– “Телевидение и пресса захлебываются от эмоций, обсуждая на все лады смерть Лулы Лэндри, но пришло ли кому-нибудь в голову задать вопрос: а почему эта новость всех так взволновала?”

“Безусловно, Лула Лэндри была красива, а хорошенькие женские личики были двигателем прессы еще с эпохи Чарльза Даны Гибсона и его нарисованных сирен с томным взглядом из «Нью-Йоркера». <…> Понятно, что близкие и друзья настоящей Лулы из плоти и крови убиты горем, и я им глубоко сочувствую, но какое оправдание для своей неумеренной скорби можем найти мы, широкая публика, читатели и телезрители? Молодые женщины ежедневно гибнут при трагических обстоятельствах: в автомобильных авариях, от наркотиков, и даже от истощения в попытке сравняться фигурой с Лулой Лэндри и её коллегами. Однако мелькнет ли у нас хотя бы мимолетное воспоминание об этих несчастных, когда их ничем не примечательные лица скроются за перевернутой страницей?”

Робин сделала паузу, чтобы отхлебнуть кофе и прочистить горло.

– Пока одни разглагольствования, – пробормотал Страйк.

Он сидел за краешком ее стола и вклеивал фотоснимки под номерами, внося соответствующую запись в список на обороте папки. Робин снова стала читать, глядя на экран компьютера:

– “Наш несоразмерный интерес и наше горе имеют свои причины. Пока Лула Лэндри не совершила свой трагический прыжок, десятки тысяч девушек, я уверен, охотно поменялись бы с ней местами, а когда ее разбитое тело увезли с мостовой под балконом роскошного пентхауса за 4,5 миллиона фунтов, безутешные поклонницы завалили место падения цветами. Отвратила ли страшная судьба звезды хотя бы одну начинающую модель от погони за бульварной славой?”

– Ну сколько можно! – буркнул Страйк. – Это я ей, не тебе, – добавил он поспешно. – Пишет женщина, конечно?

– Да, Мелани Телфорд. – Робин открутила текст к началу, где красовалась фотография щекастой блондинки средних лет. – Пропустить остальное?

– Нет-нет, давай дальше.

Робин снова откашлялась и продолжала:

– “Ответ, разумеется, «нет»”. – Это на вопрос о начинающих моделях…

– Это понятно.

– Так, дальше… “Через сто лет после Эммелин Панкхерст поколение девушек, за права которых она боролась, не видят для себя лучшей участи, чем уподобиться плоской бумажной марионетке, за чьими вымышленными приключениями кроется столько душевного напряжения и страданий, что проще выброситься с третьего этажа. Видимость превыше всего: дизайнер одежды Ги Соме тут же поспешил уведомить прессу, что на звезде в момент смерти было платье из его коллекции – и менее чем за сутки распродал весь запас. Лула Лэндри предпочла отправиться к своему Создателю в платье от Соме – что может быть лучше такой рекламы?”

“Нет, мы скорбим не о молодой женщине, она никогда не была для нас живее девушек Гибсона, вышедших из-под пера художника. Мы оплакиваем лишь яркий образ, мелькавший на страницах глянцевых журналов и бульварных газет, символ, помогавший продавать одежду и дамские сумочки, и сам ореол знаменитости, оказавшийся с трагической гибелью его носительницы пустым и хрупким, как мыльный пузырь. Признаемся честно: нам будет не хватать не живого человека, а занимательных бумажных похождений веселой бесшабашной девчонки, не более реальной, чем персонажи комиксов, ее сногсшибательных платьев, буйных развлечений, историй с наркотиками и опасными бойфрендами – всего того, чем мы больше не сможем наслаждаться”.