Когда я выросла, я поняла, что в автобусах у меня потеют руки. В такси я не могла дышать от страха. А когда ехала за рулем, мое сердце стучало в ушах, а глаза переставали различать цвета. Я бывала на грани обморока. Настолько я была уверена, что в меня врежется какая-нибудь машина. На уровне подсознания мной владела память о том лобовом столкновении. Дошло до того, что я не могла перейти улицу, боясь, что какой-нибудь водитель поедет на красный. Мой мир продолжал рушиться, становясь все меньше и меньше. Так вот. Я придумала абсолютно безупречный способ вылечиться: если я могла просто так попасть в автокатастрофу и выжить, значит, я могу начать избавляться от моего страха. Если бы я могла просто так ударить своей машиной другой автомобиль и устроить небольшую аварию, тогда я поняла бы, что автокатастрофы с летальным исходом случаются так редко, что не стоит о них беспокоиться. Итак, я начала выслеживать других водителей, выискивая идеальную машину для столкновения. Для идеальной аварии. Всего лишь одной, идеальной, контролируемой аварии. Иногда машина казалась подходящей, но как только я подъезжала достаточно близко, чтобы поцеловать ее своим крылом, я замечала детское кресло на заднем сидении. Или водитель был настолько молод, что сразу понимаешь: авария испортит его страховку. Или в процессе преследования я понимала, что у водителя ужасно маленькая зарплата, и вывихнутая шея сейчас нужна ему меньше всего. И все-таки, смена ролей помогла мне снять нервное напряжение. Вместо того чтобы ждать, пока тебя убьет какой-нибудь лихой водила, я сама превратилась в хищницу. Точнее, в охотницу. Я выслеживала ночь напролет. Нет числа автомобилям, за которыми я кралась как тень, пытаясь определиться, стоит ли нападать. Как оказалось, моя идеальная авария - это парень, у которого на крыше автомобиля был привязан мертвый олень. Парень в камуфляжной куртке и в шапке с ушами, чертов убийца маленьких Бэмби. Он сидит за рулем душного четырехдверного седана; олень привязан вдоль кузова, а его голова лежит на лобовом стекле. В городе трудно потерять из вида мертвого оленя, так что я держу дистанцию и слежу за ним из соседних кварталов, выжидая время, выискивая подходящее место, чтобы вдарить в задницу этого убийцы. Такое место, где авария не помешает движению и не станет угрозой для прохожих. Так вот. Я охочусь на него так же, как и он охотился на это несчастное четвероногое создание. Жду подходящего момента для выстрела. Да я просто съезжаю на этой теме. Черт, меня так это все заводит: я гоню на желтый свет, останавливаюсь через целый ряд машин до него. Притормаживаю и отступаю назад, когда он поворачивает, а затем поворачиваю вслед за ним. Пропускаю машины между нами, чтобы он не заметил в зеркале заднего вида, что я его преследую. В какой-то момент я теряю этого гада. Загорается красный, но он не останавливается и сворачивает направо на следующем повороте. Долгие месяцы выслеживания идут к черту, моя идеальная авария ушла. Загорается зеленый, и я срываюсь, чтобы найти его, поворачиваю на том же углу – его нет. Еще один квартал – я тщательно исследую все перекрестки, надеясь, что промелькнет тело того оленя, того бедного, грустного убитого оленя, но ничего нет, пусто. Никого. Ну, слушай. Еду я домой, утешаясь хотя бы тем, что мне не пришлось столкнуться лицом к лицу с мужланом-охотником над разбитым задним крылом – и вдруг вижу убитого оленя. Машина съехала с дороги и стоит с работающим вхолостую двигателем на дорожке у закусочной для автомобилистов. Окно со стороны водителя открыто, и бородатое лицо что-то рычит официанту. В свете неоновых ламп закусочной машина кажется покрытой пятнами ржавчины. Краска на багажнике поцарапана. Почти вся машина выкрашена в цвет мочи, и только дверца водителя небесно-голубая. И багажник бежевый. Я съезжаю на обочину и жду. Чья-то рука из окошечка закусочной передает белый пакет, водитель дает руке несколько купюр. Еще один удар сердца – и машина цвета мочи осторожно переезжает через бордюр и вливается в поток машин. И, пока он не исчез, - я снова у него на хвосте. Я крепко пристегиваю ремень безопасности. Сердце бьется так, что оно разнесло бы его багажник еще до столкновения с моим бампером. Глубокий вздох. Закрываю глаза и до упора жму на газ. И опять ни черта не выходит. Его машина рванула вперед, мелькая между автомобилями так быстро, что зад убитого оленя махал своим хвостом прямо у меня под носом. Преследуя его, я забыла, что у меня поражены рука и нога. Я забыла, что половина моего лица не способна улыбаться. Преследуя его, я больше не девушка и не сирота. Хвост оленя увертывается от меня – вот все, что я вижу. Впереди – красный. Стоп-сигналы машины цвета мочи вспыхивают красным, она снижает скорость перед поворотом направо. На миг олень исчез, но я следую за ним по кривой. И здесь, на тихой улочке, где нет ни полиции, ни прохожих – бамс… Этот звук… Я все еще помню этот звук. Это мгновение застыло навсегда. Передняя часть моей машины так глубоко въехала в его багажник, что мертвый олень свободно висел в воздухе. Веревки разорвались, и олень развалился. В области живота туша была разорвана надвое. Внутри, вместо кишок и крови, олень был белым. Плотным и белым. Бородатый водитель распахивает дверцу и выбирается из салона. На нем огромная стеганая камуфляжная куртка. Он идет ко мне, и уши его шапки подпрыгивают с каждым его шагом. Я говорю: - Этот твой чертов олень, - говорю. – Это же чучело. И мужик отвечает: - Конечно, чучело.