На встречу мы поедем с разных концов города. Я представила её: разгневанная, уверенная в себе, она готова сразиться со мной и побить меня моим же оружием. Намечалась серьёзная схватка, и наградой победителю был Джов. Узнав о её письме, он решил на все выходные уехать к друзьям.
Письмо это лежало у меня в кармане. Аккуратный почерк. Чёткие указания.
"В среду 12-го числа ровно в 18:30 я буду ждать вас в ресторане Алгонкинского отеля."
Почему именно там?
Впрочем, вот и отель.
Ещё пять минут. Время жестоко.
Я подготовилась к нашей встрече так же тщательно, как воин готовится к сражению: вся в чёрном – начиная с низко вырезанного на груди платья и заканчивая стельками, волосы распущены, в ушах – массивные золотые серьги в форме колец, яркий макияж. Я была на двадцать лет моложе соперницы, и сегодня мне пригодится каждый месяц этой разницы.
В её волосах, вероятно, будет седина, на лице – морщины. Сама она окажется полной и небрежно одетой. В лучших поэтических традициях она наденет носки с сандалиями; глаза её за стёклами очков будут похожи на музейные экспонаты. Сквозь волосы и тело я видела надежду, трепещущую у неё внутри. Я выпью её до дна.

Никаких признаков её присутствия. Ресторан напоминал шахматную доску, фигурами на которой были пары, ловко управляющиеся с бокалами мартини, и официанты, снующие вокруг с хромированными подносами в руках. Я пошла между рядами столиков, как ходит чёрный конь, каждый раз поворачивая направо, иногда нарушая границы и подходя к столикам слишком близко. Впрочем, всё, чего мне удалось добиться – заинтересованные взгляды нескольких мужчин.
Разумеется, она не пришла. Разумеется, она и не собиралась приходить. Я вышла победителем из этой войны нервов.
Внезапно я поняла, что у меня ужасно болит шея. Сделав заказ, я рухнула за столик, рядом с которым стоял горшок с пальмой.
– Можно здесь присесть?
– Пожалуйста. Вы, наверное, англичанка.
– Почему?
– Для американки вы чересчур вежливы.
– Разве американцы не вежливы?
– Только если вы им достаточно заплатите.
– Сколько бы вы ни заплатили британцам, они от этого вежливее не станут.
– Раз так, то мы с вами, должно быть, эмигранты.
– Полагаю, так и есть. Мой отец часто приходил сюда. Он любил Нью-Йорк. Говорил, что это единственное место в мире, где человек может оставаться собой, одновременно работая до седьмого пота с целью стать кем-то другим.
– У него получилось?
– Что?
– Стать кем-то другим.
– Да. Да, у него получилось.
Мы молчали. Она смотрела на дверь. Я смотрела на неё. Она была похожа на борзую – поджарая, напряжённая, сидит, чуть наклонившись вперёд; под белой накрахмаленной рубашкой отчётливо прорисовываются мышцы спины. Левая рука – словно витрина Тиффани. Удивительно, как женщина, надевшая столько серебра, умудряется сидеть прямо.
Волосы её – тёмно-красные, как кожа, как древесина кизила – лежали безупречно, что наполовину объяснялось природным даром, наполовину – приложенными усилиями. Мне пришло в голову, что по её облику нельзя сказать, имеет ли она отношение к искусству.
– Вы кого-то ждёте? – спросила я.
– Ждала, – она взглянула на часы. – Вы остановились в отеле?
– Нет. Я живу в Нью-Йорке. Работаю в Институте перспективных исследований. Я здесь, чтобы встретиться...
Встретиться: столкнуться лицом к лицу. Познакомиться. Представиться. Убедиться. Испробовать. Принять. Дождаться прибытия. Схватиться. Вступить в бой.
– Я здесь, чтобы встретиться...

Внезапно поднявшийся ветер выхватил у людей стаканы, раскидал стоявшие на барной стойке бутылки, закружив в воздухе мебель, швырнул её об стену. Официанты и посетители вылетели за дверь, точно тряпичные куклы. В опустевшем ресторане остались мы вдвоём. Мы вдвоём, загипнотизированные друг другом, вынужденные молчать из-за шума ветра.

Она собрала вещи, и мы вместе ушли из разорённого помещения. Там, где она проходила, тротуар менял направление, так что мне пришлось идти следом. Я перестала понимать, где мы находимся. Линии изогнулись. Город превратился в лабиринт, в котором она одна могла отыскать дорогу.
В конце концов мы дошли до небольшого ресторанчика в довольно потрёпанном районе. Она вошла внутрь, и мы уселись за угрожающе милый столик: клетчатая скатерть, две гвоздики, несколько палочек гриссини. Появился официант с графином красного вина и миской маслин в руках. Он протянул нам меню, как будто это был самый обычный ужин в самый обычный день. Я оказалась в руках Борджиа, и теперь они хотели заставить меня есть.
Я взглянула на меню. ПОД ИТАЛЬЯНСКИМИ НАЗВАНИЯМИ БЛЮДА ВКУСНЕЕ.
– Именно здесь я впервые встретила его, – произнесла она. – В 1947 году в день, когда я родилась...