"Во всей этой лавине статей и телевизионных шоу, порожденных гибелью Лулы Лэндри, едва ли звучит вопрос: почему нас это так волнует"?


Безусловно, она была красива, а красивые девушки двигают прессу еще с тех пор, как Дана Гибсон рисовал своих волооких сирен для читателей Нью-Йорка.


Семья и друзья реальной Лэндри, конечно, убиты горем, и я им искренне соболезную. Однако мы, представители читающей, любопытствующей публики, не испытываем той личной скорби, которая оправдала бы нашу реакцию. Молодые женщины каждый день умирают при «трагических» (читай: «неестественных» обстоятельствах): в автокатастрофах, от передозировки наркотиков, а порой из-за того, что морят себя голодом, пытаясь подогнать свою фигуру под стандарты Лэндри и ей подобных. Разве удостоилась нашего мимолетного внимания хоть одна из тех умерших девушек, заурядные лица которых мы забываем, едва перевернув страницу?»
Робин прервалась,чтобы сделать глоток кофе и перевести дыхание.


- Пока одно лицемерие, - пробормотал Страйк.


Он сидел на другом конце стола, помещая фотографии в раскрытую папку, нумеруя их и вписывая содержание каждой в каталог. Робин продолжила чтение, глядя на экран компьютера, с того места, где остановилась: «Наш чрезмерный интерес, даже скорбь,связан с наблюдением. Можно с уверенностью сказать: до того момента, как Лэндри совершила свой роковой шаг, десятки тысяч женщин готовы были поменяться с ней местами. Едва увезли ее изувеченное тело, рыдающие девушки понесли цветы под балкон 4,5 милионного пентхауса Лэндри. Заставила ли история восхождения и жестокого падения Лулы Лэндри образумиться хоть одну амбициозную модель в ее стремлении к публичной славе»?


- Давай уже покороче! - перебил ее Страйк. - Это я ей, а не вам! - поспешно добавил он, - писала женщина, верно?


- Да, Мелани Телфорд, - подтвердила Робин, прокрутив текст в начало, к фотографии блондинки средних лет с мясистым лицом. - Остальное пропустить?


- Нет-нет, продолжайте!


Робин еще раз откашлялась и продолжала: «Ответ будет отрицательным». - Это на вопрос об амбициозных моделях, которые образумились.


- Да, понял.


- Так...вот: «Спустя сто лет после Эммелин Панкхерст поколение половозрелых женских особей не нашло ничего лучше, чем опуститься до статуса манекена, безжизненного рисованного персонажа, за беллетризованными похождениями которого скрываются такие тревога и страдание, что он выбрасывается из окна четвертого этажа. Имидж — это всё: дизайнер Гай Соме поспешил уведомить прессу, что Лула выбросилась из окна в одном из его платьев, и в двадцать четыре часа после ее смерти все они были распроданы. Можно ли желать лучшей рекламы: сама Лула Лэндри выбрала Соме!


Нет, не уход этой молодой женщины мы оплакиваем, ведь для большинства из нас она была не более реальна, чем «девушки Гибсона», созданные этим художником. Мы оплакиваем образ, мелькавший во множестве бульварных газет и глянцевых журналов; образ, продававший нам одежду и сумки, то представление о знаменитости, которое с ее кончиной оказалось дутым и недолговечным, как мыльный пузырь. А если мы будем достаточно честны перед собой, то признаем: мы тоскуем по увлекательным шалостям этой худенькой девочки для приятного досуга, с ее наркозависимостью, бурной жизнью, модными нарядами и опасными приятелями, комиксами о которой нам не дано больше наслаждаться».