Повзрослев, я заметила, что в автобусе мои ладони становятся влажными от пота. В такси – перехватывает дыхание. Если сама веду машину, сердце молоточком стучит в ушах, и бесцветная пелена застилает глаза. Кажется, вот-вот, и случится обморок. Я уверена на все сто – в меня непременно кто-то врежется. Память о том лобовом столкновении жила в глубине подсознания и безраздельно владела моим существом. Хуже не придумаешь: страх не давал перейти дорогу – вдруг какой-нибудь водитель рванет прямо на красный свет? Мир вокруг неумолимо сжимался, и чем дальше – тем сильнее. Прикиньте, меня осенило: что, если инсценировать автокатастрофу и выжить? Ударная терапия! После такой встряски я, возможно, и начну потихоньку избавляться от страха. Что, если своей машиной шарахнуть по чужой, а в результате – всего лишь легкое ДТП? И до меня, наконец, дойдет, что смертельный исход бывает крайне редко. Зачем тогда беспокоиться? Я стала отслеживать водителей с подходящей для аварии машиной. Идеальной аварии. Одной-единственной, управляемой и безупречной. Кажется, что машин, о которые не жаль разбить переднее крыло, полным-полно, но стоит подъехать поближе, как видишь на заднем сиденье ребенка. Или водитель слишком молод, и знаешь, что ему будет не по карману новый страховой тариф. Или, преследуешь кого-нибудь так долго, что можешь уверенно сказать: у него за душой нет ничего, кроме паршивенькой работенки с мизерной оплатой, и меньше всего ему хочется сломать себе шею. Как бы то ни было, перемена роли укрепила нервы. Зачем обреченно ждать, когда беспечный водитель прикончит тебя? Я сама превращаюсь в хищника. В охотника. Сутки напролет, я выбираю жертву. Не счесть людей, за которыми я шпионила, пытаясь уяснить, имею право протаранить их машину, или нет. И вот он, мой идеальный случай: мужик с мертвым оленем на крыше авто. Какой-то гребаный Бэмби-киллер, в куртке защитного цвета и шапке-ушанке. Он сидит за рулем четырехдверного седана, убогой развалюхи; мертвый олень веревкой перевязан вдоль и лежит головой к ветровому стеклу. В городе взгляд отлично цепляется за оленью тушу, и я держу дистанцию, сопровождаю квартал за кварталом и жду своего часа, выбирая место поудобней, чтобы припечатать поганый киллерский зад. Место, где авария не вызовет пробку и не грозит опасность случайным прохожим. Прикиньте, я охочусь за ним так же, как он сам подкрадывался к несчастному четвероногому созданию. И готовлю меткий выстрел в “яблочко”. Короче, я реально оттягиваюсь на всю катушку. Возбуждена до предела. Срываюсь и проскакиваю на желтый свет, но не приближаюсь вплотную к его машине. Когда он выполняет поворот, сбрасываю газ, немного отстаю и поворачиваю следом. Я позволяю машинам свободно скользить между нами, чтобы не маячить слишком долго в зеркалах заднего вида его седана. В каком-то месте я упускаю этого урода. Зажигается красный свет, но ему плевать, он жмет на газ и срезает поворот направо, второй по счету переулок. Долгие месяцы преследования, мой идеальный случай – все летит к чертям. Вспыхивает зеленый, я стремительно стартую вдогонку, тот же поворот направо – его там нет. Проезжаю следующий квартал, по пути сканирую все перекрестки, надеясь хоть мельком увидеть труп того оленя - несчастного, жестоко убитого животного. Но мне ничего не светит, проклятая пустота. Никого. Слушайте, еду я уже домой – как ни странно, довольная, что не придется смотреть в лицо этой деревенщине через смятую панель задней боковой части кузова – и вдруг опять вижу мертвого оленя. Авто отогнан с проезжей части улицы и стоит на полосе для точки быстрого питания. Со стороны водителя стекло опущено, и бородатая физиономия что-то гавкает в микрофон. В свете флуоресцентных ламп на корпусе машины видны пятна ржавчины и ободранная краска. Ядовито-желтый цвет седана разбавляет небесно-голубая дверь водителя и бежевая крышка багажника. Я прижимаюсь к тротуару и замираю. Из окошка выдачи заказа появляется белый пакет, затем в протянутую руку водитель отсчитывает бумажные купюры. Легкое покачивание, ядовито-желтое авто сползает с бордюра и вливается в поток машин. Успеваю сесть ему на хвост. Пристегиваюсь ремнем безопасности так туго, насколько позволяют бедра. Сердце отчаянно колотится. Перед решающим ударом передним бампером ему в задницу – глубокий вдох. Закрываю глаза и вдавливаю педаль газа до упора. И снова, проклятая пустота. Седан внезапно ускоряется, лавируя между машинами так быстро, что мертвый олений зад машет хвостом направо и налево, перед самым носом. В пылу погони я забываю о покалеченных ноге и руке. Забываю, что пол-лица сковал паралич, и невозможно даже улыбнуться. Забываю, что я девушка-сирота. Олений зад то появляется, то снова исчезает при движении. Кроме него, я ничего вокруг не замечаю. Впереди загорается красный свет. Тормозные огни ядовито-желтого седана, сбросившего скорость перед поворотом направо, тоже вспыхивают красным. На секунду, на вираже, олень пропадает. И вот, на тихой улочке, вдали от магистралей, без полиции, зевак и посторонних глаз, я зажмуриваюсь, и… БА-БА-А-Х!!! Скрежет металла…До сих пор этот звук хранится в моей памяти. Как время, застывшее прочно, навсегда. Передок моей машины настолько глубоко в багажнике седана, что мертвый олень раскачивается, свободный от лопнувших веревок. Тушу разворотило так, что на брюхе она разорвана напополам. И внутри, вместо крови и внутренностей - белизна. Ослепительная белизна. Водитель откидывает дверцу и выбирается из машины, черт бородатый. В необъятной защитной куртке, подбитой ватой. Уши у шапки развязаны и болтаются при каждом его шаге в мою сторону. Я говорю: - Долбаный ваш олень…это же муляж! И мужик соглашается: - Конечно, это муляж.