Начиналось все хорошо – обычный шумный вечер. Была суббота, и мы дождались папы к ужину. Обычно по субботам он возвращался домой рано, но в этот день у одной из его пациенток начались роды, а младенцев, как известно, не волнуют часы работы врачей. Мама запекала в духовке ростбиф, который наполнял кухню чудесным ароматом. Дядя Дуглас и Джон трудились в сарае над скафандром Джона, а все остальные члены семьи собрались на кухне. Мама включила проигрыватель, который теперь играл Второй фортепианный концерт Брамса, достаточно громко, чтобы он мог перекричать нас. Сьюзи оперировала куклу – ей необходимо было удалить аппендикс. Одновременно с этим она чистила морковку, поэтому нож для чистки морковки выступал в то же время и хирургическим скальпелем. Роб должен был ей помогать, причем как с удалением аппендикса, так и с морковкой, но ему это быстро надоело, и теперь он расположился на полу со своим стареньким, побитым деревянным поездом, издавая громкие паровозные звуки, а Колетт, наша французская пуделиха, лаяла на него, включаясь в игру. Мистер Рочестер, наш немецкий дог, лаял на одну из кошек, которая пыталась забиться за холодильник. Я была тиха, как ангел, но только потому, что делала уроки – надо было решить целую кучу задачек по математике. Я сидела у камина. Огонь в нем горел так жарко, что я наполовину запеклась (на ту половину, что была ближе к огню), но мне было так уютно, что двигаться совершенно не хотелось. …А потом раздался телефонный звонок… Она молча стояла у телефона. – Мам, что случилось? Что случилось? – спросила Сьюзи. Мистер Рочестер зарычал. – Мистер Рочестер, я думаю, тебе лучше замолчать, – сказал Роб тем ужасно серьезным тоном, который он использует, когда думает, что происходит что-то очень важное. – Вики, иди, приведи Дуга, – сказала мама. Еще не стемнело, потому что было все еще летнее время, но было холодно, холодно и ветрено, так, как бывает, когда вот-вот придут первые заморозки, и я, дрожа, побежала по хрупкой траве к сараю. Не знаю, отчего я дрожала – от холода или от того, что произошло что-то ужасное. Когда я вбежала в сарай, Джон был в скафандре. Они с дядей Дугласом работали над ним с прошлого Рождества, когда дядя был у нас. На нем есть рация с полосой частот для связи в космосе, баллон с кислородом и еще какая-то не-пойми-какая смесь, а в шлеме куча всяких кнопок и рычажков для рации, воздуха, обогрева, питьевой воды и даже аспирина, потому что это единственная таблетка, которую папа ему разрешил использовать. Джон тратит каждый цент из своих карманных денег на этот скафандр, а также каждый цент, который он зарабатывает стрижкой газонов или рубкой дров (а иногда даже присмотром за детьми, если ничего другого не подворачивается), и, я уверена, дядя Дуглас тайком подсовывает ему еще немножко (несмотря на то, что мама этого не одобряет) на такие вещи, как резиновые уплотняющие кольца, которые, по словам Джона, ему просто жизненно необходимы. Это действительно удивительный скафандр, Джон получил за него главный приз по штату на школьной научной выставке.