Гости появились за нашим деревянным забором в строгих костюмах, держались плечом к плечу большой кучей и проследовали на наш двор как посетители зоопарка, старающиеся получше рассмотреть зверей.

Празднование 50-летнего юбилея моего отца началось.

Я действительно ожидала нечто. Тогда я была 14-летней девочкой со слипшимися от лимона* волосами после пляжа, а бордовые припухшие губы рдели совсем как у взрослой женщины, красные и обветрившие как «гигантская рана», - так их недавно назвала моя мать. Она не была в восторге от моего наряда — ослепительно-желтого платья, в котором уютно расположились бедра, а грудь четко указывала азимут — но я не реагировала: мне вообще не нравилось все это столпотворение - абсолютно неторжественное мероприятие, которому необходимо было отдать дань как последнему в своем роде.

В ворота входили дамы в черных и голубых, серых и рыжих туфлях, а праздник уже прочно зарекомендовал себя как низкопробный. Мужчины носили похожие на мечи галстуки, черные, как вороново крыло, и лепетали предсказуемые вещи вроде «Добрый вечер».

Добро пожаловать к нам во двор - сказала я с тупой ухмылкой, но никто из них даже не посмотрел мне в глаза, потому что это счел бы это грубостью или чем-то в этом роде. Для любого гостя я была слишком желтой, слишком конфузящей, и я приблизилась к Марку Резнику, моему соседу и вероятному бойфренду-однодневке.

Я приосанилась и оценила свои шансы. Существовали проверенные способы, чтобы осмотреться и подготовиться к старшим классам, я их уверенно, но недостаточно быстро осваивала. Каждый день, казалось, я прощалась с какой-то частью себя, будь то последняя неделя на пляже или лучшая подруга Дженис в новом скудном бикини, которая, взглянув на мой сплошной купальник, сказала:

Эмили, уже можно не носить такой, ты же не на соревнованиях. - Но это были именно они в какой-то степени. Когда тебе 14, то обязательно выиграешь или проиграешь, и Дженис это прекрасно знала.

Когда я была ребенком, я сбрила волосы куклам, чтобы они стали красивее, - созналась Дженис на пляже утром.

Она потупилась и протерла лоб, как будто августовское пекло вынудило ее быть кристально честной, однако коннектикутская жара была, к несчастью, слишком гуманной для этого. То была наша исповедь.

Это еще пустяки,- я сказала. - А вот я, когда была маленькой, думала на грудь, что это у меня растет опухоль, - прошептала я, опасаясь, что взрослые нас услышат.

Но Дженис не впечатлило.

Ну да, а еще в детстве я сидела на солнцепеке и ждала, пока моя кровь испарится, - сказала я, хотя все еще иногда верила, что кровь может исчезнуть, как кипящая вода или лужа в разгар лета. Но Дженис была уже на полпути к следующему признанию, сознавалась, что прошлой ночью она вопреки всему вспоминала нашего школьного учителя, мистера Геллере, даже несмотря на его усы.

Хоть это и не его вина, - сказала Дженис. - Я думала о руках мистера Геллера, а потом ждала, но ничего так и не произошло. Никакого оргазма.

А чего ты ожидала-то? - спросила я, засовывая в рот арахис. - Он же старик.

На пляже взрослые всегда сидели в трех метрах от полотенец — мы аккуратно измерили дистанцию шагами. Моя мать и ее подруги носили обвисшие соломенные шляпы и откидывались в кресле с выражением лица Рода Стюарта, зажимая рожок неонового мороженого, с возгласами: «Только не мочите волосы!» - когда мы с Дженис побежали к водной глади остудить ноги. Моя мать сказала, что нырять с головой Лонг Айленд Саунд все равно что добровольно заразиться раком, после чего я заметила, что словами вроде «рак» не стоит так легкомысленно разбрасываться. Женщина, которая занималась благотворительностью вместе с моей матерью в Стемфордском госпитале - единственная, кому не досталась пахучая работенка от нашего соседа доктора Трентона -затыкала нос, когда та произносила «Лонг Айленд Саунд» или «сточные воды», хотя по сути это было то же самое. Но чем больше говорили о загрязнении, тем меньше я его замечала. Потом я погрузилась в воду, и мне показалось, что взрослые вообще ничего не знают. А вода с каждым разом все больше становилась похожа на ту, что я каждый раз пробовала на язык.
* Девочки-подростки смачивали волосы лимонным соком, чтобы они быстрее выгорали на солнце