В. Баканов
(опубликовано в газете "Книжное обозрение")
Как правило, мы интуитивно чувствуем: вот это фантастика, а это – нет. Но стоит задуматься над формулировкой, всерьез попытаться ухватить неуловимое понятие, дать такое определение, которое не сужало бы рамки и не расширяло их до бесконечности, как оказывается – не тут-то было!
Трудно объяснить «непосвященному», что такое истинная фантастика. Писатели-фантасты считают своим ареалом всю временную шкалу – с незапамятного прошлого до далекого грядущего – и не ограничивают место действия Землей, а отправляют героев свободно путешествовать по всей Галактике и за ее пределами; персонажами фантастики могут быть роботы, разумные растения и минералы, совершенно невообразимые твари, целые планеты или звезды.
Фантастика объемлет все категории литературы. Некоторые классические ее образцы публиковались и воспринимались читателями как традиционная проза (к примеру, произведения Марка Твена, Курта Воннегута, Урсулы Ле Гуин). И в то же время в научно-фантастическом обличье появлялись, казалось бы, «приземленные» вестерны (вспомним «Схватку на рассвете» Боба Шоу или «Бесконечный вестерн» Роберта Шекли) и детективы («Стальные пещеры» Айзека Азимова).
Как же зародилась современная американская научная фантастика? Кто сформировал ее такой, какой она нам известна?
В начале ХХ столетия тон в американской фантастике задавал Эдгар Райс Берроуз. Джон Картер, герой его «Принцессы Марса» (1912), – истинный виргинский джентльмен. Спасаясь от индейцев в пещере, он засыпает под действием некоего газа – и астральным путем переносится на Марс, где таинственным образом оказывается в точной копии своего тела (это никак не объяснялось – впрочем, и вопросов у читателя не возникало, так все гладко было сделано). Его берут в плен гигантские зеленые марсиане. Вскоре он становится их вождем и встречает принцессу Марса – прекрасную женщину, только вот... откладывающую яйца. Дальше идет история любви и бесконечных погонь. В конце романа злодеи портят жизненно важную «машину воздуха», починить которую способен лишь Джон Картер. Что он и делает с последним своим вздохом на Марсе. Следующий вздох Джон делает уже на Земле, в той самой пещере; с тоской смотрит он на Марс и мечтает о возлюбленной... Впрочем, впоследствии Картеру пришлось-таки стать «Владыкой Марса» – в заключительной книге «марсианской» серии Берроуза, вышедшей аж в 1948 году.
Берроуз расцветил бедную до той поры человеческими эмоциями фантастику, создал фантастический фон для лирической истории. Любовь и подвиги – вот слившиеся воедино темы его произведений. Что могло быть популярнее? И многие писатели не замедлили последовать его примеру. Так, в 1919 году долгую карьеру в фантастике рассказом «Девушка в золотом атоме» начал Рэй Каммингс. Его герой ухитряется уменьшить себя до такой степени, что попадает в микромир – в атом золота. Там он тоже встречается со своей принцессой, понятное дело, влюбляется в нее... далее все идет по накатанной колее.
Но далеко не все полагали, что фантастика должна быть продолжением, пусть и гиперболизированным, приключенческой литературы. Существовало и другое мнение. Его придерживались те, кому этот жанр представлялся полигоном, на котором можно испытать самые смелые замыслы, самые невообразимые устройства. Творчество таких писателей пришлось на поистине уникальный отрезок времени – от начала ХХ века и, пожалуй, до середины 40-х годов. Уникальным это время было потому, что сложность научных идей и стоимость аппаратуры с неимоверной быстротой превзошли умственные и финансовые способности отдельного человека. Но в ту пору Америка все еще оставалась страной изобретателей, самозабвенно творящих новые модели удивительных машин. Чудеса подвластны каждому – ведь и братья Райт начинали когда-то с велосипедной мастерской!
В этот мир моторов и электричества попал Хьюго Гернсбек. Автор 80 патентов, переехав в США из Люксембурга, он сразу же начал издавать журнал «Современная электротехника». Будущее казалось ему временем, когда непременно осуществится все, что рождалось его бурной инженерной фантазией. Удивительно ли, что своим видением грядущих дней он хотел поделиться с другими?
В 1911 году появился роман Гернсбека под замысловатым названием «Ральф 124 С 41+». С художественной точки зрения он не выдерживает никакой критики; сейчас, пожалуй, его можно читать лишь из «научного» интереса. Персонажи – манекены, стиль – вымученный, неровный, длинные нудные монологи разъясняют то, что в далеком будущем и так должно быть прекрасно известно. Сюжет – не более чем цепь событий, позволяющих автору переходить от одного чуда техники к другому.
И все же роман Гернсбека – одна из важнейших вех в истории фантастики. Казалось бы, не более чем парад чудес – но чудес, логически непротиворечивых, следовавших духу науки. Многие из них впоследствии стали реальностью: телевидение (название дал Гернсбек), микрофильмы, магнитная запись звука, радары... Мы сегодня живем в этом мире, мире фантазий Хьюго Гернсбека. Читатели, которых переполняли технические грезы, буквально перенеслись в будущее. Нужда в чудесных приключениях отпала – притягательность заключалась в самих чудесах.
Гернсбек стоял у истоков первых семи американских журналов, которые публиковали исключительно научную фантастику, и ко времени своей смерти (в 1967 году) по праву считался «отцом НФ».
В сентябре 1937-го редактором одного из ведущих научно-фантастических журналов «Поразительные истории» (впоследствии «Аналог: научная фантастика – научный факт») стал Джон Кэмпбелл – писатель, известный под псевдонимом Дон Стюарт. С его именем связана новая эра фантастики. Возглавив издание, Кэмпбелл начал собирать свою «команду». До конца 1938 года в журнале появились произведения Леона Спрэга де Кампа, Лестера Дель Рея, Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна, Теодора Старджона, Альфреда Ван Вогта. Чуть позже, в начале 40-х, там публиковались Генри Каттнер, Фриц Лейбер, Мюррей Лейнстер, Уильям Тенн, Пол Андерсон... Так Кэмпбелл собрал, сплотил и во многом сформировал писателей, имена которых значатся на скрижалях фантастики. (Кстати, сам он, став редактором, сочинять прекратил – видимо, одно из двух...)
Айзек Азимов вспоминает: «В те волшебные годы, начиная с тридцать восьмого, я видел фантастику глазами Джона Кэмпбелла. Я учился писать под его наставничеством. Я приходил к нему, а он рассказывал, какие великолепные рассказы получил – от других. Рот мой наполнялся слюной, и я всем сердцем рвался достичь таких же волшебных высот, чтобы Джон так же отозвался обо мне и о моих рассказах».
А требовал Кэмпбелл одного: автор должен жить в своем мире. Нельзя постулировать изобилие вертолетов, не задумываясь, каково при таком шуме будет в городе, да и сохранится ли город вообще... «Мне нужны реакции, а не только действия. Даже если ваш герой – робот, читатель-человек ждет от него человеческих эмоций».
Так они и шли бок о бок, две линии в фантастике – научно-техническая (НФ) и любовно-приключенческая (фэнтези). Но если произведения-фэнтези расцветали и плодились, то с НФ начало происходить нечто прямо противоположное. Конечно, были попытки придать ей современное звучание: «новая волна», киберпанк... Увы, несмотря ни на что, темы повторялись, свежие идеи редели... Почти тридцать лет мне по работе приходится читать много американской и английской фантастики, и скажу вам честно: я давно не видел по-настоящему оригинального научно-фантастического произведения. Думаю, что и те вещи, которые понравились вам, памятны благодаря таланту автора: интересные персонажи, юмор или трагизм повествования, интригующий поворот сюжета... Поворот, а не новая идея!
Причина «провала», по-моему, ясна.
В велосипедной мастерской, где сто лет назад творить науку мог практически каждый, сейчас ничего не добьешься. Наука слишком далеко ушла от отдельно взятого человека, она требует сложнейшего оборудования, больших коллективов и мощного финансирования. Даже писать научную фантастику стало чудовищно тяжело – а будет еще тяжелее. Автору самому надо быть специалистом в некоей узкой области, чтобы хоть как-то ориентироваться в последних достижениях и теориях, читать статьи, долго и тщательно собирать материалы... Не зря бытует горький анекдот о триумфе фантаста в день посадки «Аполлона» на Луне: «А мы это сделали давным-давно и за сущие гроши!»
Через расширяющуюся пропасть между передним краем науки и знаниями рядовых граждан пытались перекинуть мостки. К примеру, в журнале «Аналог» публиковались и публикуются статьи, где авторы-ученые в более или менее популярной форме описывают перспективы и проблемы науки, знакомят с самыми смелыми гипотезами и идеями... то есть делают попытки просветить и читателя, и писателя. Более того, некоторые наши публицисты считают, что крупные американские агентства (к примеру, НАСА) планомерно стимулируют появление научно-фантастических произведений вроде «Зеленого Марса» и «Красного Марса» Кима Стэнли Робинсона, не дают угаснуть интересу обывателя, скажем, к колонизации планет. Ведь в конечном итоге на это пойдут деньги налогоплательщика...
Наша литература шла примерно таким же путем. В бурно развивающемся СССР в 50–60-е годы стремительно росла и фантастика. Страна рвалась в космос, наука обещала чудеса, хрущевская «оттепель» дала глоток свободы... Фантасты не заставили себя ждать. Многочисленные и яркие произведения тех лет надолго определили лицо советской фантастической литературы, полюбились и запомнились читателям, в том числе и смелостью технических и социальных идей.
В перестройку и последующие годы все разрушилось. Трудно живущему в смутные времена поверить в чудеса, увиденные, скажем, путешественником во времени. Неудивительно, что именно в эти годы бурно расцвела так называемая «альтернативная история» – хотелось пожить не в утопическом светлом будущем, а в несколько ином настоящем... С другой стороны, расцвела и фэнтези, которую секли в советские времена за «пропаганду мистицизма»: героика «меча и магии» удовлетворяла эмоциональный голод читателей-подростков. Сама же научная фантастика захирела. Атрибуты остались – звездолеты, бластеры, машины времени... Но литературу идей сменила литература действия, то есть боевики (космические оперы, технотриллеры и т.п.). На общую «оторванность» науки от обывателя накладываются и специфические болезни нашей экономики. Ведь от читателя даже современной, сильно адаптированной НФ также требуется некий уровень знаний и образованности, а подготовленный читатель – все большая редкость в наши дни повсеместного невежества. Все меньше молодежи тянется к технике: наука не приносит быстрой карьеры и высокой зарплаты. Четверть века назад в одной из своих рецензий Александр Петрович Казанцев писал: «Фантастика должна звать молодежь во втузы». Тогда я посмеивался над этим упрощенным пониманием фантастической литературы, однако связь «фантастика – наука» безусловно существовала – а сейчас нарушена.
Заметьте, расцвет американской фантастики приходился совершенно четко на периоды бурного роста страны: годы выхода из депрессии, военные и послевоенные годы... Годы, когда был драйв, то есть некая организующая, движущая сила. В обществе, которое не знает, куда и как идти, части которого находятся в состоянии войны друг с другом, в обществе разрозненном – не может быть никакого драйва.
Итак, фантастику ждут мрачные времена. В ближайшее время действительно сильных, выдающихся произведений ждать не приходится. Увеличится наплыв бессодержательной фэнтези, лучшего или худшего качества в зависимости от таланта автора, но в любом случае служащей только для развлечения – типично эскапистская литература. Серьезная научная фантастика вообще умирает. В связи со сложностью написания и прочтения таковой плохо образованными людьми ее подъем можно ожидать лишь в случаях явного научного прорыва – появления антигравитации, мгновенных перемещений в пространстве и т.п. – и только тогда, когда мы вновь станем в массе своей образованным народом. Предвижу, что по мере появления хотя бы вариантов выхода из духовной стагнации, из-под пресса власти Чиновника в России вновь наберет силу фантастика социальная, фантастика протеста.
Есть и еще один вариант. Наши пастыри – президент, правительство, «серые» кардиналы, иные силы, стоящие за и над официальным руководством государства (мы все фантасты, каждый по-своему рисует себе ситуацию), – увидят в фантастике один из рычагов для выхода из тупика и организуют «обратную связь», заказ: стимулируют возникновение такой литературы, которая хотя бы в некоторой мере обрисует людям цель. Помните – «фантастика должна звать молодежь во втузы»?
Ну а пока мы будем жить в мире моторов и электричества – ломающихся моторов и отключаемого электричества.
Эдуард Геворкян: «Прыжок не может длиться вечно»
Для покойника современная НФ выглядит неприлично бодрой. Стоит зайти в любой книжный магазин – глаза разбегаются от пестрых обложек. Выбор богат – наши авторы, переводные, классика – выбирай не хочу!
Тиражи, конечно, несравнимы с теми, что были лет двадцать назад, но зато какой богатый авторский ассортимент, да и суммарная книжная «масса» не уступает количественным показателям былых времен. К тому же никто не обещал, что издание равнозначно успеху и, отсюда, раскупаемости той или иной книги. Некоторые писатели могут жить на гонорары, но в большинстве случаев автору надо зарабатывать в иных областях. Собственно говоря, это естественная ситуация для художественной литературы в так называемых цивилизованных странах. В тоталитарных государствах литература, в том числе и фантастическая, является частью механизма идеологической обработки населения, отсюда и особое внимание к ней со стороны властей предержащих. У нас в эпоху проторынка и относительных свобод хоть и со скрипом, но все же воспроизводится механизм рыночного взаимодействия триады «автор-издатель-читатель».
Упал ли интерес к «твердой» НФ? Возможно... Упал интерес к самой науке, ее чудеса воспринимаются либо утилитарно, либо настороженно. Но сама фантастика, ее атрибутика пока еще пользуются спросом – и вместо традиционной литературы идей сейчас пользуется спросом фабула. Строгие ценители порой требуют от НФ-автора изысканного слога и стиля, но в споре между издателем, ориентирующимся на массовый спрос, и штучным ценителем победитель всегда один, и вы знаете – кто. Исключения скорее подтверждают правило.
Современные прорывные технологии и «безумные» научные идеи являются, скорее, антуражем произведения, автору практически все равно, какими декорациями обставить своих героев. Читатель требует продукции, издатель торопит, сроки договора поджимают, а на конвейере не очень-то комфортная обстановка для размышлений, скажем, о теории суперструн или там о терраформировании Марса. К тому же НФ так долго стремилась стать «настоящей литературой», что таки стала ею. Правда, сортом не вышла, а вообще-то и она пишет о человеке и для человека, а не о каких-то там пульсарах, не к ночи будь они помянуты.
Изначально миссия НФ была весьма скромной – идти по пути популяризации достижений науки и техники. Затем она прыгнула выше головы – и ведь хорошо прыгнула, планка даже не шелохнулась, но прыжок не может длиться вечно, а для полета силенок не хватило «литературе крылатой мечты». Пытаясь решать те же этические и эстетические задачи, что и традиционная литература, она вышла из своего гетто и оказалась на продуваемом всеми ветрами пустыре.
Жанром НФ не стала, как направление иссякает, как прием – расцвела пышным цветом. Даже «смежники», утомленные мэйнстримом, время от времени топчутся на нашей делянке. Кинематограф активно заинтересовался.
Что делать? Вернуться к изначальной поре, писать НФ для младших классов «про ракету»? Поздно, телевидение и роскошно изданные энциклопедии забили нишу просветительства. Экспериментировать, распугивая читателей? Уйти в мультимедийные проекты? Не знаю.
Остается одно – делать свое дело, а там как получится. Историки литературы потом найдут объяснение взлетам и падениям российской НФ, критики отработают свой хлеб хулой и похвалой, а читатель... Если книга сумеет изменить к лучшему судьбу хотя бы одного читателя, кто знает, может, в этом и заключалась миссия НФ?
Павел Амнуэль: «Передовое всегда выглядит сложным»
«Фантастику ждут мрачные времена», – утверждает Владимир Баканов, и эти слова не могут не наполнить печалью сердце каждого любителя фантастики. Со многими тезисами статьи приходится согласиться. Но так ли все плохо и нужно ли ставить надгробный камень на могиле НФ? На мой взгляд, все достаточно просто: любой товар (а литературу, в том числе научно-фантастическую, многие сейчас полагают таким же товаром, как джинсы или телевизор) появляется на рынке тогда, когда возникает социальная потребность. Вернется и научная фантастика, как только читатель устанет от постоянных межзвездных войн и битв рыцарей с драконами. В.Баканов утверждает, что читатель уже устал, – значит научная фантастика вернется в ближайшее время.
Не могу согласиться с тезисом (весьма популярным не только среди фэнов, но и среди ученых – среди последних особенно) о том, что наука стала так сложна, что предложить новую идею (а без новых идей хорошая НФ невозможна) способен только узкий специалист, каковым писатель-фантаст почти никогда не является. Да, наука становится сложнее. Но передовые научные и технические идеи выглядели сложными во все времена! Когда Жюль Верн писал о полете на Луну в пушечном снаряде, эта идея казалась читателям не менее сложной, чем современному читателю – нанотехнологии, клонирование или теория суперструн. А разве в 20-х годах прошлого века легче было объяснить идею «парадокса близнецов», чем сейчас – идею многомерных пространств?
Передовые научные идеи всегда сложны, но разве Жюль Верн, Герберт Уэллс, Александр Беляев, Иван Ефремов, Генрих Альтов (называю лишь авторов, создавших не один десяток собственных НФ-идей) перед этими сложностями отступали? И кстати, для того чтобы придумать новую интересную НФ-идею, не обязательно быть узким специалистом в данной области науки. Ефремов известен не только палеонтологическими идеями, а Альтов – не только фантастическими изобретениями. Гораздо важнее общая эрудиция, пытливый ум, понимание законов жанра. И конечно, уверенность в том, что научная фантастика нужна и найдет своего читателя.
Главное – чтобы читатель захотел читать научную фантастику, а издатель понял, что такую фантастику нужно издавать.
Тогда и авторы появятся.
Василий Головачев: «Все решает мастерство писателя»
В принципе согласен с автором статьи почти по всем вопросам. Почти...
К примеру, считаю, что фэнтези нельзя свести к любовно-приключенческой фантастике, она все-таки шире. Хотя сам я вижу в этой литературной ветви тупик: сюжеты ее практически написаны под копирку, и лишь мастера достигали вершин. Так ведь давно известно, что не всегда материал, но всегда мастер!
Что касается обязанности куда-то «звать народ» – к науке ли, на производство, в степи, в пустыни, на поиски рая и т.д., то литература, по моему глубокому убеждению, должна звать лишь на поиски человеком духовных истин. Чтобы он – человек – мог жить с другими по совести, по справедливости, а не так, как сейчас. Но это уже другая история. Думаю, как и везде, все решает мастерство писателя, масштаб его личности, запас добра и веры в добро. Когда это присутствует – возникают удивительные произведения, зовущие читателя в Неведомое. Я за то, чтобы фантастическая литература процветала всегда. Во всяком случае, пока в нас жива тяга к таинственному. А как будет эта задача решаться – через научную фантастику, через социальную, через фэнтези, – не важно!
Сергей Лукьяненко: «Периодическая тризна»
Хоронили мы Научную Фантастику. Скудно хоронили, что уж сказать... Товарищи из профсоюза произнесли краткую речь о покойнице. Перечислили ее заслуги – всем, в общем-то, прекрасно известные. И как поднимала она американскую экономику в тяжелые годы депрессии. И как манила мечтой о космосе. И даже как звала молодежь во втузы – вспомнили.
Потом выступили друзья и близкие покойной. Многие в свое время состояли с ней в тесной связи – как правило, по юности, прежде чем всей душой отдаться Развлекательной, Социальной или Сказочной Фантастике – сводным сестрам покойной. Сестры эти, не надорвавшие здоровья на великих стройках двадцатого века, до сих пор молодились и чувствовали себя хорошо – недаром вокруг них роились юные поклонники.
Друзья и близкие, скрывая печаль, рассказывали забавные и поучительные истории из жизни Научной Фантастики. Некоторые заявили, что всю жизнь любили только ее одну, причем взаимно! – и грядущие поколения еще оценят крепость их отношений. Многие выражали надежду на ее будущее воскресение – в связи ли с социальным заказом, по велению ли мудрого царя...
Потом мы разошлись. Каждого ждали свои великие книги и свои капризные музы.
А покойница полежала немного, включила Атомную Пилу, вскрыла домовину, потом достала Нейтринный Землекопатель – да и выбралась из свежей могилы. Постояла под вечерним дождиком, синенькая и пошатывающаяся, включила Генератор Красивых Обличий – и побрела к ближайшей остановке.
В конце концов не первый раз хоронили. Она успела привыкнуть.
Особенно она привыкла к завышенным ожиданиям на свой счет.
Кто-то честно старался писать романы, исходя только из имеющихся на данный момент научных открытий. А потом бегал по Парижу, скупая экземпляры своей книжки, в которой вчера придуманный «Наутилус» таранил корабли бивнем. Беда, беда, ведь сегодня были изобретены торпеды!
Кто-то верноподданнически изрекал, что она «должна звать во втузы», – и она принималась звать, напрочь забывая, что литература вообще никому и ничего не обязана. Результат? Научная Фантастика переставала быть литературой, а становилась научпопом к читателю. Читатель, не обрадованный таким зрелищем, отворачивался.
Кто-то с энтузиазмом пытался донести до широкого читателя радости своей профессиональной деятельности. А читатель, путаясь в безукоризненно точном описании диффузии межзвездного газа или тонкостях фрактального программирования, откладывал книгу в сторону.
Господа, кто и когда вам сказал, что научная фантастика – синоним научного справочника? Никто не строит заборы или лодки, сверяясь с «Робинзоном Крузо», никто не ловит преступников, черпая знания из «Пестрой ленты» или «Черных орхидей», никто не изучает историю по «Роб Рою» или «Спартаку», никто не воспитывает детей, опираясь на «Мэри Поппинс» или «Карлсона».
И только несчастную русскую литературу, доизнывавшуюся от вопросов «кто виноват?» и «что делать?» до революции, по сию пору лихорадит. Вот и фантастике, что ни день, велят учить, инженерить человеческие души, звать во втузы...
Ах это удивительное русское народное стремление – призвать, да чтоб всем миром! Чтобы навалиться и сплотиться! Чтобы все приспособить «на пользу дела» – пусть футболисты не просто так бегают, а динамо вертят, пусть мечта не ввысь воспаряет, а грузы перевозит... Только вот моторы ломаются и электричество отключается не потому, что процесс починки моторов был плохо описан в фантастической литературе. Пьяный слесарь, сломавший мотор, книг вообще не читает. Тут в консерватории что-то править надо...
Фантастика зовет к звездам, к компьютерным, нано- и биотехнологиям, к научному поиску. Но она не может и не должна подменять науку. Они, конечно, внешне похожи: учебники и справочники – на фантастические романы. Те же черные буковки на белой бумаге. Только употреблять их следует совершенно по-разному. Учебники – для ума. Литературу – для души.
Хорошая фантастика – часть литературы.
А плохая – может описывать технологию ремонта карманных ядерных реакторов в полевых условиях.
