Закончив разговор, он опустил руку с телефоном и взглянул на нее.

– Что случилось? Почему ты не на работе?

– Там, возле школы, был мужчина, – начала было Харпер, но в эту минуту что-то внутри нее поднялось и вонзилось в горло.

Он сел рядом и погладил ее по спине.

– Ну, ну, – сказал он. – Все хорошо.

Напряжение в горле отпустило и, почувствовав, что голос вернулся, она снова заговорила.

– Он ходил по детской площадке, шатаясь, словно пьяный. Потом он упал и его тело загорелось. Все было кончено в одно мгновение. И многие дети видели это. Площадка видна почти из всех классных комнат. Я весь день лечила детей от шока.

– Тебе надо было сразу мне сказать. Попросить повесить трубку.

Она повернулась к нему и положила голову на его грудь, и он обнял ее.

– В какой-то момент у меня в спортзале было около сорока детей, несколько учителей и директор; одни плакали, других бил озноб, кого-то тошнило, а мне казалось, что я испытываю все это одновременно.

– Но ты не поддалась.

– Нет. Я раздавала пакеты с соком. Лечение по последнему слову медицинской науки, как же.

– Ты делала все, что могла, – сказал он. – Кто знает, скольким детям ты помогла пережить жуткое событие? Хуже этого в их жизни ничего не будет. Только подумай. Они будут всегда помнить, как ты заботилась о них. Ты молодец и теперь все это в прошлом, и сейчас ты здесь, со мной.

Какое-то время она стояла тихо в его объятиях, не двигаясь и вдыхая знакомые запахи сандалового одеколона и кофе.

– Когда это произошло? – он отпустил ее и посмотрел внимательно своими глазами миндального цвета.

– Во время первого урока.

– Уже почти три. Ты обедала?

– Нет.

– Голова кружится?

– Угу.

– Давай-ка мы тебя накормим. Что у нас в холодильнике? Может, заказать что-нибудь?

– Может, просто воду?

– Как насчет вина?

– Еще лучше.

Он встал и направился к полке, где стоял маленький винный шкаф на шесть бутылок. Разглядывая одну бутылку за другой, он сказал:

– Какое вино подают к смертельной инфекции? Я-то думал, что эта зараза бывает в странах, где из-за загрязнения невозможно дышать, и где вместо рек – сточные канавы. Китай. Россия. Бывшая коммунистическая республика Турдистан.

– Рейчел Маддоу вчера сказала, что в Детройте уже почти сто случаев заражения.

– Я это и имел в виду. Я думал, что это бывает в таких поганых местах, как Чернобыль или Детройт, куда никто не сунется.

Хлопнула пробка.

– Не понимаю, как может зараженный человек садиться на автобус. Или на самолет.

– Возможно, их пугает карантин. Для многих людей расставание с родными страшнее самой болезни. Никто не хочет умирать в одиночестве.

– Ну, конечно. Зачем умирать в одиночестве, если можно быть среди людей? Если можно заразить самых близких и дорогих людей страшной, смертельной инфекцией и этим доказать свою любовь.

Он принес ей бокал, словно наполненный прозрачно-золотистым солнечным светом.

– Если бы у меня была эта инфекция, я бы лучше умер, чем заразил тебя. Чем подверг тебя опасности. Я бы пошел на самоубийство, если бы я знал, что спасаю этим жизнь других людей. Как можно быть таким безответственным и ходить по улицам с этой заразой?

Он передал ей бокал, слегка коснувшись ее пальцев. Его прикосновения были нежными и «умелыми»; он обладал интуицией, позволявшей ему всегда выбирать безупречный момент для того, чтобы поправить выбившийся локон или погладить нежный пушок волос у изгиба ее шеи.

– Как заражаются этой гадостью? Это что-то вроде грибка на ногах? Если мыть руки и не ходить босиком по спортзалу, все в порядке? Постой. _Постой_. Ты не подходила к тому мертвецу?

– Нет.

Харпер не стала вдыхать аромат винного букета, как учил ее Джейкоб, когда ей было двадцать три и она больше пьянела от него и их занятий любовью, чем от вина. Она разделалась со своим совиньоном блан в два глотка.