Девушка с ужасным характером.

Едва Кейт вошла в дом, как отчетливо услышала незнакомый мужской голос.
"Банни!" - позвала она строго.
Та сразу откликнулась: "Я здееесь".
Поспешно бросив куртку на скамейку в холле, Кейт вошла в гостиную. На диване сидела сестра : золотистые пышные кудри, невинное личико, легкая блузка с открытыми плечами. Рядом сидел парень из соседнего дома.
Вот так неожиданность. Эдвард Минц был на несколько лет старше Банни. Молодой человек имел весьма болезненный вид. Русая борода его была так небрежно побрита, что напоминала лишай. Два года назад он закончил среднюю школу,но в университет так и не поступил. Его мать приписывала это странной "японской болезни". Что это за болезнь такая? - поинтересовалась однажды Кейт у мисис Минц. " Молодые люди закрываются у себя в спальне и не хотят дальше идти по жизни", - объяснила она. Однако, Эдвард казалось был привязан скорее не к спальне, а к веранде,окна которой выходили на столовую семьи Баттистас. Там, на веранде, можно было видеть его изо дня в день, сидящим на шезлонге,обняв колени и покуривая подозрительные маленькие сигареты.
Ну, да ладно. По крайней мере опасности, что между ним и Банни возникнет роман,нет . (Ее слабость - парни с внешностью футболиста). Но, правило есть правило, поэтому Кейт сказала Банни:"Тебе не следует приглашать друзей, когда ты одна".
"Приглашать друзей!" - вспыхнула Банни, недоуменно округлив глаза. Она подняла блокнот, лежавший у нее на коленях: "У меня, между прочим, урок испанского!"
"Правда?"
"Помнишь, я разговаривала с папой насчет репетитора? Сеньора МкХильикудди сказала, что мне нужен репетитор и я говорила с папой. И он согласился". Да, но...", - начала было Кейт.
"Да, но он, конечно же, не имел ввиду соседа-наркомана", - подумала она, но вслух не произнесла. (Из деликатности.) Вместо этого повернулась к Эдварду и спросила: "Вы свободно говорите по-испански?"
"Да, госпожа, я изучал язык пять семестров", - ответил он. "Госпожа". "Интересно, - подумала Кейт, - сказал он это серьезно или с издевкой". В любом случае, было обидно.
"Иногда я даже думаю по-испански".
Банни хихикнула. Её всё смешило. "Он ведь многому меня научил?" - сказала она, смеясь.
У Банни была привычка переворачивать повествовательные предложения в вопросы, которая раздражала. Кейт часто любила дразнить ее, притворившись,будто она действительно думает, что это вопрос. "Откуда мне знать, меня же не было дома".
"Что?" - недоуменно произнес Эдвард.
"Не обращай на нее внимания?" - сказала Банни.
"По языку у меня было отлично или отлично с минусом каждый семестр, -продолжил он, - кроме последнего года. И то это была не совсем моя вина. Я переживал стресс".
Ну, все равно, - сказала Кейт, - Банни не разрешено принимать гостей мужского пола, когда она одна дома".
"Это унизительно!" - вспылила Банни.
"Какое огорчение!... Продолжайте заниматься. Я буду рядом", - ответила Кейт и вышла.
Выходя, она услышала, как Банни пробормотала: "“Un bitcho".
"Una bitch-AH", - по-учительски поправил ее Эдвард.
И оба они прыснули со смеху.
Банни была не так мила, как казалась на первый взгляд.
Кейт никогда не понимала, как сестра могла появилась на свет. Их мать - хрупкая, болезненная блондинка с розово-золотистыми волосами и блестящими большими газами как у Банни - провела первые четырнадцать лет жизни Кейт в различных так называемых специальных "пансионатах". Затем вдруг родилась Банни. Кейт было трудно представить, как родители могли решились на такое. Может они и вовсе не решались; может это был плод бездумной страсти. Но это было еще труднее представить. В любом случае, во время второй беременности у Теи Баттиста выявились какие-то нарушения работы сердца, или сама беременность стала причиной этих нарушений, и она умерла, не дожив до первого дня рождения Банни. После смерти мамы мало что изменилось для Кейт : она и так испытывала ее отсутствие всю свою жизнь. А Банни и вовсе не помнила своей матери, хотя некоторые их жесты до жути похожи - застенчиво опускать подбородок , или например, ее привычка покусывать кончик указательного пальца. Как будто бы она переняла это от матери в утробе. Их тетя Тельма, сестра Теи, всегда говорила: " О, Банни, клянусь, глядя на тебя, мне хочется плакать. Ты копия вашей бедной мамочки!"
Кейт, напротив, не была похожа на свою мать. Она была смуглой, ширококостной и неуклюжей. И выглядела бы нелепо, если бы грызла свой палец. И никому не приходило в голову называть ее милашкой.
Кейт была una bitcha.