Горячий воздух поднимался с гудронированной дороги. Казалось, он попал в ловушку между толстыми заборами, которые возвышались над их головами и были похожи на зубчатые вершины гор. - Душно – произнесла мать. Они тоже чувствовали себя как в ловушке. – Как в лабиринте в Хэмптон-Корт, - добавила она. - Помните? - Да, – ответила Джессика. - Нет, - сказала Джоанна. - Ты еще ребенком была, – сказала мать Джоанне. – Как Джозеф сейчас. – Джессике было восемь, а Джоанне – шесть. Узкая дорога (они всегда называли ее «тропинкой») виляла из одной стороны в другую, и невозможно было увидеть то, что у тебя впереди. Им пришлось посадить собаку на поводок и держаться поближе к забору, чтобы не попасть под внезапно появляющиеся из ниоткуда машины. Джессика была самой старшей, поэтому ей всегда доверяли вести собаку на поводке. Она уделяла много времени дрессировке своего пса. «Рядом!», «Сидеть!», «Ко мне!». Мать говорила, что она мечтает о том, чтобы Джессика была такой же послушной как этот пес. Джессика всегда была за старшую. Джоанне мать говорила: «Понимаешь ли, хорошо иметь свое собственное мнение. Но ты должна уметь постоять за себя, думать за себя». А Джессика думать за себя не хотела. Автобус довез их до большой дороги, а затем поехал куда-то дальше. «Бесконечная болтовня» заставила их сойти с автобуса. Мать взяла в одну руку Джозефа как сверток, а другой рукой всячески старалась разложить его новомодную коляску. Джессика и Джоанна выносили покупки из автобуса. Пес бегал сам по себе. «Ни от кого помощи не дождешься, - сказала мать. – Вы это заметили?» Они давно это знали. - Будь проклята эта счастливая провинциальная жизнь вашего отца, - выругалась мать, когда автобус отъезжал в голубой дымке пыли и жары. – И не смейте ругаться, - добавила она на автомате. – Только я могу это делать. У них больше не было машины. Их отец («сукин сын») уехал на ней. Отец писал книги, «романы». Однажды он достал одну с полки и показал Джоанне, указав на свою фотографию на задней обложке, и сказал: «Это я». Но он не дал книгу Джоанне, хотя она уже достаточно хорошо умела читать («Не сейчас, когда-нибудь в другой раз. Я пишу для взрослых. Я боюсь…», - он засмеялся. «Там описаны такие вещи, ….»). Их отца звали Ховард Мэйсон, а мать – Габриэллой. Иногда люди начинали волноваться и улыбаться при виде их отца и спрашивали: «Вы и есть Ховард Мэйсон?» (А иногда, без улыбки, «тот самый Ховард Мэйсон», который отличался от первого, хотя Джоанна не знала чем). Их мать говорила, что отец заставил их поменять место жительство и поселиться «в этом Богом забытом месте». «Или в месте, известном под названием Девон». Отец говорил, что ему необходимо «пространство для своей писательской деятельности», и что им всем будет хорошо «на природе». «И нет телевидения!» - восклицал он, как будто это должно было их порадовать. Джоанна все еще скучала по своей школе и друзьям, по Вондер Вуман (Чудо-женщине) и по дому на улице с магазином, где можно было купить комикс «Бино» и лакричную конфету на палочке, а также выбрать яблоки трех разных сортов, вместо того, чтобы идти сначала вдоль улочки, затем вдоль дороги, ехать на двух автобусах, а затем опять все это проделывать, только в обратном порядке. Первое, что сделал отец, когда они переехали в Девон, - купил шесть красных куриц и улей, полный пчел. Он всю осень что-то копал в саду перед домом, чтобы он был «готов к весне». Когда лил дождь, весь сад превращался в грязное месиво, и эта грязь разносилась по всему дому, она была даже на простынях. Когда пришла зима, лиса съела всех куриц, которые не снесли до этого ни единого яйца, а пчелы замерзли, что было неслыханным, по словам отца, и он собирался все это описать в своей книге («романе»). «Что ж я не возражаю», - сказала мать.