Марево от покрытой гудроном дороги поднималось вверх, и, казалось, попадало в сети возвышавшейся над головами изгороди, похожей на стену с бойницами. - Душно, - сказала мама. Они тоже чувствовали себя как в ловушке. - Прямо лабиринт Хэмптон-Корта. Помните? - спросила мама. - Да, - ответила Джессика. - Нет, - ответила Джоанна. - Ты была совсем крошкой, – сказала мама Джоанне. - Как Джозеф сейчас. Джессике исполнилось восемь, а Джоанне шесть. Впереди ничего не было видно, так как узенькая дорога («тропка», как они ее называли) извивалась то влево, то вправо, как змея. Приходилось держать собаку на поводке и прижиматься к забору, на случай если вдруг, из ниоткуда, вынырнет машина. Собаку всегда вела старшая - Джессика. Она потратила на дрессировку не один час: «Рядом!», «Сидеть!», «Ко мне!». Мама говорила, что Джессике неплохо было бы самой поучиться послушанию у собаки. Но старшая дочь никогда не была ведомой. Джоанну же мать наставляла: - Знаешь, нужно быть более самостоятельной. Ты должна уметь постоять за себя, иметь собственное мнение. Но младшая иметь собственное мнение не хотела. Автобус выбросил их на большой дороге и поехал дальше. Выйти из него оказалось той еще «морокой». Одной рукой мама держала Джозефа под мышкой - как посылку, а другой сражалась с навороченной коляской, пытаясь ее разложить. Джессика и Джоанна вместе вытаскивали из автобуса покупки. Собака была предоставлена сама себе. - Заметили, никто даже пальцем не шевельнет, чтобы помочь? – сказала мама. Они заметили. - А все ваш отец со своей долбанной сельской идиллией, - выпалила мать, когда автобус скрылся в голубой дымке выхлопных газов и испарений. - Не сметь ругаться, - машинально добавила она, - ругаться можно только мне. Машины у них больше не было. На ней уехала эта скотина - их отец. Он писал книги, «романы». Как-то раз взял одну с полки и показал Джоанне, ткнул в фотографию сзади на обложке: - Это я. Но почитать ее не дал, хотя Джоанна уже неплохо читала. (Не сейчас, потом как-нибудь. Боюсь, мои книги не для детей, – засмеялся он. – Так, чепуха там всякая…) Отца звали Говард Мэйсон, а маму – Гэбриэлла. Случалось, при виде отца люди улыбались и взволнованно спрашивали: - Вы тот самый Говард Мэйсон? (А иногда, без улыбки, «этот Говард Мэйсон» и, Джоанна, хотя и не отдавала себе отчет, в чем именно, но чувствовала, что разница есть). Мать считала, что отец вырвал их с корнем и посадил «в середине безнадежья». А он поправлял: - Это безнадежье зовется Девоном. Отец говорил, что ему нужно «место, чтобы писать», и что побыть «поближе к природе» будет полезно всем. - Никакого телевизора! - заявил он, как будто телевизор их мог заинтересовать. Джоанна все еще скучала по школе, по друзьям, по Чудо-Женщине*. Она скучала по возможности жить в доме на улице, по которой можно пройтись до магазина и купить еженедельный комикс «Бино», и лакричную палочку, и выбрать из трех сортов яблок тот, который захочется. Но вместо этого нужно было идти сначала по тропинке, затем по дороге, потом сесть в автобус, сделать пересадку, а на пути домой повторить все в обратном порядке. Когда они переехали в Девон, отец первым делом купил шесть кур и целый улей пчел. Всю осень он перекапывал сад перед домом, чтобы «подготовить его к весне». Когда пошли дожди, сад превратился в сплошное болото: эту грязь тащили в дом, она проникала повсюду, исключение не составляли даже простыни. Когда пришла зима, лиса съела всех кур, те даже не успели снести ни единого яйца, а пчелы все перемерзли. Это, по словам отца, было просто неслыханно, и он даже решил включить эти события в книгу («роман»), над которой работал. - Ну, конечно, тогда все в порядке, - отреагировала мама. *Wonder-Woman (Чудо-Женщина) – героиня комиксов и сериала, принцесса Амазонок.