И вот я оказался лицом к лицу с командиром Большевиков. Увидев меня, он вздрогнул, но тотчас взял себя в руки. Он сидел с сигарой во рту, положив свои огромные сапоги на стол из красного дерева. Волосы под бараньей шапкой были растрёпаны, а борода небрита. Его одежда была неопрятна, а на ремне висел большой нож. На столе рядом с ним лежал револьвер. Никогда прежде я Большевиков не видел, но сразу же понял, что это должен быть один из них. - Вы говорите, что однажды уже бывали в Берлине? – спросил он и, прежде чем я успел ответить, добавил: - Только не надо называть меня «превосходительство», или «светлость», или как-нибудь в этом духе. Называйте меня просто «брат» или «товарищ». Это эпоха свободы. Вы такой же, как и я, ну или почти такой же. - Спасибо, - сказал я. - К черту вашу вежливость, - проворчал он. – Никогда ни один товарищ не скажет «спасибо». Так, значит, вы уже бывали в Берлине? - Да, - ответил я. – Я описывал Германию изнутри, из самого сердца войны. - Война, война! – простонал он. – Заметьте, товарищ, что я рыдаю, говоря о ней. Если вы будете писать обо мне, обязательно укажите, что я плакал, когда речь заходила о войне. Нас, немцев, так несправедливо осуждают. Когда я думаю о разорении Франции и Бельгии, я плачу. Он достал из кармана красный засаленный платок и начал всхлипывать: - Стоит только подумать о потере торговых судов Англии! - О, вам не надо беспокоиться. Мы в долгу не останемся. - Надеюсь, очень на это надеюсь, - ответил командир Большевиков. В этот момент раздался громкий стук в дверь. Большевик быстро вытер с лица слезы и убрал платок. - Как я выгляжу? – тревожно спросил он. – Надеюсь, не очень благодушно? - Совсем нет, - сказал я. – Вполне жестоко. - Хорошо, - ответил он. – Хорошо. Но достаточно ли жестоко? Он поспешно запустил руки в волосы. - Быстро, - потребовал он. – Дайте мне немного жевательного табака. Ну же. Входите! Дверь открылась. В комнату важно вошел мужчина, одетый в форму, больше подходящую командиру. В руках он держал пачку бумаг. Вероятно, это был военный секретарь. - Товарищ! – сказал он несколько фамильярно. – Это смертные приговоры! - Смертные приговоры! – воскликнул Большевик. – Лидеров поздней Революции? Прекрасно! Какая большая пачка! Минутку, я подпишу их. Одну за другой он быстро подписывал бумаги. - Товарищ, - грубо сказал секретарь. – Вы же не жуете табак! - Нет, жую, жую, - ответил командир. – По крайней мере, как раз собирался. С явным отвращением, как мне показалось, он откусил огромную порцию табака и начал яростно жевать.