«На фоне бесчисленных заметок в прессе и многих часов телевизионных ток-шоу, посвященных смерти Лулы Лэндри, редко возникал вопрос: почему нас это так интересует?

Конечно, она была красива, а красивые женщины неизменно способствуют росту газетных тиражей со времени появления в «Нью-Йоркере» штрихованных томных обольстительниц Даны Гибсона.

<…>

Родственники и друзья настоящей, реальной Лэндри, конечно же, будут безутешны, и я всем сердцем сочувствую им. Но у нас, читающей и смотрящей публики, нет личных причин, оправдывающих нашу неуемную печаль. Молодые женщины каждый день гибнут при «трагических» (иными словами, неестественных) обстоятельствах: в автокатастрофах, из-за передозировок наркотиков, а иногда даже в результате попыток заморить себя голодом, чтобы достичь идеальных пропорций тела, заданных Лэндри и ее сестрами по цеху. Успеваем ли мы хотя бы на миг задуматься о каждой из этих девушек, прежде чем переворачиваем страницу и забываем их заурядные лица?»

Робин сделала паузу, чтобы глотнуть кофе и прочистить горло.

– Пока одно только ханжество, – пробормотал Страйк.

Он сидел за столом Робин и вклеивал фотографии в открытую папку, нумеровал их и добавлял описание в каталог на обратной стороне. Робин продолжила чтение с того места, на котором остановилась, глядя в экран компьютерного монитора.

«Но наш непомерный интерес, и даже горе, вполне оправданны. Можно не сомневаться, что до того, как Лэндри совершила свой роковой прыжок, десятки тысяч женщин с радостью поменялись бы с ней местами. Рыдающие юные девушки оставляли цветы под балконом пентхауса Лэндри стоимостью 4,5 миллиона фунтов после того, как ее разбитое тело увезли. Отказалась ли хотя бы одна амбициозная модель от погони за дешевой славой под впечатлением от взлета и страшного падения Лулы Лэндри?»

– Да кончай ты уже с этим! – воскликнул Страйк. – Это я ей, а не тебе, – поспешно добавил он. – Ведь это пишет женщина?

– Да, некая Мелани Телфорд, – ответила Робин, прокрутив текст статьи к самому началу, где красовался фотоснимок блондинки средних лет с двойным подбородком. – Дальше можно не читать?

– Нет-нет, продолжай.

Робин снова прочистила горло и продолжила чтение.

– «Ответ очевиден: нет», – это про то, отказались ли амбициозные модели от погони.

– Я понял.

– Так, дальше… «Через сто лет после Эммелин Панкхёрст целое поколение половозрелых девушек не мечтает ни о чем другом, как о том, чтобы стать похожими на картинку в журнале, на плоский образ женщины, за чьими полувымышленными приключениями скрывается такая душевная неудовлетворенность и боль, что она бросается из окна третьего этажа. Внешний вид – это всё: модельер Ги Соме без промедления проинформировал прессу о том, что Лэндри выпрыгнула в одном из его платьев, и они были распроданы в течение двадцати четырех часов после ее смерти. Разве можно придумать лучшую рекламу, чем то, что Лула Лэндри предпочла расстаться с жизнью в платье от Соме?

Нет, мы оплакиваем не потерю молодой женщины, потому что для большинства из нас она была не более реальна, чем девушки Даны Гибсона, сошедшие с его пера. Мы скорбим лишь о бездушном образе, мелькающем в таблоидах и глянцевых журналах, образе, рекламировавшем нам одежду и дамские сумочки, и о нашем представлении о знаменитости, которое, после ее смерти, оказалось пустым и эфемерным, как мыльный пузырь. То, что мы действительно потеряли, если бы нам хватило честности в этом признаться, это эпатажные похождения легкомысленной девицы без комплексов, чье выставляемое напоказ существование, состоящее из злоупотребления наркотиками, разгульного поведения, модных нарядов и скандальной личной жизни, больше не будет нас развлекать».