1966 год нашей эры, Южная Америка. Непроходимые джунгли, зеленые тени, косые солнечные лучи, густой, насыщенный запах прелого леса. Ягуары рыскают в поисках добычи. Цветут орхидеи. Из чащи доносится неумолчный гомон маленьких пичуг и обезьян. В сердце джунглей раскинулся Затерянный Город: акры солнечного света и безмолвия, которые совсем не ожидаешь увидеть посреди угрюмых, пропитанных малярийными испарениями зарослей. Красно-белые пирамиды украшены лепниной. Ступеньки и дворики разделяют идеально прямые улицы. Безупречно прямые. Архитектура этого затерянного в глуши места поражает воображение. Повсюду - резные изображения богов и королей. А вот и наш герой, бесстрашный Испанский Иезуит. Его трудно с кем-то спутать. У него маленькие черные глазки, такие, какие бывают у испанских священников, но с той хитрецой, что обычно не свойственна членам Инквизиции. На нем черная ряса, сапоги, распятие; он невысок, телосложения, скажем так, плотного, – и у него оливковый цвет кожи. Небрит. Он осторожно пробирается сквозь джунгли, и его маленькие хитрые глазки расширяются при виде Затерянного Города. Он извлекает из-под рясы сложенный вчетверо пергамент, разворачивает его и сверяется с запутанной картой, нарисованной красными и синими чернилами. Сориентировавшись, он торопливо направляется к стене, украшенной грозными глиняными чудовищами. Вид у них настолько устрашающий, что даже лианы и орхидеи не решаются обвивать их своими стеблями. Он идет по периметру – десять метров, двадцать, тридцать, - и, наконец, подходит к Вратам Ягуара. Врата представляют собой великолепный мегалит из красной глины, увенчанный зеленой каменной перемычкой с резным барельефом. На нем изображена схватка двух ягуаров, стоящих на задних лапах. Их глаза и когти инкрустированы золотом. Но примечательно другое: никаких ворот на самом деле нет, никаких ржавых железных створок, о нет. Вместо них - сплошная стена рассеянного голубого света, скрывающего вид чудесного города внутри. И, если у вас чуткий слух (а у Испанского Иезуита слух хороший), вы сможете уловить исходящие от голубого света легкое жужжание и потрескивание. Но что за гадость разбросана у основания врат? Множество обугленных жуков, одна-две обугленные птицы и – о Господи! – Испанский Иезуит даже думать не хочет, кому принадлежит черное и скрюченное тело, протянувшее к голубому свету обгоревшую до костей руку. Хотя, возможно, это всего лишь труп обезьяны. Внимательно разглядывая фрагмент пиктографической надписи с одной стороны врат, Иезуит находит то, что ищет: крошечную черную щель на лице божества-попугая, которое то ли обезглавливает узника, то ли опыляет банановое дерево – в зависимости от того, насколько хорошо вы разбираетесь в пиктографическом письме. Рассмотрев ее вблизи, Иезуит роется в маленькой кожаной сумке на своем ремне. Оттуда он достает артефакт, золотой ключ странной формы, вовсе не похожий на ключ. Как Испанскому Иезуиту удалось его раздобыть? Прочитал ли он о его мифическом существовании в какой-нибудь древней книге, пылившейся в библиотеках Эскориала? Разыскивал ли он его по всему Новому Свету, гоняясь за сомнительными подсказками и подвергаясь невероятной опасности? Гадать можно сколько угодно. И вот, затаив дыхание, он вставляет его в щель в клюве божества-попугая. Тут же раздается резкий высокий звук, и Испанский Иезуит понимает без слов, что теперь о его присутствии кто-то предупрежден. И, возможно, этих «кого-то» там несколько. На мгновение голубой свет мигает и гаснет. Воспользовавшись этим, Испанский Иезуит прыгает за врата, двигаясь удивительно быстро для человека, одетого в длинную рясу. Не успевает он приземлиться на плиты по ту сторону врат, как голубой свет снова вспыхивает, и москит, пытающийся последовать за Испанским Иезуитом, гибнет ужасной, но вполне предсказуемой смертью во вспышке искр. Испанский Иезуит вздыхает с облегчением. Ему удалось проникнуть в Затерянный Город. Двигаясь мимо внушающих благоговение строений самой загадочной геометрической формы, он находит тенистый дворик с бьющим фонтаном. Здесь из камня вырезаны столы и стулья. Он присаживается. На столе лежит испещренный письменами жесткий лист пергамента. Он наклоняется, с интересом его рассматривая. Арку пересекает тень, и, подняв глаза, он видит Древнего Майя. Этот персонаж тоже легко узнаваем. Украшенная перьями прическа, набедренная повязка из шкуры ягуара, длинный пучок черных шелковистых волос. Крючковатый нос и высокие скулы. Печальное и одновременно насмешливое выражение лица, характерное для представителя давно исчезнувшей империи. Неужели Испанскому Иезуиту конец? Нет, потому что Древний Майя кланяется, так что его зеленые перья плавно покачиваются, и вопрошает: - Чем могу служить Сыну Небес? Иезуит смотрит вниз, на пергамент. - Ну, «Маргарита» вполне сойдет. На камнях, с солью, о’кей? И сделай две. Я ожидаю друга. - О’кей, - отвечает Древний Майя и бесшумно исчезает. Господи, как же я люблю такие моменты! Мне действительно доставляет удовольствие наблюдать, как иллюзия вступает в резкое противодействие с реальностью. Представляю шок воображаемого наблюдателя, которому, наверное, кажется, что он попал в британский комедийный скетч. Знаете, почему я выжил на этой работе, год за годом получая одно паршивое задание за другим, без какой бы то ни было поддержки? Потому что мне очень нравится все нелепое. И еще потому, что у меня просто нет выбора.