- Он в себя приходит.

- Да нет, с глазами всегда так.

Вокруг все было как в тумане. Правый глаз ныл. Из горла вырвался сдавленный звук: «Экх».

- Вот черт!

- Возьми …

- Слишком поздно, вытаскивай.

- Нет, не поздно. Держи его.

Уил увидел, как чья-то тень склонилась к нему, в нос ударил запах перегара и застарелой мочи.

- Уил, ты слышишь меня?

Он поднял руку, чтобы потереть глаз и избавиться от тянущего ощущения.

- Хватай …

Чьи-то пальцы сомкнулись вокруг запястья.

– Уил, будет лучше, если ты не будешь трогать лицо.

- Почему он не вырубился?

- Не знаю.

- Ты где-то накосячил.

- Не накосячил. Дай сюда.

Что-то зашуршало, Уил застонал.

- Не шевелись.

Кто-то задышал ему в ухо - горячо, почти любовно.

– В твоем глазном яблоке игла. Не двигайся.

И он не двигался. Что-то завибрировало, какой-то прибор.

- О, черт, черт!

- Что?

- Они здесь.

- Уже?

- По показаниям - двое. Надо уходить.

- Я уже внутри.

- Хватит! Пока он в сознании – нельзя. Ты ему мозги прожжешь!

- Вряд ли.

Клацнули защелки.

- Нельзя пока он в сознании, да и времени уже нет, это может и не он вообще!

- Не помогаешь - так хоть не мешай.

- Я… сейчас…чихну, – произнес Уил.

- Чихать сейчас - плохая идея, Уил.

На грудь надавило, над ним склонилась тень, глаз дернулся.

– Сейчас может быть больно.

Щелчок, загудел прибор. В мозг проник металлический штырь. Он заорал.

- Ты его сейчас зажаришь!

- Все хорошо, Уил. Все хорошо.

- У него... у него кровь из глаза идет!

- Уил, мне нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Отвечать нужно честно. Ты понимаешь?

«Нет … нет … нет…»

- Вопрос первый. Как бы ты себя описал: кошатник или собачник?

«Что?..»

- Ну же, Уил. Собаки или кошки?

- Показания нечеткие. Я же говорил, если в сознании - нельзя!

- Ответь на вопрос. Боль пройдет, как только ты ответишь.

«Собаки!» - крикнул он, - «Собаки... пожалуйста... собаки».

- Собаки?

- Да, он хотел сказать «собаки».

- Хорошо. Очень хорошо. Одним меньше. Какой твой любимый цвет?

Что-то запищало.

-Твою мать!

- Что там?

- Вульф здесь!

- Не может быть.

- А здесь сказано, что может!

- Покажи.

«Синий!», - выкрикнул он в тишину.

- Он ответил. Видишь?

- Да видел я! Какая разница? Надо уходить, слышишь!

- Уил, я хочу, чтобы ты загадал число между единицей и сотней.

- Да чтоб тебя!

- Любое число, какое хочешь. Давай же.

«Не знаю».

- Соберись, Уил.

- Вулф уже почти здесь, а ты заморачиваешься с живым пробником. Это ведь наверняка не он! Головой-то подумай!

«Четыре, я загадал четыре».

- Четыре.

- Я видел.

- Замечательно, Уил. Осталось всего два вопроса. Ты любишь свою семью?

«Да…нет…Что это за ….».

- Ничего себе, такой разброс...

«У меня нет... Да … наверное … то есть все любят свою…».

- Погоди, погоди. Все, я вижу! Охренеть, так странно...

- И последний вопрос. Зачем ты это сделал?

«Что… Я не…».


- Это простой вопрос, Уил. Зачем ты сделал это?
«Сделал что? ... Что сделал?...Что?.. Что?…».

- Зашкаливает. Почти по восьми разным сегментам зашкаливает. Ничего не понимаю…

«Я не знаю о чем вы, я ничего не сделал, клянусь, я никогда никому ничего не делал... Хотя… хотя … та девочка… давно…».

- Ага!

- Да, да, хорошо!

Чья-то рука накрыла его рот, тянущее ощущение в глазу усилилось, теперь его как-будто высасывало. Они хотели вырвать ему глаз! Но нет, это просто игла выходит из глазного яблока. Кажется, он взвизгнул. А потом боль прошла. Его поставили на ноги. Уил ничего не видел. Он рыдал, оплакивая свой бедный истерзанный глаз. Но глаз на месте, все еще на месте.