Сто пятьдесят лет назад, когда провинциальные распри между Землёй и Марсом грозились перерасти в войну, манящий сказочными богатствами Пояс астероидов всё ещё был не по зубам вменяемым экономическим стратегиям, а о газовых гигантах за Поясом корпорации внутренних планет не дерзали и мечтать. Тогда-то Соломон Эпштейн что-то подправил в своём маленьком термоядерном двигателе, нахлобучил его на трёхместную яхту и дал по газам. В мощный телескоп ещё можно разглядеть корабль, плывущий на околосветовой скорости в царство большой пустоты. Не бывало ещё у человека столь красивой и продолжительной похоронной процессии.

К счастью, на домашнем компьютере остались чертежи. Звёзды двигатель Эпштейна людям не подарил — но подарил планеты.

Почти километр в длину, четверть километра в ширину, обделённый дизайнерской любовью и полный гулкой пустоты, ни дать ни взять огромный пожарный гидрант, «Кентербери» когда-то возил пассажиров колоний и продовольствие, чертежи и механизмы, атмосферные парники — и надежду. В своё время он подбросил до лун Сатурна около миллиона колонистов. Сейчас там осваиваются их внуки и правнуки, и их уже в двадцать раз больше. Сорок пять миллионов летают на орбитах Юпитера. И даже одна из лун Урана может похвастаться пятью тысячами пионеров, смотрящих в чужие галактики с фронтира человеческой цивилизации. Скоро мормоны достроят свой корабль, и он понесёт поколение за поколением навстречу звёздам и свободе деторождения.

И, конечно же, есть ещё Пояс.

Если вы подловите в баре вербовщика из АВП, в минуту вдохновенной откровенности он скажет вам о ста миллионах. Переписчик с внутренней планеты понизит цифру до пятидесяти. Как ни считай, этим миллионам нужно что-то пить.

И вот перекроенный «Кентербери» с десятками собратьев по судьбе возит теперь в трюмах ледяные горы во славу водоснабжающей компании «Пьюр энд Клин», наматывая круги между Поясом и хлебосольными кольцами Сатурна, пока старость не выбросит на берег жалким утильсырьём.

Будь Джим Холден поэтом, он бы посвятил этим кораблям стихи.

— Холден?

Кажется, он задумался. Реальность ангара обрела черты, как и внушительная двухметровая фигура старшего механика. Наоми Нагата забирала курчавые чёрные волосы в тугой хвост, и сейчас на её лице весёлая озадаченность боролась с легким раздражением. Она приподняла руки — жест, заменивший поясианам пожимание плечами.

— Холден, ты ещё слушаешь, или уже паришь за окном?

— Да-да, оно сломалось, — рискнул Холден, — но такой замечательный механик, как ты, легко всё починит даже без денег и запчастей.

Наоми рассмеялась.

— То есть, не слушаешь.

— Выходит, не очень.

— Ну, хоть суть угадал. Если не заменить «Копью» сальники на шасси, может забарахлить в атмосфере. Стоит заняться?

— Я спрошу у старика. А когда мы в последний раз выводили шаттл в атмосферу?

— Никогда. Но по правилам у нас должен быть хоть один работоспособный атмосферный челнок.

— Эй, начальник! — Эймос Бёртон, помощник Наоми, позвал с другого конца ангара. Землянин махал в их сторону мясистой рукой. Это он, конечно, Наоми. Пусть Эймос и служит на корабле капитана Макдауэлла, пусть здесь и стоит сейчас старший помощник Холден, во вселенной Бёртона начальник только один — Наоми.

— Чего тебе? — крикнула она в ответ.

— Тут кабель пробивает. Не придержишь эту хреновину, пока я не принесу запасной?

Наоми взглянула на Холдена, полуспрашивая, полуотпуская. Тот отсалютовал с серьёзной гримасой. Она фыркнула и удалилась, качая головой. Высокая тростинка в грязном рабочем комбинезоне.

Семь лет в ВМФ Земли, пять лет на гражданском флоте, а глаза его всё ещё отказывались верить в готический стан жителей Пояса. Проведите детство под гнётом тяготения, и некоторые стереотипы навсегда врастут вам в зрительный нерв.

Когда Холден выбирал кнопку в главном лифте, палец дрогнул над значком навигационного этажа. Он ведь может увидеть её прямо сейчас. Увидеть улыбку, услышать голос, вдохнуть тонкую смесь ароматов пачули с ванилью, неизменный запах волос Эйд Тукунбо. Холден отогнал видение и нажал кнопку лазарета. Кончишь дело, тогда и гуляй смело.

Шед Гарви, корабельный врач, сутулился над лабораторным столиком, очищая края того, что осталось от левой руки Камерона Паджа. Месяц назад осколок льда в тридцать тонн пригвоздил руку Паджа, а потом медленно отрезал её по локоть со скоростью пять миллиметров в секунду. Люди, отваживающиеся рубить айсберги и двигать ледяные куски в невесомости, всегда готовы к таким травмам, и Падж пережил свою с фатализмом профессионала. И теперь Холден наблюдал из-за плеча Шеда, как тот извлекает очередного опарыша из омертвевших тканей культи.

— Ну, как? — спросил он.

— Выглядит неплохо, — ответил Падж. — Часть нервов всё ещё жива. Шед мне тут рассказывал, как будут присоединять протез.

— Нужно только не давать некрозу прогрессировать, а Паджу поправляться слишком быстро до прибытия на Цереру, — приступил к докладу врач. — Я тут покопался в страховке: у него достаточно стажа, чтобы получить модель с силовой обратной связью, датчиками температуры и давления и чутко запрограммированной мускулатурой. Полный набор. Можно будет почти забыть, что она не настоящая. Лучше только регенерирующий конечности биогель, новинка с внутренних планет, но нашей медстраховки на него не хватит.

— В жопу твердотелых вместе с их волшебной размазнёй. Лучше уж добротный костыль, собранный на Поясе, чем то, что эти шельмы выращивают в своих пробирках, — бодрился Падж. — Сначала на тебе вырастет их чудо-рука, а потом в одно прекрасное утро проснёшься таким же, как они, говнюком... — Он вдруг осёкся, затих и добавил: — Прости, старпом... Я не о тебе.

— Я знаю. Рад, что мы тебя починим, — успокоил его Холден.

— Мне тут ребята с такими же штуками рассказывали, — сменил тему Шед, почему-то начиная краснеть и пряча глаза. — Есть промежуток времени... Пока ты ещё не воспринимаешь протез как часть себя... Тогда кажется, что тебе девушка дрочит...

Холден выдержал паузу, пока уши у Шеда не стали малиновыми.

— Спасибо, просветил... А что с некрозом? — пожалел он медика.

— Есть небольшое заражение, — затараторил Шед, — но личинки об этом позаботятся, да и воспаление нам сейчас на руку. Пока оно в границах допустимого, так что Бог с ним.

— Он хоть оклемается до следующего рейса? — спросил Холден.

Тут-то Падж и нахмурился.

— Без базара, старпом. Буду как штык. Ты же меня знаешь.

— Не исключено, — добавил от себя Шед. — Посмотрим, как будет срастаться. Если не к следующему, так через один.

— Хуй вам через один! Я и одной рукой справляюсь с ледорубом лучше, чем половина обормотов на этом корыте.

— И тебе спасибо, что просветил... — ответил Холден, пряча улыбку. — Ну, не унывай.

Падж только фыркнул. Шед вызволил ещё одну личинку. Когда Холден шёл к лифту, он уже не сомневался, куда поедет.