Денни Скиннер встал первым после безуспешных попыток заснуть. Непонятная бессонница раздражала его: раньше после плотского насыщения он легко проваливался в глубокий сон. «Секс, – улыбнулся он всплывшей мысли. – Любовь». Скиннер взглянул на сладко спящую Кей Бэллантайн, на рассыпанные по подушке длинные черные волосы, на чувственные губы, все еще хранящие следы недавнего блаженства, и почувствовал прилив нежности. – Любовь, – прошептал он и осторожно, чтобы не уколоть ее щетиной на подбородке, поцеловал Кей в лоб. Потом завернулся в зеленый клетчатый халат и бережно провел пальцами по вышитой золотом эмблеме на нагрудном кармане. Ирландская арфа и год – 1875. Кей подарила ему этот халат на прошлое Рождество. Они тогда еще только начали встречаться, и такой дорогой подарок говорил о многом. А что подарил ей он? Колготки какие-нибудь, наверное. Скиннер прошел на кухню, достал из холодильника банку «Стеллы Артуа», с хрустом откупорил ее и перебрался в гостиную. Развалился на широком диване, извлек из его недр пульт и дощелкал до «Тайн лучших кулинаров», популярной передачи, идущей уже по второму циклу. Суть ее была в том, что известный шеф-повар разъезжал по английским ресторанам, где местные повара готовили свои коронные блюда на оценку знаменитостей и дегустаторов. Но главную оценку ставил сам именитый ведущий, блистательный Алан де Фрите, прославившийся недавней книгой «Постельные тайны лучших кулинаров». На страницах этого сборника мировые светила делились любовными рецептами вместе с пикантными историями их использования. Книга тут же стала сенсацией и шла нарасхват. Сегодня де Фрите со своей съемочной группой посещал респектабельную гостиницу в Абердине. Здоровенный амбал с барскими замашками, он явно запугал молодого повара на его же собственной кухне. Денни посасывал пиво, смотрел на зачмыренного конкурсанта, на его бегающие глаза и зажатую позу, и гордо вспоминал, как сам победителем выходил из каждой схватки с этим напористым тираном. Теперь оставалось только ждать, что сделают с его отчетом. – Кухня должна быть чистой, чистой, чистой, – шумел де Фрите, отвешивая своей жертве показные подзатыльники. Денни смотрел, как безропотно сносит издевательства испытуемый повар, напуганный важными гостями, объективами камер и внушительными размерами ведущего, отведшего ему в своей передаче роль горохового шута. «Со мной бы он так не посмел», – думал Скиннер, опрокидывая в рот пивную банку. В банке уже ничего не оставалось, зато в холодильнике было еще. – Хлев у де Фрите, а не кухня, вот что я вам скажу. Молодой человек был бледен, но непреклонен. Его элегантный, на заказ пошитый костюм не то что намекал – кричал о вкусах, далеко превосходивших его нынешнее положение и доход. При своем и без того немалом росте Денни Скиннер часто казался крупнее и солиднее – наверное, из-за пронзительного взгляда темно-карих глаз, стреляющих из-под густых мохнатых бровей. Смоляные волнистые волосы, зачесанные на косой пробор, придавали ему дерзкий, даже хулиганский вид, что дополнялось волевым угловатым лицом и тонкими губами, изогнутыми в вечной усмешке. Полному мужчине, сидящему против него, было под пятьдесят. Его широкое краснощекое лицо со старческими пятнами венчала грива из зализанных назад янтарных волос, уже изрядно тронутая сединой на висках. Боб Фой не привык к подобной наглости. Он скептически поднял правую бровь – но все же на его обрюзгшем лице промелькнула тень интереса, даже восхищения, и Денни воодушевленно продолжал: – Я только делаю свою работу, вот и говорю: кухня у человека позорная. Денни Скиннер три года работал в городском санэпиднадзоре, после того как прошел там менеджерскую практику. По меркам Фоя, желторотый птенец. – Не забывай, о ком говоришь, – фыркнул начальник. Весь разговор проходил даже стыдно сказать в офисе – в коробке, разгороженной перемычками на маленькие клетушки. Через широкие окна в одной стене внутрь проникал свет и, несмотря на двойные стекла, шум центральных улиц Эдинбурга. Вдоль остальных стен стояли старые металлические шкафы, перешедшие по наследству из каких-то других отделов учреждения, и копировальный аппарат, доставлявший больше хлопот техникам, чем офисным работникам. В углу, между холодильником и полуоблупленным столом с чайниками и кофейником, располагалась вечногрязная раковина. В другом конце помещения виднелась лестница в конференц-зал и другой такой же офис, но сперва надо было пройти втиснутый этаж, на котором ютились два офиса поменьше. Фой с многозначительным стуком уронил папку на стол. Денни мельком глянул на лица по сторонам. Двое других мужчин в офисе, Освальд Эйткен и Колин Макги, старательно отводили взгляд от них с Фоем. Макги, пухлый темно-русый глазговец в сером тесноватом костюме, делал вид, что ищет что-то в ворохе бумаг. Высокий чахоточный Эйткен с жидкими соломенными волосами всем своим морщинистым, прямо-таки страдальческим лицом выражал неодобрение. Он видел в Скиннере излишне прыткого юнца, в чьих глазах постоянно сквозила душевная борьба то с тем, то с другим. От таких сплошные неприятности, и Эйткен, считавший дни до пенсии, не хотел иметь с этим ничего общего. Чувствуя, что помощи ждать неоткуда, Скиннер решил немного разрядить обстановку. – Ну как еще называть кухню, где ловят мышей на живого лосося? Он, бедный, задыхался, как последний астматик. Я уж думал в общество охраны животных звонить.