Дочери Скаты*, наделенные равно и умом, и красотой, окружили нас лаской и вниманием. Одно их сияющее присутствие радовало душу. Долгие дни в общем зале мы проводили за приятными занятиями. Гвенллиан обучала меня игре на арфе, и много счастливых часов провел я с Гован, рисуя на вощеных табличках. Но больше всего я полюбил играть в гвиддбвилл** с Гоэвин. Как описать вам дочерей Скаты? Мне они казались прекраснее, чем ясный летний день, грациознее, чем чуткая лань, резвящаяся на высокогорных лугах, притягательнее, чем тенистые долины Ски. Каждая восхищала, пленяла, очаровывала, завораживала по-своему. Вот Гоэвин – длинные волосы цвета льна, как у матери, собраны во множество кос, украшенных искусной работы золотыми колокольчиками, так что каждый ее шаг отзывается нежной музыкой. Гладкий царственный лоб и тонкий прямой нос говорят о благородстве. В щедром изгибе губ навсегда притаилась улыбка - знак скрытой чувственности, в карих глазах искрится неслышный смех, как будто все вокруг существует для того лишь, чтобы веселить ее одну. Очень скоро я научился ценить наши встречи, когда, положив квадратную доску на колени, мы склонялись над игрой. В такие минуты я думал, что Создатель в порыве безумного великодушия одарил меня сверх всякой меры. И Гован - с ее веселым смехом и гибким умом, с голубыми, как у матери, глазами, пытливо смотрящими из-под темных ресниц. Волосы у нее каштановые, кожа смуглая, как созревший под солнцем плод, тело ладное, сильное и гибкое - тело танцовщицы. В те редкие дни, когда солнце озаряло небо мимолетным сиянием, недолговечным и оттого еще более ослепительным, Гован и я гуляли верхом по отмели у крепостного холма. Холодный ветер жег наши лица и обдавал плащи брызгами морской пены, лошади неслись по кромке прибоя – быстрые светлые тени на черной гальке. Мы гонялись наперегонки – она на серой кобыле, стремительной как ныряющая чайка, я на легконогом чалом – что есть духу мчась сквозь обломки скал и штормовые наносы. Обычно мы скакали к дальнему краю залива, где огромные валуны когда-то обрушились в море с прибрежных скал, поворачивали и гнали к противоположному обрыву, там спешивались и давали отдых коням. Пар шел на холоде от их взмыленных крупов, а мы шагали по скользким от водорослей камням, и в груди саднило от морозного соленого воздуха. Я чувствовал жар крови в венах, свежесть ветра на коже, дружескую руку Гован в моей ладони, и сознавал, что по-настоящему жив, как будто меня коснулся целитель Дагда***. Дагду - «Доброго бога» - они звали также «Верной скорой рукой » за безграничную созидательную мощь и неослабный дар возрождать прикосновением. Об этом загадочном божестве кельтов и о других богах из их пантеона мне рассказывала Гвенллиан, которая была «банфилидом», женщиной-филидом, или бардом. Гвенллиан. Очаровательная - с волосами цвета меди и сияющими, как изумруды, глазами. Пленительная – кожа белая, как молоко, скулы и губы алые, будто их коснулись лепестки наперстянки. Изящная в каждой линии, от изгиба шеи до очертания ступни. Каждый вечер Гвенллиан ворожила на струнах арфы, умелыми пальцами сплетая нити волшебных мелодий, и пела бессмертные песни Альбиона – о Ллире**** и его несчастных детях, о непостоянной Блодуэдд и ее коварном предательстве, о Пуйле и его возлюбленной Рианнон, о прекрасной Арианрод, и о таинственном Матонви, и о Бране Благословенном, и о Манавидане, и Гвидеоне, и Придери, Дилане, Эпоне, Доне и всех остальных. * Ската, или Скатах – в кельтской мифологии пророчица и великая воительница ** гвиддбвилл - настольная игра, напоминающая шахматы *** Дагда – в кельтской мифологии бог мудрости и богатства. Изображался в виде великана с громадной палицей, одним концом своего оружия он разил врагов, а другим возрождал к жизни мертвых. **** здесь и далее – персонажи кельтской мифологии