Абрахам, Дэниел. Власть тирана.
Клара проснулась под знакомые звуки шумной ссоры за окном. Тьма, окутавшая пансион, готовилась уступить права новому дню. Окно в ее маленькой комнате вместо стекла было затянуто промасленным пергаментом, который слабо пропускал свет, но щедро – стужу. Она натянула на подбородок шерстяной плед, вжалась в тощий матрас и прислушалась к словесной перепалке на улице. Бранились супруги. Впрочем, они делали это почти каждый день. Он - старый пьяница, робевший перед женой. Она – фурия, которая пила его кровь и держала под каблуком. Он ходил к шлюхам. А она относила весь его заработок, до последней монеты, своему брату. Бесконечный перечень взаимных претензий был столь же банален и скучен, сколь и печален. И самое печальное, думала Клара, что под завалом обид эти двое уже не различали голос своей любви. Ибо кто же станет прилюдно кричать и лить слезы, если человек тебе безразличен? Любопытно, что было бы, разыщи она их и скажи, как им сказочно повезло?
Когда она, наконец, встала, в предрассветных сумерках было видно, как студеный воздух превращает дыхание в пар. Она быстро надела фижмы, а затем робу с боковой шнуровкой – не пришлось звать горничную. При иных обстоятельствах она все еще носила бы траур, но когда лорд-протектор казнит вашего мужа за измену, от строгих правил можно несколько отступить. Она удовольствовалась небольшой повязкой на запястье, которая легко пряталась под рукавом. Ей этого было достаточно.
При первых проблесках зари она умылась и уложила волосы в высокую прическу. Музыка улицы изменилась. Перестук колес, крики извозчиков, лай собак. Камнипол в зимнем плену. Доусон терпеть не мог зимы в столице.
- Зимняя мишура, - говорил он с презрением в голосе.
Человеку его положения подобает проводить холодное время года в поместье или на королевской охоте. Только теперь, разумеется, никакого поместья не было. Лорд-протектор Гедер Паллиако отнял его и вернул короне, чтобы потом даровать кому-нибудь как награду за службу. Клара же существовала на пособие, которое едва наскребали двое младших сыновей. Старшего, Барриата, носило бог знает где, а дочь, ее родную дочь, заботило лишь одно: спрятаться за мужнино имя и заставить двор забыть, что она тоже из рода Каллиамов.
В общей зале в ожидании госпожи сидел у камина Винсен Коу. На нем был кожаный охотничий костюм, хотя в городе не ожидалось охоты, а его хозяин лежал в могиле. При появлении Клары он смутился, в глазах лучилась любовь. Эта его нелепая страсть совсем не делала ей чести, но льстила самолюбию, и, против воли, вызывала симпатию.
- Я приберег для вас овсянку с завтрака, - сказал он, – и свежий чай сейчас будет.
- Благодарю, - произнесла она, присаживаясь у маленькой железной плиты.
- Миледи позволит сопровождать ее сегодня? – он говорил это каждый день, словно ребенок, испрашивающий разрешение у любимого наставника.
- Буду весьма признательна, если составите мне компанию, - сказала она, как делала довольно часто. Часто, но не всегда. – День предстоит хлопотливый.
- Да, мэм, - ответил Винсен, не уточняя. Ведь он знал.
Она хотела свергнуть монарха и, если получится, уничтожить Гедера Паллиако.