Слово тирана
Дэниел Абрахам
Клара проснулась от уже ставшего знакомым гула голосов, поднявшегося на улице под ее окном. Оставалось немного времени, прежде чем рассвет превратит тьму ее маленькой комнаты в пансионе из черной в серую. Вместо стекол в оконных рамах был промасленный пергамент, который защищал от света гораздо лучше, чем от холода. Она натянула шерстяное одеяло до самого подбородка, посильнее вжалась в матрас и стала слушать, как женатая пара в очередной раз поносила друг друга. Так они проводили большинство утренних часов. Он был маленьким мальчиком в теле мужчины, который частенько прикладывался к бутылке. Она была мегерой пьющей его кровь и пожирающей свободу. Он спал со всеми, кто это позволял. Она отдавала все те гроши, которые он зарабатывал, ее брату. Список проблем в их семейной жизни был таким же обычным и скучным, как и печальным. И печальнее всего, думала Клара, было то, что они не могли услышать в упреках друг друга любви. Никто не кричит и не рыдает из-за кого-то, кто им безразличен. Ей было интересно, что будет, если она выглянет и скажет, какие же они счастливые.

Когда она все же поднялась с постели, в комнате было достаточно света, чтобы она могла разглядеть, как зимний холод превращает ее дыхание в пар. Быстро надев сорочку, она стала надевать платье с корсетом, шнуровка которого располагалась сбоку, чтобы завязать его без помощи служанки. При других обстоятельствах она до сих пор носила бы траурные одежды, но когда твоего мужа по приказу Лорда Наместника казнят как предателя, ты вынужден горевать иначе. Она могла позволить себе лишь маленькую полоску ткани, повязанную вокруг запястья и скрытую от посторонних глаз рукавом платья. Но одной мысли, что она там, для нее было достаточно.

Когда света в комнате стало больше, она умылась и убрала волосы. Звуки за окном изменились. Скрип повозок, крики возничих. Лаяли собаки. Звуки того самого Корнипола, который так ненавидел Доусон. Зимние дела, сказал бы он, и в его голосе прозвучало бы недовольство. Человек его происхождения должен проводить зимние месяцы за королевской охотой на своих землях или где-нибудь еще. Но теперь, конечно же, не осталось никаких земель. Лорд Наместник Гедер Паллиако забрал их, чтобы затем назначить их правителем того, кто, по его мнению, этого заслуживает. Клара же осталась жива только благодаря совместным усилиям двух ее младших сыновей. О судьбе ее старшего сына, Барриата, было известно одному лишь Богу. А ее родная дочь была занята тем, что всячески подчеркивала свою принадлежность к роду ее мужа и молилась о том, чтобы суд забыл, что когда-то она носила имя Каллиам.

В общей комнате, сидя у огня, ее ожидал Винцен Кое. Он был одет в кожаный охотничий костюм, хотя ни о какой охоте в городе никто не слышал. К тому же, господин, которому он служил, был мертв. Стоило Кларе войти в комнату, глаза его засветились крайне нелепой любовью, которую он даже не пытался скрывать, и сам он стал вести себя неестественно. Это было мелочью, но мелочью приятной, и Клара, несмотря на свой характер, находила это милым.

– Я оставил для вас чашку утренней каши, – сказал он. – И только что вскипятил воду для чая.
– Благодарю, – ответила она, садясь к маленькой железной печи.
– Могу я просить разрешения сопровождать вас сегодня, миледи? – Этот вопрос он задавал каждый день подобно ребенку, пытающемуся заслужить одобрение любимого учителя.
– Компания была бы мне приятна, благодарю вас, – обычно отвечала она. Обычно, но не всегда. – У меня сегодня есть некоторые дела.
– Да, госпожа, – просто сказал Винцен. Он прекрасно понимал, что это за дела.

Она собиралась устроить переворот и, если у нее хватит сил, расправиться с Гедером Паллиако.