– «Несмотря на галлоны типографской краски и нескончаемые часы телеэфира, потраченные на обсуждение смерти Лулы Лэндри, мало кто задался вопросом: какое нам до нее дело?


Конечно, она была красива – а красивые девушки помогали сбывать газеты с тех пор, как Дана Гибсон взял в руки перо и создал для «Нью-Йоркера» своих сирен с тяжелыми веками.


Несомненно, семья и друзья Лэндри, знавшие ее лично, безутешны – и я выражаю им глубочайшие соболезнования. Однако мы – читатели, зрители – не можем оправдать свою реакцию личным горем. Молодые женщины каждый день умирают при «трагических» (читай: неестественных) обстоятельствах: в автомобильных катастрофах, от передозировки наркотиков, а иногда – от того, что они готовы были уморить себя голодом, лишь бы заставить свои тела соответствовать стандартам, заданным Лэндри и ей подобными. Уделяем ли мы кому-то из этих мертвых девушек хотя бы минуту нашего внимания, когда переворачиваем страницы, скрывая от взгляда их обыкновенные лица?»


Робин сделала паузу, глотнула кофе и откашлялась.


–Пока что ханжество чистой воды, – пробормотал Страйк.


Сидя с другой стороны стола Робин, он вклеивал фотографии в открытую папку, снабжая каждую из них номером и внося описание изображения в индекс на обороте.


Робин продолжила чтение, вглядываясь в монитор компьютера.


– «Наш непропорционально большой интерес – даже горе – заслуживают рассмотрения. Можно поспорить, что вплоть до самой минуты, когда Лэндри решилась на свой смертельный прыжок, десятки тысяч женщин были бы счастливы поменяться с ней местами. Рыдающие молоденькие девушки начали складывать цветы под балконом пентхауса Лэндри (стоимостью в 4,5 миллиона фунтов), как только увезли ее разбитое тело. Есть ли хоть одна начинающая модель, которую подъем и безжалостное падение Лулы Лэндри отпугнули от поисков таблоидной славы?»


–Ну, давай уже, переходи к сути! – сказал Страйк. – Я к ней обращаюсь, не к тебе, – добавил он поспешно. – Это ведь женщина писала?


–Ага, какая-то Мелани Телфорд – ответила Робин, прокрутив текст в начало и взглянув на лицо толстощекой блондинки средних лет. – Пропустить остальное?


–Нет, нет, давай дальше.


Робин еще раз откашлялась и продолжила.


– «Ответ, конечно, нет». Это про отпугнутых начинающих моделей.


–Ага, понял.


–Ладно, дальше... «Спустя сто лет после Эммелины Панкхёрст , целое поколение подростков женского пола не представляет себе судьбы лучше, чем низведение до уровня картонной куклы, плоской аватарки, чьи растиражированные приключения скрывали под собой столько неуравновешенности и несчастья, что она выбросилась из окна третьего этажа. Видимость – это все: дизайнер Ги Сомэ не замедлил сообщить прессе, что Лула выпрыгнула в одном из его платьев – которое тут же было распродано, не прошло и суток после ее смерти. Можно ли найти лучшую рекламу, чем тот факт, что Лула Лэндри собралась на встречу с Творцом в платье от Сомэ?


Нет, мы оплакиваем вовсе не гибель молодой женщины – ибо для большинства из нас она была не более реальна, чем «девушки Гибсона», вышедшие из-под пера Даны. Мы оплакиваем образ, порхавший по страницам таблоидных газет и гламурных журналов – образ, продававший нам одежду, и сумочки, и мечту о звездной жизни, оказавшуюся в смерти пустой и преходящей, как мыльный пузырь. Посмотрев правде в глаза, мы должны признать, что в действительности мы скучаем по увлекательным эскападам этой пустой беззаботной девицы, чье комиксоидное существование, полное наркотиков, разгульной жизни, модных вещей и опасных случайных бойфрендов, никогда больше не доставит нам удовольствия».