И тут я оказался лицом к лицу с большевиком, старшим товарищем. Посмотрев на меня, он вздрогнул, но тотчас же взял себя в руки. Он сидел, закинув ноги в огромных сапогах на стол из красного дерева, в зубах дымилась сигара. Волосы под меховой шапкой были нечесаными, а подбородок небрит. Одет этот человек был неопрятно, на поясе висел огромный нож, а на столе перед ним лежал револьвер. По его виду я сразу понял, что он – большевик, хотя и никогда не видел их прежде. - Так говорите, Вы бывали в Берлине? – поинтересовался он и добавил прежде, чем я успел что-либо ответить: - Когда обращаетесь ко мне, не говорите «превосходительство», «сиятельство» или еще что-либо в этом роде, зовите меня «брат» или «товарищ». Это эпоха свободы, и Вы такой же как и я, ну или около того. - Благодарю, - ответил было я. - Да не будьте же Вы, черт подери, таким вежливым, - с раздражением заметил «брат». – Ни один настоящий товарищ никогда не говорит «благодарю»… Так Вы бывали в Берлине ранее? - Да, я был здесь. Описывал Германию изнутри в самом разгаре войны. - Война... Ох, война! – произнес он, то ли с жалостью, то ли скорбью.– Товарищ, отметьте, что я рыдаю, когда говорю об этом. Если будете что-либо писать обо мне, обязательно подчеркните, что когда речь зашла о войне, в моих глазах стояли слезы. О нас, немцах, превратно судят, а ведь когда я думаю об опустошении Франции и Бельгии, просто не могу сдержать слез. Товарищ вытащил из кармана засаленный красный платок и начал всхлипывать: «Подумать только о всех тех потерях, об английских торговых судах!» - Что Вы, не беспокойтесь, за все это будет заплачено. - Как же я надеюсь на это, как надеюсь, - все еще всхлипывая, сказал старший товарищ. Неожиданно раздался стук в дверь. Большевик поспешно вытер с лица слезы и убрал носовой платок. - Как я выгляжу? – с беспокойством спросил он, - надеюсь, не слишком расчувствовался? Не произвожу впечатление слабака? - Нет, что Вы, выглядите вполне жестко, - заверил я. - Хорошо. Очень хорошо. Но ДОСТАТОЧНО ли я выгляжу жестким? – вновь поинтересовался он, нервным жестом приглаживая волосы. - Быстрее, - попросил большевик, - передайте мне жевательный табак. Давайте же, скорее! Дверь с шумом распахнулась. В комнату небрежной походкой, но с важным видом, вошел человек в костюме. Весь его облик более соответствовал лидерскому. В руках он держал кипу бумаг и, видимо, был кем-то вроде военного секретаря. - А! Товарищ! – с легкой фамильярностью воскликнул вошедший. – Я тут принес смертные приговоры! - Смертные приговоры! – подхватил большевик. – Наверно, лидеров последней Революции? Отлично. Ого, так много, великолепно! Минуту, сейчас подпишу. И торопливо, один за другим, стал подписывать приговоры. - Товарищ, - уверенным тоном обратился секретарь к большевику, - Вы не жуете табак! - Жую-жую, - запротестовал лидер, - во всяком случае, как раз собирался. И тут же откусил огромный кусок табака – как мне показалось, с явным отвращением - и принялся яростно его жевать.