Предводитель головорезов Бок сгорбился на деревянной скамье, за спиной у него была каменная стена гауптвахты. В гарнизоне эта гауптвахта, как и три другие, находилась как раз напротив казарм, служивших сейчас тюрьмой для Воинства Бока. На гауптвахту обычно попадали случайные убийцы или выпивохи из числа простой солдатской братии, там с глазу на глаз «лечили» их от дурного поведения. Чаще всего кулаками и лишь изредка ножом к горлу.


Спиндел отослал гарнизонного стражника в коридор и пододвинул табурет, на котором тот прежде сидел, ближе к решетке камеры. Бок мельком взглянул на Спиндела, затем снова стал внимательно разглядывать пол, на котором высилась небольшая аккуратная горка из трёх дохлых крыс, шеи их определённо были сломаны.


Что-то в этой сцене заставило Спиндела нахмуриться.

— Ты, часом, не некромант?

Оскаленные зубы чуть сверкнули.

— Разумеется, нет.

Успокоенный, Спиндел сел на табурет и сказал:

— Он мёртв.

— Кто?

— Самозваный барон Райнагг из Леса Недоумков. Кажется, ему было дьявольски худо с самого начала. Мне сказали, что он при смерти. Но мы успели вытянуть из него все, что хотели, до того, как он испустил дух.

— А что вы хотели, Сержант?

— Он кое-что знал о ваших делах, и этого было достаточно, чтобы шантажировать вас, потому что вы участвовали в этом.

— Да в чём именно мы участвовали?

Спиндел пожал плечами:

— Сдаётся мне, вы промышляли наёмничеством, и то, что начиналось как обычный договор о службе, в итоге превратилось совсем в другое. В разбой.


Бок во второй раз поднял взгляд, глаз его почти не было видно из-за того, что камеру окутал полумрак.

— Барон отстаивал своё право господства в этих землях. Десятины и подати. А не разбой.

— Ага, теперь понимаю, — отозвался Спиндел. — Но десятины и подати — дело империи. К тому же, имперские лорды, которые этим заправляют, большинство налогов отдают на откуп уездным сборщикам. Райнаггу никто не давал это место, и он никому другому не мог передать сбор налогов.

— Барон был солдатом, — буркнул Бок. — Он сражался с захватчиками.

— Да, но потерпел поражение.


Какое-то время оба сидели молча. Затем Спиндел поднялся, потёр лицо и чуть поморщился, прогнувшись назад.

— Ты ж из благородных, по крайней мере, наш капитан считает тебя знатной персоной. Человек чести. Твои приспешники наверняка так и думают.

— Моя участь не должна была их волновать, — сказал Бок.

— Убей я тебя, уверен, так бы и вышло.

— И тогда бы ты проиграл.

— Возможно. Поэтому мне любопытно, что общего у тебя и у своры четырёх сотен отставных псов войны, рыскавших по Лесу Недоумков. Империя не вербует наёмников. И дело было вовсе не в том, чтобы облегчить мошну Райнагга. По крайней мере, не с самого начала.

— Почему бы и нет?

— Да потому, что он был никем. Даже собирая в восточных землях налоги с обозов и дровосеков, он не смог бы вам долго платить жалование. То, что он знал, было настолько для вас опасно, что вы служили ему себе в убыток и, быть может, даже опустошали всё это время твои собственные владения.


Бок отвёл взгляд, казалось, он изучает одну из стен.

— Много знаешь о наёмниках, Сержант?

— Верно, приходилось сталкиваться когда-то с некоторыми из них. Большинство едва сохраняют строй, даже когда удача на их стороне. А покажи им железный кулак, чаще всего удирают врассыпную. Только отпетые дураки расстаются с жизнью за горсть монет. В редких случаях империя покупает их, а затем от них же избавляется.

— Ну а лучшие из них?

Спиндел отошёл к противоположной от решётки стене, прислонился к ней спиной и скрестил руки.

— Встречал двоих, может, троих, — ответил он.