Но для Эмили это было чересчур. Землетрясение основательно ударило ей в голову. Она начала танцевать, вычурно перескакивая с ноги на ногу. Джон заразился от нее. Свалился на влажный песок и стал перекатываться по эллиптической кривой, снова и снова, до тех пор, пока не почувствовал, что оказался в воде, а его голова кружилась так, что трудно было разобрать, где верх, где низ.


При всем при этом Эмили понимала, что именно она хотела сделать. Она взобралась на пони и пустила его галопом вдоль пляжа, пытаясь лаять, как собака. Дети из семьи Фернандес уставились на нее угрюмо, но без осуждения. Джон, повернув в сторону Кубы, плыл так, будто акулы кусали его за пятки. Эмили загнала пони в море и била и била его до тех пор, пока он не поплыл: и, следуя таким образом за Джоном к рифу, продолжала лаять до хрипоты.


Должно быть, они проплыли так не меньше ста ярдов. Потом повернули к берегу. Джон, держась за ногу Эмили, пыхтел и задыхался, оба немного устали, их аффект прошел. Некоторое время спустя Джон выдохнул:
- Тебе не стоит кататься верхом с голыми ногами. Подхватишь лишай.
- Мне все равно, - ответила Эмили.
- Будет не все равно, - сказал Джон.
- Мне все равно! – произнесла нараспев Эмили.


Казалось, путь до берега занял вечность. Когда они добрались, остальные уже оделись и готовились идти. Вскоре вся компания в темноте направилась домой. Некоторое время спустя Маргарет сказала:
- Ну вот и все.
Никто не ответил.
- Я почувствовала запах землетрясения, когда проснулась. Разве я не говорила, Эмили?
- Ты и твои запахи! – ответил Джимми Фернандес. – Ты все время что-то чуешь!
- У нее это здорово получается – гордо произнес самый младший, Гарри, обращаясь к Джону. – Она по запаху может рассортировать грязную одежду для стирки: что кому принадлежит.
- Вообще-то не может, - вставил Джимми. – Она притворяется. Как будто каждый пахнет по-своему!
- Могу!
- Собаки могут, как бы то ни было, - сказал Джон.


Эмили промолчала. Конечно, люди пахнут по-разному: тут даже спорить не стоит. Она всегда могла отличить свое полотенце от полотенца Джона, например: или даже понять, когда кто-то другой брал его. Но это всего лишь показывало, какими людьми были креолы: говорить о Запахе так открыто.
- Что ж, как бы то ни было, я сказала, что будет землетрясение, и оно было, - ответила Маргарет. Именно этого и ждала Эмили! Так это действительно было Землетрясением (она не хотела спрашивать, ей казалось это таким невежественным, а тут Маргарет прямо сказала, что это оно и было).


Теперь, если когда-нибудь она вернется в Англию, она сможет сказать людям: «Я пережила Землетрясение».


С этой уверенностью ее хмельное возбуждение стало возвращаться. Потому что ничего, будь то дело рук Божьих или Людских, не могло сравниться с этим. Поймите, что даже если бы она вдруг обнаружила, что умеет летать, ей бы не показалось это более удивительным. Небеса разыграли свою последнюю, самую жуткую карту; и вот маленькая Эмили осталась в живых там, где даже взрослые мужчины (такие как Корей, Дафан и Авирон) были повержены.


Жизнь вдруг показалось немного пустой: ведь никогда больше не могло случиться с ней нечто такое же опасное, такое же величественное.