Право тирана

Дэниел Абрахам

Клару разбудили знакомые голоса с улицы, раздававшиеся прямо под окном. Рассвет еще не добрался до темноты в ее комнатушке в пансионе, но это ненадолго. Через окно – не стеклянное, а из промасленного пергамента – проникало больше холода, чем света. Она натянула повыше шерстяное одеяло, вжалась в тощий матрас и слушала, как привычно бранилась на улице супружеская пара. Он был пьяницей с душой мальчишки в искалеченном теле мужчины. Она – мегерой и кровопийцей, что не давала ему жизни. Он путался с продажными девками. Она отдавала весь, до последней копеечки, его заработок своему брату. Нескончаемая череда супружеских ссор была обыкновенной, унылой и грустной. И что еще печальнее, подумала Клара, эти двое даже не понимают, что за всеми их обидами стоит любовь. Разве кричат и плачут на улице над теми, до кого и дела нет? Она задумалась, что бы из этого вышло, разыщи она их и скажи, как им очень-очень повезло.

Когда, наконец, она поднялась, света уже хватало, чтобы увидеть пар от дыхания в зимней стуже. Торопливо надела белье, затем – платье, расшнурованное так, чтобы его можно было надеть без помощи служанки. В других обстоятельствах, она бы все еще носила траур, но когда муж казнен Лордом Регентом как предатель короны, траурный этикет несколько меняется. Она обошлась небольшой, слегка прикрытой рукавом повязкой на запястье. Она об этом знает - и довольно.

Когда стало чуть светлее, она умылась и заколола волосы. Звуки улицы изменились. Грохотали повозки, покрикивали возничие, лаяли собаки. Так шумел зимний Камнипол. Доусон терпеть не мог бывать зимой в столичном городе. «Зимние делишки» – так он их называл, и голос у него был такой презрительный. Человеку его происхождения надлежит проводить зимние месяцы в своих землях или же на Королевской охоте. Вот только сейчас уже нет никаких земель. Лорд Регент Гедер Паллиако отнял их все в пользу короны, чтобы потом вознаграждать отличившихся скупыми подачками. А Кларе осталось пособие, на которое еле наскребли двое младших сыновей. Ее старшего, Баррию, носило Бог знает где, а родная дочь изо всех сил цеплялась за имя мужа и молила суд позабыть о том, что когда-то она носила фамилию Каллиам.

В общей комнате Винсен Коу сидел у огня, ожидая ее. На нем была кожаная одежда для охоты, хотя никто в городе ее не объявлял, а хозяин, которому он служил, был уже мертв. От его совершенно смехотворной неприкрытой любви к Кларе глаза его засияли, а движения сделались неловкими, когда она вошла в комнату. Хоть и лишенное должного достоинства, Кларе это льстило и, помимо своей воли, она находила это очаровательным.

- Я приберег для вас миску утренней овсянки, - сказал он. – И чай вот готовлю свежий.
- Благодарю, - ответила она, опускаясь у небольшой железной печки.
- Дозволено ли мне будет сопроводить вас сегодня, миледи? – Он задавал этот вопрос каждый день, как ребенок, ищущий благосклонности любимого наставника.
- Мне доставит удовольствие ваше общество, благодарю вас, - ответила она, как обычно. Обычно, но не всегда. – Сегодня у меня есть дела.
- Да, мэм, - сказал Винсен, не спрашивая, какие дела, потому что они ему были известны.

Она собиралась свергнуть корону и, если получится, уничтожить Гедера Паллиако.