«Взрослые» (открывок)
Всем скопом, в основном в черных галстуках, они подъехали к нашему покрытому зарослями деревянному забору. Всматриваясь через плечи друг друга, все пытались разглядеть наш двор, словно посетители зоопарка, которые хотят лучше разглядеть животных.
Вот и началась вечеринка по случаю пятидесятилетия моего отца.
Я и вправду чего-то ожидала. Мне было четырнадцать, мои волосы все еще липкие от лимона с пляжа, мои губы краснющие и полные, как у барышни, припухшие, будто «гигантская рана», как однажды сказала моя мама. Она не одобрила мой наряд, мое желтое стретчевое платье, которое облегало на бедрах и подчеркивало мою грудь, но мне было все равно; я была против этой вечеринки, всей этой домашней аферы, которая обозначится последней в своем роде.
Дамы в черных, голубых, серых и коричневых туфлях прогуливались вдоль забора; вечеринка уже терпела неудачу, поскольку проходила на траве. На мужчинах, словно мечи, висели галстуки темных цветов. Они произносили банальные фразы вроде «приветствую».
«Проходите на нашу лужайку»,- говорила я в ответ, глупо улыбаясь, и никто из них не смотрел мне в глаза, потому что это являлось дурным тоном или что-то в этом роде. Для каждого, находящегося здесь, мое платье было очень ярким, и я очень стеснялась. Я подошла к Марку Резнику, моему соседу и, возможно, парню-на-один-вечер.
Я стояла в постойке «смирно» и чересчур выделяла согласные в своей речи. Есть несколько способов самоподготовки к высшей школе, и я потихоньку осваивала эти способы, но не так быстро, как хотелось бы. Казалось, что я каждый день прощаюсь с частичкой себя; как, к примеру, на прошлой неделе на пляже, моя лучшая подруга, Джэнис, в своих новых недорогих бикини, надменно взглянула на мой закрытый купальник Адидас и сказала: «Эмили, тебе больше ни к чему носить закрытые купальники. Это же не спортивное соревнование». Хотя в некотором роде это так и было. Ты выигрываешь и проигрываешь во всем, когда тебе четырнадцать, и Джэнис это прекрасно понимала.
-Когда я была маленькой, я брила налысо своих Барби, чтобы чувствовать себя красивее их, - призналась Джэнис тем же утром на пляже.
Она вздохнула и потерла бровь, словно именно августовская жара заставила ее так разоткровенничаться, но жара в штате Коннектикут была неутешительно суровой. Мы продолжали наш разговор по душам.
-Это еще ничего, - сказала я. - Когда я была маленькой, я думала, что мои груди были опухолью,- прошептала я, боясь, что взрослые могут это услышать.
Джэнис это не впечатлило.
-Ну хорошо, а когда я была маленькой, я садилась на солнцепеке и ждала, когда моя кровь начнет испаряться, - продолжила я. А еще добавила, что временами я все-таки верила, что кровь может испариться, словно кипяток или лужа в середине лета. Но Джэнис уже была готова раскрыть еще одну тайну о том, что прошлой ночью она думала о нашем школьном учителе мистере Хэллере, несмотря ни на что, даже на его усы.
-Вот за это мы не можем его осуждать, - продолжала Джэнис. - Я думала о руках мистера Хэллера и все ждала, но ничего не случилось. Никакого оргазма.
-А чего ты ожидала, - сказала я, запихивая орех в рот. - Он же такой старый.
На пляже взрослые находились в десяти шагах от наших полотенец. Мы тщательно измерили это расстояние шагами. Моя мама и ее подруги надели соломенные шляпы с широкими полями и удобно сели на стулья, украшенные портретом Рода Стюарта и пиками кремового цвета. Они кричали «Не мочите волосы!», когда мы с Джэнис побежали к воде, чтобы остудить ноги. Моя мама говорила, что окунать голову в пролив Лонг-Айэлэнд – это тоже самое, что опускать голову в чашу с раковыми клетками, на что я ответила, что «тебе не стоит говорить слово «рак», когда тебе вздумается». Женщина, которая работала волонтером вместе с моей матерью в госпитале Стэмфорд, та единственная женщина здесь, которая не сделала пластическую операцию на нос у моего соседа доктора Трентона, совала этот нос везде, где слышала слова «пролив Лонг-Айэлэнд» или «нечистоты», будто между этими двумя понятиями не существовало разницы. Но чем больше все говорили о загрязнении, тем меньше я его замечала; чем больше я погружалась в воду, тем больше казалось, что взрослые неправы во всем. Это была вода, и я убеждалась в этом все больше каждый раз, когда ее пробовала на язык.