - позвала она самым жестким тоном, на который была способна.

- Я здесь! - пропела Банни в ответ.

Швырнув куртку на сиденье в холле, Кейт прошла в гостиную. Банни сидела на диване. Воздушные золотистые кудряшки, невинное личико, легкая не по сезону блузка, сползшая с одного плеча. Рядом с ней - соседский паренек Минц.

Вот это было неожиданностью. Эдвард Минц - молодой человек несколько старше Банни, имел болезненный вид и неровно выбритую линялую бородку, по мнению Кейт, больше похожую на лишай. Два года назад он закончил среднюю школу, но так и не смог перейти в колледж; его мать утверждала, что он "подцепил эту японскую болезнь". Кейт тогда спросила ее, что это за болезнь. "Молодежь закрывается в спальне и видеть не желает белый свет!" - объяснила миссис Минц. Эдвард, впрочем, не запирался в спальне, а просиживал день за днем на застекленной веранде, выходившей на окно столовой семейства Баттиста. Обычно там и можно было его увидеть - обняв колени, он сидел в шезлонге и курил подозрительно тоненькие сигареты.

Ну что ж, по крайней мере, романом тут не пахло (слабостью Банни были футбольные качки). Однако правила есть правила.

- Банни, ты ведь прекрасно знаешь, что не следует принимать гостей в одиночку, - сказала Кейт.

- Гостей? - Банни округлила глаза. Кейт заметила у нее на коленях тетрадь на пружине. - Мы занимаемся испанским!

- Неужели?

- Помнишь, я как-то спрашивала папу? Сеньора МакГилликади еще говорила, что мне нужен репетитор, и я спросила папу, и он сказал "хорошо", помнишь?

- Да, но...

Да, но вряд ли он предполагал, что "репетитор" - придурковатый соседский юнец. Вслух, конечно, Кейт этого не сказала из дипломатических соображений. Вместо этого она обратилась к Эдварду:

- Вы так хорошо говорите по-испански?

- Да, мэм, учил два с половиной года, - ответил тот.

"Мэм"? Это он серьезно или умничает? В любом случае, Кейт это рассердило - она явно не настолько стара, чтобы зваться "мэм".

- Знаете, иногда я даже думаю по-испански, - продолжал Эдвард.

Банни, никогда не упускавшая случая похихикать, издала смешок.

- Он уже столькому меня научил? - произнесла она вопросительным тоном.

За эту дурацкую привычку превращать нейтральные предложения в вопросы Кейт любила подразнить ее, отвечая на них.

- Откуда же мне знать, меня ведь не было все это время.

- А? - не понял Эдвард.

- Не обращай на нее внимания? - шепнула Банни.

- За все семестры я получал по испанскому одни пятерки, ну или пятерки с минусом, - стал рассказывать Эдвард. - За исключением только последнего года. Но я не виноват, сказался стресс.

- Понятно. И все же Банни не разрешается приглашать мужчин, когда никого нет дома.

- Да это же унизительно! - вознегодовала Банни.

- Ничем не могу помочь. Ну продолжайте, я буду поблизости, - и Кейт вышла из комнаты. Краем уха она услышала, как Банни пробурчала ей вслед "Un bitcho".

- Una bitch-AH*, - поправил ее Эдвард менторским тоном. Оба прыснули. В действительности Банни была вовсе не такой милашкой, какой представлялась окружающим.

Кейт никогда не могла понять, почему Банни вообще появилась на свет. Их мать была хрупкой, тихой женщиной со светлыми, чуть розоватыми волосами и такими же, как у Банни, глазами-звездочками. Первые четырнадцать лет жизни Кейт она постоянно посещала различные "заведения для отдыха", как она их называла. А затем родилась Банни. Кейт и представить себе не могла, как родителям пришла в голову такая мысль. Может, конечно, такая мысль им вовсе не приходила, а все дело было в бездумной страсти, но этот вариант казался еще маловероятнее. Так или иначе, во время второй беременности у Теи Батиста обнаружились проблемы с сердцем (либо, что возможно, появились именно из-за нее), и не исполнилось Банни и года, как мать умерла. По сути для Кейт мало что переменилось - Теи все равно никогда не было дома. Банни же, не помнившая матери, тем не менее поразительно ее напоминала - от манеры скромно опускать подбородок до привычки мило покусывать кончик указательного пальца. Казалось, она изучала мать в мельчайших деталях, еще будучи в ее животе. Их тетя Тельма, сестра Теи, частенько повторяла: " Банни, детка, ты прямо-таки живая копия своей бедняжки матери! Просто слезы наворачиваются!"

Кейт же была полной противоположно стью матери - смуглая, крепко сложенная и неуклюжая. Вздумай она грызть палец на виду у всех, это выглядело бы смехотворно. Никому и никогда не пришло бы в голову назвать ее милой.

Кейт была una bitcha.

*Una bitcha - груб тварь