Огнеборец
Джо Хилл


Он закончил говорить по телефону, положил его и посмотрел на неё.

– Что случилось? Почему ты уже дома?

– Там за школой был человек, – начала было Харпер, но нахлынувшие чувства не дали закончить, они превратились во что-то плотное и встали комом в горле.

Он присел рядом и приобнял её за плечи.

– Успокойся, ты уже дома, – сказал он.

Ком в горле уменьшился и Харпер снова обрела способность говорить:

– Он был на игровой площадке. Слонялся без дела как пьяный. Потом упал и пламя охватило его. Он сгорел будто соломенный. Половина детей в школе видели это. Игровая площадка видна почти из каждой классной комнаты. Весь день мне пришлось выводить детей из шокового состояния.

– Надо было мне рассказать! Позвонила бы мне!

Оставаясь в его объятиях она повернулась и положила голову ему на плечо.

– На мне было околоа сорока детишек в спортзале, и ещё несколько учителей, и директор, некоторые плакали, некоторых била дрожь, некоторых тошнило, а мне казалось, что я и плачу и дрожу, и меня тошнит одновременно.

– Но ты ведь держала себя в руках.

– Да, держала. Я там раздавала пакетики с соком. Самое передовое лекарство.

– Ты делала, что могла. – сказал он. – Ты помогла бог знает какому количеству детей пережить самое ужасное происшествие, которое им доводилось видеть в жизни. Ты ведь и сама это знаешь? Они всю оставшуюся жизнь будут помнить, как ты ухаживала за ними. И ты смогла это сделать, всё осталось позади. Ты здесь со мной.

Она ненадолго замерла и молча в тишине вдыхала свойственную только ему смесь запахов одеколона сандалового дерева и кофе.

– Когда это произошло? – он выпустил её из своих объятий, продолжая с пристальным вниманием смотреть на неё своими глазами орехового цвета.

– Первый урок.

– Уже скоро три. Ты обедала?

– Угу.

– Умираешь от голода?

– Угу.

– Давай-ка попробуем закинуть в твой организм немного еды. Не знаю, что там есть в холодильнике, но может я могу что-нибудь заказать.

– Может быть немного воды. – сказала Харпер.

– Может вина?

– Даже лучше.

Он поднялся и подошел к маленькому, на шесть бутылок, холодильнику для вина на полке. Разглядывая то одну бутылку, то другую, – какое вино вяжется со смертельной заразой? – он сказал:

– Я думал такое может случиться только в таких странах, где загрязнение настолько сильное, что даже дышать трудно, а реки подобны открытым водосточным канавам. Китай, там, или Россия, или бывшая коммунистическая республика Турдистан.

– Рейчел Мэддоу сказала, что произошло уже почти сто подобных случаев в Детройте. Она рассказывала об этом вчера вечером.

– Вот и я о том же. Я полагал, что такое происходит только в чудовищно грязных местах как Чернобыль или Детройт, – раздался хлопок от пробки, – Я не понимаю, если ты инфицирован такой страшной болезнью, как ты можешь пойти и сесть в автобус! Или в самолет!

– Может быть они боятся, что объявят карантин, и они окажутся в изоляции. Мысль остаться вдалеке от любимых страшнее, чем болезнь огромного числа людей. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ага! Точно! Зачем умирать в одиночестве, если можно умереть в большой компании! Ничто так не скажет «я тебя люблю», как передача кошмарной чертовой смертельной инфекции своим самым близким и дорогим. – Он передал ей бокал золотистого вина, как очищенный жидкий солнечный свет. – Если бы я подцепил какую-то такую инфекцию, я бы предпочел скорее умереть, чем заразить тебя. Чем подвергнуть тебя риску заражения. И я думаю, что на самом деле легче закончить свою жизнь с осознанием того, что сделал всё, чтобы защитить других людей от опасности. Не могу вообразить ничего более безответственного, чем быть инфицированным, и при этом разгуливать среди людей. – Он отдал ей бокал, успев при этом погладить её пальцы. Его прикосновения были ласковыми, они были знающими. И это нравилось ей в нем больше всего. Он интуитивно знал когда заправить выбившуюся прядку ей за ушко, а когда провести ладонью по затылку и пригладить пушок на задней части шеи.

– Как эта дрянь вообще распространяется? Как грибок стопы? И пока мы моем руки и не ходим босиком по спортзалу мы в безопасности? Эй! Э-э-й! Ты ведь не подходила близко к тому сгоревшему?

– Нет, – Харпер даже не потрудилась оторвать нос от своего бокала, она вдыхала аромат французского вина как научил её Якоб. Ей было двадцать три, она была юна и свежа, и более пьяна от него, чем когда-либо могла бы быть пьяна от вина. Харпер в два глотка опустошила бокал Совиньон Блан.