Компания перемещается к Стоваллу – в его квартирку-конуру на 11-й западной улице – вместе с апельсинами и льдом (по дороге Питер Пайпер очень кстати вспомнил про одно знакомое местечко, где уж если берешь джин, так это джин, а не разбавленная касторка, но и не адский огонь). Коктейли весело располагаются на столе – все, кроме Джонни, разбирают стаканы, пьют, наливают снова. Разговор течет оживленнее, откровеннее. - Фил Селлаби?.. О, великий Фил только что родил ребенка… ну, родила, конечно, жена, но у Фила с его книгой всю зиму были такие схватки, что спутать немудрено. Знаешь девицу, на которой он женился? - Кажется, Рэн Уолдо какое-то время общался с ней очень тесно. Но теперь, говорят, она остепенилась – сплошное комильфо... - Ну, тогда помяни мое слово – выйдет не книга, а мура. От женщин все беды. Нельзя заниматься искусством и при этом быть влюбленным в жену. Срасть… э-э… страсть к созиданию в обоих случаях одна и та же – потратишь ее тут, не хватит там… если только ты, подобно Гете, не… - Чушь! А как же Россетти, Браунинг, Огастес Джон, Уильям Моррис… - Браунинг?! Дружище, погоди, пока публика узнает всю правду о Браунингах!.. Рики Френч уже немного перебрал, но выражается это только в стремлении излагать мысли как можно точнее и убедительнее. - Несчастный брак… прекрас-стимул, - произносит он старательно, но нетвердо. – Остальное – пшик! Питер Пайпер кивает в сторону Оливера. - Пардон! Говоришь, он помолвлен? Пардон… соболезную… от всего сердца. Пописывает? - Ага. Сборник стихов три года назад. Сейчас закончил роман – пытается продать. - А, да-да-да. Помню. «Каникулы танцоров» - это ведь он написал? Отличная вещь, просто великолепно. Просто ужасно. Финита. Ну, зачем они все женятся? Беседа сворачивает на скорбную тему любви. Для них – таких молодых – любовь одновременно и магнит, и неразрешимая головоломка, и пугало. Хочется вывести единую логическую формулу, которая годилась бы для всех случаев; а пока что остается только глядеть на любовь, не понимая, в чем подвох, – так цветовод смотрит на шток-розу, которая вопреки всем законам изменчивости оказалась не розовой, а голубой. Лишь много позднее они поймут: не стоит метать громы и молнии из-за того, что любовь непрерывно меняет правила игры; нужно смиренно благодарить за то, что хоть какие-то правила вообще существуют. А сейчас Рики Френч – точь-в-точь профессор анатомии, который дает пояснения над неподвижным пациентом: «Обратите внимание, господа: сонная артерия проходит вот тут. Надрез начинаем здесь…» - Беда Искусства в том, что не видать тебе достойного вознаграждения, если не продашься с потрохами… - Беда Искусства в том, что так было всегда – если не считать горстку счастливчиков… - Беды Искусства – от женщин. - Беды женщин – искусство. - Беда искусства… я хотел сказать, женщин… стоп-машина! О чем это я?