Тим Дорси
Молот-рыба
Посвящается Юджину Морсу
Будем считать, что все мы отчасти безумны. Так мы легче друг друга поймем.
Марк Твен
Благодарности
В который раз благодарю моего агента Ната Собела и моего редактора Пола Бресника за помощь в выборе лучших ресторанов.
Пролог
Флоридские красоты создают иллюзию цивилизации.
Налет этот тонок, однако функционален, как декоративная пленка "под дерево" на хлипкой столешнице из ДСП. Сверкающие кондоминиумы, пальмы вдоль разделительной полосы, закрученные водяные горки, а к четырем пополудни на тротуарах перед ресторанами очереди страждущих пенсионеров - пенсионеры рассчитывают на статус "ранней пташки" и, соответственно, на порцию тефтелек по-шведски в судках с подогревом всего за 3.95$. Весенние сборы, русалки, дрессированные киты. "Дивный новый мир Диснейуорлда", где коммерческие микробиологи работают над изолированием ДНК, отвечающей за плохие мысли и свободную волю. Космические гостиничные счета, апельсиновый сок, еще больше обогащенный мякотью, а по обочинам - продавцы хот-догов в униформе, ставшие причиной ДТП при последнем явлении Пресвятой Девы, каковая Дева на сей раз возникла в мыльных разводах зеркального офисного окна.
Однажды, на исходе четверга и двадцатого века, по Флорида-Кис* в направлении Тампы проследовал белый "крайслер нью-йоркер". В багажнике за потайной панелью находились: запасное колесо, домкрат и металлический кейс с пятью миллионами долларов. Под бампером притаился радиомаяк. Пассажиры "крайслера" пребывали в счастливом неведении.
- ----------------------сноска--------------------------------------------------------------------------------
* Флорида-Кис (Florida Keys) - цепочка островов, соединенных мостами. Самый длинный мост достигает 7 миль. Вдоль островов тянется третий по величине в мире коралловый риф. - Здесь и далее примечания переводчика.
У цоколя моста Саншайн-Скайвей помещалась бетонная будка, обработанная специальным составом против граффити, рекомендованным для госучреждений. Окнами, подцвеченными зеленым, будка косилась наружу, словно была командно-диспетчерским пунктом. Мост Скайвей перекрывал устье залива Тампа подобно массивной арке; арка столь круто поднималась в воздух (чистейший, между прочим), что водилы уверяли: ехать по Скайвею - все равно что отрываться от земли на реактивном самолете. Далеко внизу яхты оставляли среди волн белые пенные дорожки.
В будке помещался офицер обеспечения безопасности движения автотранспорта по имени Честер Доул и по прозвищу Свиная котлета; нагнувшись над раковиной из нержавейки, он мыл свою любимую кофейную кружку, которую ни при каких обстоятельствах не выпускал из правой руки. На кружке красовалась надпись: "Спроси того, кому не параллельно". Затрещал оконный кондиционер, но Доул наладил его посредством тычка.
Вообще-то в обязанности Доула входило отслеживать происшествия на мосту. В действительности же работа доблестного офицера состояла в том, чтобы оберегать себя от работы. Должностное лицо с девятнадцатилетним стажем, Доул походил на жирного аллигатора лет ста от роду, у которого не осталось естественных врагов - но лишь до тех пор, пока рептилия в приступе старческого маразма не изменит проверенных жизнью привычек и не начнет гонять топ-менеджеров по полю для гольфа. О Доуле беспокоиться не стоило. Он неукоснительно следовал собственной модели поведения на посту; можно было не сомневаться - Доуловы действия не выйдут за рамки, разграничивающие безопасность себя любимого и неизвестные риски "настоящего дела". На посту Доул соблюдал те же правила, что и уголовник на месте преступления - ни к чему не прикасаться и не задерживаться ни на минуту дольше необходимого. Бланки не заполнялись, отчеты не прочитывались, разрывающиеся телефоны продолжали разрываться. Доулово начальство, представлявшее собой пирамиду карьеристов с прогрессирующей паранойей, неизменно давало высокую оценку его деятельности.
Прежде, чем посмотреть в окно, Доул удостоверился, что свободная от кофейной кружки рука находится у него в кармане. За время одиночного торчания на посту у Доула выработался целый ритуал, к работе никакого отношения не имевший. На юге мост Скайвей доминировал надо всем и вся. В заливе Тампа он был главным ориентиром, вроде Арки в Сент-Луисе или Спейс Нидл в Сиэтле (Далласе, Калгари - нужное подчеркнуть). Доул целыми днями пялился на два одинаковых равнобедренных треугольника моста Скайвей - этакие огромные солнечные часы, по утрам они бывали освещены сзади, в полдень делались ослепительно-белыми и отбрасывали вертикальные тени, ближе к закату излучали оранжевое сияние, а непосредственно на закате - сияние алое. В конце концов освещенность моста менялась с точностью до наоборот - глядишь, он уже чернеет на фоне густо-синего неба, словно на негативе, а огни фар стекают по гигантскому хребту, словно капли воды - по светящейся леске.
Доул отхлебнул из кружки. Со стороны Мексиканского залива шли танкеры, на отмели забрасывали удочки рыбаки, вокруг Пинеллас-Пойнт крутились яхты, в проливах кувыркались дельфины. Возвышался памятник команде береговых спасателей "Блэкторн", в восьмидесятые сгинувшей во время шторма. Торчал бык старого моста Скайвей, ныне облюбованный рыбаками. На нем еще табличка сохранилась: "Просьба в туалетах рыбу не чистить".
В Доуловой будке имелась целая коллекция девятидюймовых черно-белых экранов - изображение на них подавали удаленные видеокамеры, расположенные в разнообразных опасных точках моста. Камеры отслеживали аварии, поломки, туманы, самоубийц и теракты. Однако Доул эти экраны не отслеживал, поскольку отслеживал экран собственного портативного цветного телевизора. В данный момент Доул потешался над песиком Тото из прогноза погоды, отплясывавшим на дикторском столе - как раз шли местные новости. Тото был подслеповатый чихуахуа восьми лет отроду; он появлялся в разнообразных антропоморфных костюмах и предсказывал погоду. В тот день Тото щеголял в травяной гавайской юбке; его телодвижения наводили на мысль о шестидесятипроцентной вероятности дождя и равном семи индексе ультрафиолета, если верить диктору по имени Гай Рокни.
Недавнее нашествие на западное побережье Флориды разрушительных штормов и торнадо подвигло и Метеослужбу США, и местные телестанции обновить свои доплеровские радиолокаторы и прочие прибамбасы для предсказания погоды. Четыре главных станции региона даже изрядно на них потратились. Пятая, "Кабельные новости Флориды", за бесценок приобрела Тото.
Во время появления на экране Тото аудитория "Кабельных новостей Флориды" увеличивалась на шестнадцать процентов. Счастливым обладателям дорогостоящего метеорологического оборудования пришлось равномерно распределить между собой убытки. Они (обладатели) переполняли эфир рекламой, отчаянно пытаясь объяснить важность своевременного обнаружения ветрового сдвига.
В ответ "Кабельные новости Флориды" и Тото разнообразили ужимки.
В один прекрасный октябрьский вечер вложения в технологии себя оправдали. Метеослужба и четыре телестанции зафиксировали быстро формирующийся атмосферный фронт с воронкообразными облаками; фронт приближался к Тампе с востока. Последовали штормовые предупреждения. Сотни людей поспешили укрыться и остались невредимы. "Кабельные новости Флориды", не обремененные метеорологическим оборудованием и потому понятия не имевшие о смерче, надвигавшемся на их аудиторию, пообещали последней тихий вечер и солнечное завтра, после чего Тото, наряженный в блестящее трико, исполнил на сон грядущий коротенькую, но жизнеутверждающую джигу.
Нет, не все смерти были на совести "Кабельных новостей"; не все, а только часть. Впрочем, часть достаточная для того, чтобы различить закат Тото. Каковой закат ускорил комментатор погоды Гай Рокни, пошутив в эфире, что отдельные зрители наслаждаются бобслеем на асфоделевых полях.
Последняя капля упала. С Тото и Рокни было покончено прежде, чем Рокни отцепил микрофон от собственного лацкана. Но лишь на неделю. Лишь до тех пор, пока количество писем и телефонных звонков, а главное, снижение рейтинга, не достигли критической отметки. И песика Тото, и Гая Рокни восстановили в прежнем статусе, и рейтинги "Кабельных новостей" воспрянули. Остальные телестудии отреагировали взятием напрокат целых трупп дрессированных кошек, хорьков, шимпанзе и мартышек.
Честер Доул, он же Свиная котлета, был преданным телезрителем. Такого не соблазнить дешевой подделкой; такой верен Тото, дешевому оригиналу. В декабрьский вечер, о котором идет речь, Доул торчал на работе потому, что вытащил короткую соломинку. Впрочем, он проводил время с пользой, постанывая от хохота над ужимками Тото и тыча пальцем в телевизор. Доул также хлопал себя по коленке свободной от кружки рукой. Доул отдувался, кашлял, но не переставал смеяться над Тото, на сей раз наряженным в пачку и крутившим пируэты на дикторском столе, а команда дикторов всхрюкивала с прекрасно отрепетированной искренностью.
Когда дикторы пожелали всем спокойной ночи и камера сместилась, комментатор погоды Гай Рокни потихоньку кольнул Тото указкой, и тот, продолжая тянуть мысок, мало-помалу растворился в экране. Доул снова расхохотался и помахал дикторам на прощание. Ему и в голову не приходило взглянуть хотя бы на один монитор, особенно же не приходило ему в голову взглянуть на монитор номер пять, ловивший изображение с высшей точки моста Саншайн-Скайвей.
Джонни Вегас искал над заливом Тампа вчерашний день.
Верх его "порше" был опущен; близилась полночь; Джонни катил по мосту Гэнди на скорости девяносто миль в час и всё равно изнывал от жары. На Флориду, как обычно в декабре, обрушился горячий атмосферный фронт, а имел он целью разогнать туристов и поиздеваться над местными. "Все штаты как штаты, у одних у нас черт-те что", - думал Джонни, вытирая бисеринки пота под налаченным коком.
Джонни миновал забегаловку на западной стороне моста Гэнди - с вывески скалилась разожравшаяся барракуда в колпаке Санта-Клауса; на парковке красовались восемь пластиковых фламинго с рогами, как у северных оленей, впряженные в лодку из коры. Джонни поправил галстук-бабочку. Поравнялся с рекламным плакатом, убеждавшим легковерных сделать офтальмологическую операцию в торговом центре. Дальше в дурной бесконечности множились надувные снеговики в плавках, волхвы в солнечных очках и эльфы на водных лыжах. Джонни повернул на Четвертую улицу, надеясь, что она будет там.
Они познакомились тремя часами раньше, на противоположной стороне залива, в Ченнел-дистрикт города Тампа. Случилось это на официальном благотворительном приеме в новом флоридском Аквариуме. Свет был приглушенный, сквозь стеклянный купол Аквариума, служивший заодно и ориентиром, мерцали звезды, и бесплатный алкоголь лился так, как может литься только бесплатный алкоголь. У входа в ожидании отгона на парковку теснилась целая коллекция пафосных автомобилей, преимущественно "саабов".
Заведение погрязло в долгах; благотворительный вечер являлся очередной сомнительной попыткой заполучить деньги на банковский счет. Аквариум выдумали политики. Он существовал на налоговые поступления, что означало только одно: в условиях реальной экономики такой номер не мог пройти по определению. Маркетинговая компания, нанятая администрацией города Тампа - та же самая, что посоветовала городу снести отличный футбольный стадион и построить на деньги налогоплательщиков новый, в непосредственной близости от старого - заключила, что данная стратегия сработает и с Аквариумом.
- Джентльмены! - обратился к городскому совету автор отчета. - Чтобы спасти Аквариум, мы должны разрушить Аквариум!
Несущественным большинством голосов принятие решения постановили отложить.
В тот душный декабрьский вечер игорные столы скучились возле крабьего бассейна, а временный дансинг ютился среди мангровых деревьев, сразу за бассейном с выдрами. Черепашьи садки быстро наполнялись окурками и скомканными салфетками. Корпоративная шутка: "Мы категорически против секса с нашими животными. Но только не в день открытых дверей!".
Тормоза "порше", за рулем которого сидел Джонни Вегас, завизжали непосредственно перед Аквариумом. Впереди, в ожидании парковки, остановился сверхдлинный лимузин; на каждой его двери красовались пять разноцветных переплетенных колец. С задних сидений выбралась дюжина членов Международного олимпийского комитета - не иначе, вздумали проверить район залива Тампа на предмет пригодности для Игр 2012 года. На ресепшене тусовалась команда экзотичных танцоров; танцоры скроили улыбки и запихали в официальные пиджаки комитетчиков конверты без опознавательных знаков, а затем провели вип-гостей в особо охраняемые вип-апартаменты.
Служащий Аквариума сел в лимузин и погнал его на парковку. Подошла очередь Джонни. Он въехал на бордюр тротуара, выпрыгнул из "порше" и швырнул ключи так, словно был Филом Риццуто* и проводил боковую подачу. Ключи срикошетили от кончиков пальцев любителя знаменитостей и попали ему по зубам.
* Риццуто, Фил Риццуто (Rizzuto, Phil) - американский бейсболист, играл за "Yankees".
- И не вздумай трогать магнитолу! Я настраивать ее задолбался! - рявкнул Джонни.
Мэр Тампы носовым платком молча промокнул кровь на деснах.
Джонни одернул смокинг, повел шеей и походкой подростка-пофигиста направился к Аквариуму.
Джонни был из тех мужчин, которых остальные мужчины на дух не переносят - молодой сибарит-тусовщик, он безупречно одевался и явно деньги лопатой греб, только неизвестно из каких карьеров. Чтобы завоевать уважение в любом из деловых сообществ, нужно иметь чуть менее безупречный загар и чуть более короткую и чуть менее сексуальную стрижку, чем у Джонни. Цыпочки по нему с ума сходили. Разумеется, не те цыпочки, на которых стоило распыляться. Ни одна образованная, состоявшаяся женщина не приняла бы всерьез мужчину, подобного Джонни. Такие женщины - как трофеи; они зрелые, целеустремленные, самодостаточные и самоуверенные. Короче, эти награды уже нашли своих героев, а точнее, мужей. Джонни оставалось внимание пустоголовых, непостоянных обладательниц коротких юбок и силиконовых сисек - эти вокруг него так и вились. "Чтоб ты пропал!" - думали женатики.
Но у Джонни была и собственная страшная тайна. Даже в царстве жиголо и плейбоев, живущих в кредит, где ко всем и к каждому успех приходил с такой завидной регулярностью, что распрямлялась кривая плотности нормального распределения, должен был быть и замыкающий. Эта роль досталась Джонни. У него не возникало проблем на первом свидании - нет, он просто не мог довести дело до конца. Хоть режь. Хоть убей. Хоть тресни. Отчасти винить следовало незрелость Джонни - но не только ее. Казалось, против бедняги готовился заговор космического уровня. Всякий раз, когда до цели было рукой подать, когда Джонни держал очередную цыпочку на мушке, случалась масштабная катастрофа. Это попахивало чертовщиной. Через незапланированный coitus interruptus Джонни открывались новые горизонты и навеки сгинувшие континенты. Он коллекционировал причины обломов: лесной пожар в Дайтоне, план-перехват сбежавшего заключенного в Орландо, бешеный цирковой слон в Клируотере, и, наконец, красный прилив* в Сарасоте: "Ну куда же ты? Подумаешь, чуть душком отдает!".
* Красный прилив - цветение воды микроорганизмами красного цвета. Нередко это явление провоцирует мор рыб и других морских обитателей.
Плейбой Джонни Вегас, Девственник волею случая (случаев), в настоящее время пытался впечатлить женщин своим "порше". Еще совсем недавно он охотился с лазурно-оранжевой моторкой, оснащенной символикой "Майами Долфинз", но вскоре посадил ее на мель у Маркизских островов, откуда Джонни пришлось вызволять; позднее моторка врезалась в плавучий регги-бар близ Диннер-Ки. Футболисты из "Майами Долфинз" подали на Джонни в суд, когда пара-тройка его подружек пожаловались, что Джонни выдавал себя за главного нападающего. Возникли проблемы со страховкой, бог весть откуда набежали пени за хранение, регги-бар наложил арест на имущество Джонни… Так продолжалось до тех пор, пока Джонни наконец не сдался, следующим образом сформулировав причины капитуляции: "Ну его на фиг, этот секс".
Однако сегодня посетители Аквариума глаз не сводили с бесподобной инженю в вечернем платье без бретелек, имевшей все предпосылки стать супермоделью благодаря росту и полному отсутствию форм. Девушка сказала, что ее зовут Иф.
Они с Джонни пофлиртовали у входа в дансинг, возле болота. Зеркальный дискотечный шар и ритмичные залпы разноцветных огней дезориентировали белых цапель - те вылетели из прудиков и устремились к бару и туалетам. Перед дансингом находилась переносная будка радиовещания местной станции "Блиц-99", каковая станция предоставила для мероприятия самого крутого во всем заливе Тампа ди-джея, звавшегося Борис - Мерзкий Кусок Дерьма.
Это было его настоящее имя, по крайней мере в соответствии с данными окружного суда Хиллсборо, где Борис законным порядком поменял имя с расчетом получать постоянные выплаты от Федеральной комиссии связи*. Управленцы этот маневр проигнорировали, и репутация радиостанции оказалась в опасности; с тех пор всякий раз, когда Борис называл в эфире свое полное имя, второй слог слова "дерьмо" успешно заглушался допотопным автомобильным клаксоном.
* Федеральная комиссия связи (Federal Communications Commission) - государственное агентство США, занимающееся регулированием в области передачи по кабельным линиям и радиоканалам.
Борис активно протестовал, утверждая, что данным компромиссом станция предает его идеалы.
Маркетинговые исследования, однако, показали, что отчетливый сигнал клаксона повысил узнаваемость Борисова имени, и вскоре клаксон замелькал на призовых футболках, наклейках для бамперов и пивных банках.
В конце 1990-х особой популярностью пользовались радио-шоу, характеризующиеся либо злобными, нетерпимыми выпадами, либо намеками ниже пояса в стиле студентов-второкурсников. Борис, дитя революционного прорыва, работал в обоих направлениях. Для всех сексуально обиженных и обделенных он сделался кумиром и наставником.
Половину Борисовой аудитории составляли легко возбудимые подростки. Его брендом была исповедь по телефону, в ходе которой юнцы в красках описывали свои сексуальные опыты, Борис же сортировал их по степени возбуждения и в согласии с воображением; затем со словами "Иди и больше не греши", могущими возыметь действие на богопослушных белых американцев, отпускал их с миром. Вторую половину Борисовой аудитории составляли пятидесятилетние вуайеры.
Религиозные организации бесились, у авторов текстов случались инфаркты, отцы города принимали решения и натянуто улыбались в объективы.
Борис отреагировал пресс-конференцией на ступенях мэрии (присутствовали сплошь его сторонники). "Это Первая Поправка, детка! Я художник!" - вопил он в огромный медный клаксон. Десятки фанатов из числа учащихся старших и средних классов в знак согласия надрывались с тротуаров. Куклусклановцы без опознавательных знаков воздвигли интерактивную будку.
Указывая на малолеток, Борис уставился в телекамеры. "Американская молодежь не позволит попирать свои права. Не стойте на пути у Бориса - Мерзкого Куска Дерь-УУУОООУУУ-ВАУ!"
Популярность Бориса перешла все демографические границы. Всякому, желающему видеть на своем мероприятии толпу народа, стало достаточно нанять Бориса на роль гостя. Затраты окупались вполне - хотя Борис едва достигал пяти с половиной футов в высоту, вес его зашкаливал за четыреста фунтов, причем основную массу этих фунтов он не баловал тщательным мытьем. Даже спокойно стоя в непосредственной близости от кондиционера, Борис вонял что твой як. Пока крутились музыкальные композиции, он застывал на диджейском стуле, скрестив на груди руки и блестя солнечными очками - точь-в-точь хиппующий Джабба Хатт.
Симбиоз знаменитости и ее фанатов предполагает взаимные похвалы; фанаты то и дело подходили к Борису и говорили что-нибудь вроде: "Чувак, ты круче всех!" или "Ты талантище!" или "Вот кто не боится резать правду-матку!". Борис и бровью не вел.
Он вообще никогда фанатов не благодарил - нет, он так и сидел неподвижно, со скрещенными руками, глядя прямо перед собой сквозь темные очки.
"Ты клевый пацан!" - усердствовали фанаты.
Однако если высказаться подходила молоденькая девушка, Борис вел себя иначе. Он расцеплял толстые руки и шептал девушке на ухо. Девушка визжала в адрес своей компании примерно следующее: "Эй, угадайте, что мне Борис предложил! Он просто маньяк!".
Девушки на Борисово предложение не велись. Они думали, это часть имиджа. Нет, возражал Борис, я серьезно. Я правда хочу, чтобы ты это для меня сделала.
- Серьезно такое не предлагают, - ответила последняя девушка. - И вообще, ты воняешь.
- Еще бы мне не вонять. Я же кусок дерьма!
- Отвали, жирный урод!
Борис пожал плечами, откинулся на спинку стула и снова сложил руки на брюхе.
Джонни Вегас, устроившийся сразу за образцом болотной экосистемы, произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Это вроде Борис - Мерзкий Кусок Дерьма, верно?
- Он самый, - последовал ответ. - Знаете, о чем он меня сейчас попросил? Кому сказать - не поверят.
Джонни обернулся и увидел изумрудно-зеленые глаза Иф. Девушка только что бросила выдрам пластиковый стаканчик из-под шампанского. Повинуясь зову генетической памяти, Джонни последовал за девушкой к бару. По телевизору шли "Кабельные новости Флориды".
Корреспондент КНФ из Дайтона-Бич освещал феномен падений с балкона студентов колледжа. Причем в счет шли не одни только отели - нет, считалась всякая высота, как-то: эстакады, парковки, табло на стадионах. Пока корреспондент говорил, на заднем плане появилась компьютерная картинка: стена отеля, выходящего на пляж, и пунктирная кривая с верхнего этажа до крупно вырисованного креста, обозначающего место падения тела на мозаичную площадку в непосредственной близости от бассейна.
- А знаете ли вы, - произнес Джонни, обращаясь к Иф, - что из-за ситуации во Флориде архитекторам приходится иначе рассчитывать расстояние от бассейна до отеля?
Иф помотала головой.
- Честное слово, - продолжал Джонни. - Раньше архитекторы оставляли стандартный промежуток, за образец брали траекторию ныряющего со скалы, а для острастки прибавляли статистику. Но весенние каникулы все расчеты на нет свели. У пьяных ведь глазомер никуда, тем более если речь о глубине.
- Каким же надо быть дебилом, чтобы сигануть в бассейн с четырнадцатого этажа? - спросила Иф.
- Я бы лучше во что-нибудь врезался на своей моторке, - согласился Джонни.
- У вас есть моторка? - оживилась Иф.
- Была, - уныло произнес Джонни. - Сейчас растаманы, покуривая травку, бороздят на ней Бискайский залив.
- Понятно, - протянула Иф. Улыбка сползла с ее лица, глаза погасли.
Джонни уставился в пол и принялся отскребать жвачку носком своего итальянского ботинка. Внезапно его посетила мысль. Он оглянулся на Иф и в виде эксперимента произнес:
- Зато у меня есть "порше".
- Надеюсь, не девятьсот двадцать четвертый? - Иф сразу оговорила условия.
- Ни в коем случае! Девятьсот одиннадцатый. С откидным верхом.
- Обтекаемый?
- Да, и с Лютером Вандроссом на сидюшнике.
Иф замурлыкала, и Джонни попытался представить ее в наряде чирлидера, который хранился у него в бардачке. Иф сказала, что у нее встреча на противоположном берегу залива - нужно навешать лапши паре-тройке парней, чисто в качестве вклада в карьеру. Но она с удовольствием пообщается с Джонни, допустим, через два часа. Как он на это смотрит? Иф назначила место свидания - бар в Сент-Пите, он работает до утра, и там пианино, заведение смотрит прямо на залив, нужно немножко пройти вниз по улице и свернуть.
Джонни бросил взгляд на телевизор. Новости добрались до прогноза погоды; Джонни рассмеялся.
- Обожаю этого пса. Его ужимки меня до икоты доводят.
Иф подняла глаза на экран, где Тото в пачке и на пуантах крутил фуэте, и тоже засмеялась.
- Они просто себя превзошли! Это же додуматься до такого!
Джонни с улыбкой сказал "Пока", в душе не сомневаясь, что в баре с пианино Иф не будет. Типичный от ворот поворот, классика жанра.
Джонни еще потусовался, хоть и безрезультатно, и напрочь забыл об Иф. Два часа спустя он прыгнул в "порше" и за неимением лучшего поехал к бару с пианино. Заложник беспочвенных надежд, Джонни оглашал ночной воздух мольбами типа "Боже, ну что Тебе стоит…"
Через несколько секунд после ухода Джонни Борис объявил композицию "Поезд" в исполнении "Квод-сити Ди-Джейз". Посетители заполонили дансинг, и скоро он сотрясался от топота и подергиваний, которые ничего общего не имели с танцем, а с ортопедической точки зрения вообще возбранялись богатеньким белым. Персонал Аквариума контролировал толпу с краев, прихлопывал в такт и дул в дэпээсовские свистки.
В водоворотах огней и бутафорском тумане раздался оглушительный треск - и словно пушечное ядро обрушилось в один из бассейнов. Народ стал озираться, но громкая музыка и пляска софитов только усугубляли замешательство. Кто-то взглянул вверх и в самом центре стеклянного купола увидел пролом с зазубренными краями. Вывод напрашивался сам собой. Воображаемая траектория падения вела прямиком в бассейн с крокодилами, где дрейфовал крупный экземпляр. Служащие включили верхний свет, и толпа прильнула к стеклянным стенкам бассейна, желая видеть происходящее под водой. Что это было? Откуда оно взялось? Поблизости не стояло высоких зданий, да и гула воздушного транспорта никто не слышал.
Волны, поднятые падением, вспенили воду, забрызгали закаленное стекло и испортили видимость. Двое служителей по лесенке спустились на дно. Народ стал различать обрывки яркой одежды с цветочным рисунком, коричневые сандалии, лиловую поясную сумку и солнечные очки a la Роджер Макгвинн в частности и "Бёрдз"* в целом.
* Макгвинн, Роджер (McGuinn, Roger, настоящее имя Джеймс Макгвинн III) - исполнитель песен и гитарист рок-группы "Бёрдз" (Byrds), основоположников фолк-рока, популярной в 1960-е.
- Да это же… - промямлил кто-то заплетающимся от ужаса языком, - …это же студент!
Джонни еле-еле полз по пустому центру Сент-Питерсберга, въезжая на мощеные тротуары и направляя фары на номера домов. "И как я дошел до жизни такой, - задавался Джонни риторическим вопросом: - Просто, блин, новобранец армии любовников, катаюсь по пустому городу в поисках хоть какой-нибудь телки. Я лучшего заслуживаю. У меня денег немеряно". И Джонни подумал о семейном бизнесе. Семейный бизнес состоял в том, чтобы обирать стариков на страховании жизни, в котором вам: а) ни при каких условиях не откажут; б) не повысят размер взноса; в) не грозит медицинское обследование. Так не сделайте же ошибку, не ждите, пока будет слишком поздно! И когда в рекламном ролике старушенция лила слезы над чековой книжкой и фотографией покойного супруга, Джонни распирало от гордости.
По мере того, как номера заброшенных домов приближались к нужному адресу, Джонни уловил звуки пианино и пьяный хохот. Видимо, бар находился за углом. На светофоре Джонни свернул направо и возле металлической лестницы подъехал к обочине. Ограда уходила вниз по улице. На верхней ступеньке, почти загораживая собой небольшую красную вывеску "Бар с пианистом", прохлаждалась Иф. Соблазнительно выставив бедро и прислонившись к стене, она тянула мартини из большого бокала. Веки ее были полуопущены. Иф запрокинула голову, влила в себя последний глоток, сделала два шага в сторону "порше" и швырнула бокал за спину. Предполагалось, что бокал разобьется о кирпичную стену, но он пролетел чуть выше и угодил в окно. Дальше события происходили одновременно. Иф на нетвердых ногах метнулась к машине. Кто-то из барной обслуги метнулся вверх по лестнице. Джонни попытался завести работающий мотор, а "порше" издал отменно неприличный звук.
Иф вскарабкалась на сиденье. Джонни пребывал в самом сугубом из своих сугубо неприкаянных состояний.
- Давай поскорее смоемся, - сказала Иф. - Мне просто необходим хороший трах.
Секьюрити успел ухватиться за ручку дверцы со стороны Иф. Джонни газанул, и секьюрити остался лежать посреди улицы на спине, точно исполнитель брейка.
Они ехали по мосту Саншайн-Скайвей на юг, в сторону городской тюрьмы. Иф стянула платье через голову. Мост начал круто забирать вверх, а Иф зубами расстегнула ширинку Джонни. Он знал, что надо спешить. Макушка Иф оказалась у Джонни под ладонью; свободной рукой он включил магнитолу, заранее настроенную на конкретную песню. Всё шло отлично, лучшие аккорды идеальной мелодии должны были послышаться именно в тот момент, когда "порше" достигнет верхней точки моста, точки с максимальным обзором. Джонни забегал пальцами по кнопкам, отыскал "Вольную птицу" в исполнении "Линерд Скинерд". Но отрывок, ему необходимый, тот, где звучит фантастическое соло на гитаре, был ближе к концу композиции, а они находились уже почти на середине моста. "Черт! - думал Джонни. - Опять не клеится! Где синхронность? Может, если сбавить до ста миль в час…" Он засуетился, стал бессистемно нажимать на кнопки; наконец, чуть ли не в последнюю секунду, всё срослось. Джонни хотелось прибавить звук, но дотянуться до магнитолы мешал всё убыстряющийся темп, в котором двигалась голова Иф. Чтобы нажать нужную кнопку, Джонни пришлось бы сильно вдавить лицо девушки в собственные ляжки. "Давай, сбацай восьмерку, а звук и так сойдет", - думал Джонни. Из динамика доносились переливы гитары, Джонни смотрел на далекие огни кораблей и прибрежных городков, эго в предвкушении оргазма произнесло: "Это моя сфера влияния" и вернулось к подергиваниям, стонам и попыткам выровнять руль.
Джонни заметил припаркованный автомобиль, когда было уже почти непоправимо поздно. Белый "крайслер нью-йоркер" с выключенной аварийкой стоял вообще-то на аварийной полосе, но на целую половину отклячился на полосу, по которой ехал Джонни. Джонни взвыл и резко свернул влево, в подпорную стенку. Целых триста ярдов "порше" высекал искры между собственным боком и цементным заграждением, однако, несмотря на впечатляющий фейерверк, заграждение выдержало натиск и поспособствовало снижению скорости автомобиля. Разрушения были минимальны - всего-то поцарапанное крыло и очень неловкая пауза, когда, по остановке "порше", обнаружилось, что голова Иф продвинулась в нежелательном направлении несколько дальше, чем следовало, и оказалась самым невероятным образом заклинена между сиденьем и нижней частью руля.
- Потерпи, - сказал Джонни, - я только достану инструменты из багажника.
И выбрался из машины.
Иф попыталась ослабить хватку.
- Скорей! Мне больно!
Джонни натер ее виски и уши смазочным маслом, и голова выбралась из капкана, издав характерный звук. Несколько секунд Иф и Джонни стояли молча, благодарили судьбу и переводили дух, потом поняли, что забыли о припаркованном "крайслере", с которого всё и началось. И посмотрели вверх, в сторону моста.
Честер Доул по прозвищу Свиная котлета щелкал каналами на портативном телевизоре и сетовал на недостаток качественной телепродукции, и тут взгляд его случайно упал на мониторы.
Доул взвыл.
Доул метнулся к рации и вцепился в микрофон. За все шесть лет службы на мосту Доул ни разу не пользовался микрофоном. Он принялся нажимать на кнопки и переключатели, пока не раздался оглушительный сигнал; продолжение возни с кнопками привело к затиханию последнего. Доул наконец настроил микрофон и не по форме возопил о помощи. Он забыл отпустить кнопку, что позволило бы ему услышать ответ, не услышав которого, запаниковал и вцепился в микрофон, как в соломинку. Все обладатели аварийных сканеров на огромной территории залива Тампа прибавили звук.
- Помогите! Помогите! Я на мосту! Умоляю! Почему никто не отвечает? Почему вы все такие злые? Ради всего святого! Спасииите! - И Доул оглушительно разрыдался.
На стене висел монитор номер пять; на экране мужчина в смокинге и молодая женщина в открытом вечернем платье и с огромным черным пятном на виске энергично поднимались по мосту. Впереди, припаркованный мордой на юг, стоял белый "крайслер нью-йоркер" с вмятинами на крыле. Пассажир "крайслера" находился между автомобилем и перилами моста. Он щелкнул зажигалкой "Бик", поднес огонек к тряпице, болтавшейся на горлышке винной бутылки, и метнул бутылку в окно, открытое со стороны переднего сиденья.
Пламя охватило автомобиль, треск сопровождался фонтанами искр, вихрящихся над мостом.
Видя, как с помощью коктейля Молотова псих угробил собственную машину, Джонни Вегас решил, что такой запросто взорвет и его, Вегаса, надежды на налаживание интимной жизни. Джонни так и не потерял девственность. Милая оральная прелюдия в счет не шла. Когда водитель "крайслера" перелез через перила моста, у Джонни упало сердце. Только не прыгай! Ну пожааааалуйста! Женщину, ставшую свидетельницей самоубийства, практически невозможно настроить на любовный лад. Мужчины - дело другое. Мужчин катаклизмы с человеческими жертвами, наоборот, заводят. И вообще для мужчин неподходящих моментов не бывает. Однако Джонни знал: женщины устроены иначе. Слишком много он пережил обломов и успел убедиться, что и куда более ничтожные, чем самоубийство, события способны столкнуть женские эмоции, и без того нестабильные, с тщательно выверенной траектории, начинающейся с приоткрытия перед наивной больших перспектив и заканчивающейся в постели.
Позади "крайслера" затормозила патрульная машина, из нее, что было вполне логично, выскочил патрульный.
- Почему бы нам об этом не поговорить? - мягко осведомился он. В глубине машины работала рация, до Джонни донеслись отчаянные всхлипывания:
- Боже милосердный! Пожалуйста, ответьте кто-нибудь! Мама! Мамочка, где ты? Мамочка, почему ты меня покинула?
По позвоночнику Честера Доула, также известного как Свиная котлета, поползли мурашки, и лицо его внезапно пожелтело. Нет, драму на мосту Доул пережить мог. Его другое выбивало из колеи: Доул знал, что гладко обтесанный валун судьбы вот-вот прокатится по всем девятнадцати годам его госслужбы. Прежней безопасности уж не будет - мир изменился.
Государственный служащий со стажем, Доул обладал развитым инстинктом бюрократического самосохранения, каковой инстинкт подсказывал ему, как увильнуть от львиной доли ответственности, увернуться от львиной доли позора и спасти львиную долю задницы. Однако была и единственная погрешность - но столь дорогостоящая, что ее следовало избегать в первую очередь. Погрешность эта носила название "Смерть от Таблоида". Неважно, какова твоя роль в общественной жизни, неважно, насколько мрачными красками ты рисуешь ситуацию; главное - напустить побольше туману, а как? - используя профессиональные термины, максимально неудобоваримые. Даже групповое убийство сойдет, если изложить его в восьмисложных словах, безо всяких способствующих пониманию каламбуров, аллитераций, рифм и омонимов. Нет ничего хуже, чем подстраиваться под стиль таблоидных заголовков, щеголяющих приспущенными штанами, заголовков, за которые какой-нибудь журналюга получает приз месяца в размере ста долларов.
Именно такой заголовок и привиделся Доулу на экране. Водитель "крайслера", в полной экипировке Санта Клауса, раскинул руки и сиганул с моста Саншайн-Скайвей.
- Черт! - выдохнул Джонни Вегас, когда Санта пропал из виду. И тут его осенило. "Я не я буду, если не извлеку выгоду из этого происшествия, - подумал Джонни. - Я утешу эту цыпочку. У меня есть шансы на перепих, прежде чем она изгадит вечер своей гребаной чувствительностью".
Джонни снял сюртук и набросил его на плечи Иф. Джонни погладил Иф по головке и пристроил эту головку у себя на груди.
- Тише, детка, успокойся, - приговаривал он. - Всё будет хорошо.
Они направились обратно к "порше". Сзади послышался громкий гудок. На сцене появился семитрейлер; он ехал слишком быстро, он не мог остановиться. Джонни с Иф вжались в перила, семитрейлер пронесся мимо. Он приблизился к "порше", смял его, как банку из-под пива, и протащил с четверть мили.
Сначала было тихо, затем началось шмыганье носом, и Джонни закрыл глаза - он уже знал, что сейчас произойдет. Рыдания Иф перешли в истерику, о начале которой свидетельствовал резкий звук, прежде зафиксированный только у норок в период течки.
Носки тапок, с которых улыбалась Маленькая Русалочка, помялись на пороге у входной двери и прошлепали в умеренно сырое декабрьское утро. Термометр показывал восемьдесят два градуса по Фаренгейту*. Миссис Эдна Плумфильд, возраст которой несколько превышал показания термометра, нагнулась перед дверью своего кондоминиума (расположенного в Беверли-Шорз), чтобы взять газету. На первой полосе она прочла заголовок: "СЕЗОННОЕ Самоубийство: Свихнувшийся на Сексе Санта Сиганул С Саншайн-Скайвей". Миссис Плумфильд шагнула в дом, закрыла дверь и прошаркала через гостиную в кухню. По телевизору шло местное утреннее шоу "Эй, Тампа-Бей, вставай скорей!". Как раз когда миссис Плумфильд проходила мимо телевизора, на экране офицер обеспечения безопасности движения автотранспорта по имени Честер Доул и по прозвищу Свиная Котлета отвечал на вопросы о своих героических, хотя и тщетных попытках передать по рации сообщение о прыгуне с моста, какового прыгуна зафиксировал острый глаз доблестного офицера. Интервью получилось настолько впечатляющим, что Доул, пожалуй, даже и спас бы свою карьеру. Если бы, из чистой рассеянности, не держал всё время кружку с пожеланием "Спроси того, кому не параллельно" непосредственно перед камерами.
* Примерно соответствует 28 градусам тепла по Цельсию.
Многоквартирный дом, в котором жила миссис Плумфильд, стоял на узкой полоске барьерного острова в Мексиканском заливе. Дом был тридцатиэтажный и вместе с себе подобными образовывал вдоль берега стену. Единственная дорога, пролегавшая по острову, носила название Галф-бульвар. На противоположной стороне улицы находились дома старой застройки, одноэтажные, бетонные, с белыми черепичными крышами. Местность была плоская и раскаленная, как сковородка. Дворы по большей части мощенные белым камнем, засаженные пальмами, гибискусом, бугенвиллией, кротонами и шеффлерами. В некоторых домах окна плавно обтекали острые углы и заворачивались на смежную стену. На входных дверях красовались жалюзи, и абсолютно всё щеголяло побелкой. Номера домов, помещавшиеся на дверях, были оформлены в виде розовых морских коньков, голубых рыбок-парусников или желтых моллюсков-гребешков. По садикам бродили цапли, стуча клювами по рамам в расчете на подачку.
Обитатели кондоминиума полагали себя обитателями рая. Единственной проблемой были соседи. Во-первых, эти пижоны из особняков, а во-вторых, мотель под названием "Молот-рыба" непосредственно за кондоминиумом; чего только они не делали, чтобы его закрыть.
Миссис Плумфильд жила в квартире номер 1193 по Галф-Харбор Драйв, в кондоминиуме Калуса-Пойнт, на первом этаже. В то утро транспорта было мало, только у тротуара стоял коричневый фургон из тех, что развозят заказы. Из кабины со стороны пассажира выбрался мужчина, по блокноту сверил адрес. Затем открыл фургон, достал букет цветов в керамической вазе в виде ламантина и коробку шоколадных конфет в два фута длиной, красно-зеленую и перевязанную золоченой ленточкой. Мужчина направился к квартире номер 1193; второй мужчина остался в фургоне. Мотор работал вхолостую.
Миссис Плумфильд с газетой в руках только что доплелась до кухонного стола. Когда зазвенел дверной колокольчик, она выкладывала консервы в миску пожилому чихуахуа.
- Иду-иду, - отозвалась миссис Плумфильд и, не отрывая подошв от пола, начала утомительный переход террасы. Через несколько минут она отогнула планку жалюзи.
- Кто там?
- "Флора Флориды и Сладости Рая"! - Человек за дверью сгорбился, чтобы сквозь полупрозрачные пластиковые жалюзи разглядеть лицо Плумфильд. - Вам посылка.
- От кого?
- Это квартира тысяча сто девяносто три?
- Да.
Послышалось ворчание.
Посыльный склонился еще ниже, припал к стеклу и увидел собачонку.
- Точь-в-точь как Тото, псина из новостей.
- Это и есть Тото, и никакая он не псина. Он - песик моего друга, Гая Рокни, а я за ним присматриваю. А теперь давайте сюда цветы и конфеты. И проваливайте - вы мне не нравитесь.
- А мне не нравится эта паршивая собака.
Гемоглобин у миссис Плумфильд запрыгал как поршень; старушка пришла в себя лишь через несколько секунд.
- Что? Что вы сказали? Немедленно назовите свое имя, юноша. Я вас уничтожу.
- Нет, я первый, - возразил посыльный. Он рывком открыл красно-зеленую коробку и выхватил короткоствольный дробовик с двенадцатизарядным барабаном.
- О Боже, - простонала миссис Плумфильд. Она стала медленно поднимать окно с жалюзи. Окно было закрыто на целую четверть, когда неизвестный щелкнул затвором и выронил обойму. Патроны раскатились по бетонному крыльцу.
- Хи-хи-хи! Ты пули рассыпал, - сказала миссис Плумфильд, судорожно дергая рычаг жалюзи скрюченными артритом пальцами. Закрыто наполовину. Злоумышленник собрал патроны и начал перезаряжать дробовик - быстрее, чем ожидала миссис Плумфильд.
- Боже милосердный, - мямлила старушка, продолжая сражаться с рычагом. Оставалась одна четверть.
Злодей снова щелкнул затвором, но в спешке не совместил верхний патрон в магазине с рычагом подавателя, и дробовик заклинило. Миссис Плумфильд наконец закрыла окно и как могла поспешила из прихожей.
Злодей привел дробовик в порядок и принялся палить, явно желая наверстать упущенное. Осколки стекла веером разлетались по комнате.
- Сохрани и помилуй, - восклицала миссис Плумфильд. Выстрелы следовали один за другим. Огромная ваза в форме лебедя разлетелась на куски перед носом миссис Плумфильд, в то время как за спиной у нее та же участь постигла статуэтку в виде персидского кота.
Лже-посыльный продолжал палить, метя в старушку, но попадая в разнообразно безобразные керамические изделия. Видимость из-за дыма была нулевая; прикладом дробовика негодяй выбил треугольные осколки стекла из дверной рамы, просунул голову внутрь, открыл замок и сделал шаг в комнату. Подняв глаза, он увидел, что миссис Плумфильд шарит в серванте. "Что там у старой перечницы? Не иначе, всякий хлам", - подумал негодяй. Тыльной стороной руки он стряхнул с рубашки стеклянный сор и проверил магазин, чтоб на этот раз не заклинил. Оторвав взгляд от дробовика, он увидел, что на самом деле искала миссис Плумфильд - в центральном, самом большом отделении серванта хранился старый револьвер "Миротворец", сорок пятого калибра, принадлежавший ее покойному мужу. Миссис Плумфильд взвела курок и выстрелила негодяю прямо в грудь. Он упал, угодив в дырку, им же простреленную в двери.
Пальба привлекла соседей - как из кондоминиума, так и из особняков. Водитель фургона волок мертвого напарника вместе с дробовиком обратно в кабину. При этом зрелище народ попрятался в кустах.
Водила втащил покойника через пассажирскую дверь; не забыл он и о дробовике. Затем он как ни в чем ни бывало обошел фургон и уселся за руль. Включил радио. "Новое ощущение" в исполнении "Ин-Экс-Эс" сотрясло фургон и ближайшие дома. Подергиваясь в такт, водила повернул ключ зажигания и пропыхтел вниз по улице, на углу миновав мусорный контейнер. Соседи смотрели ему вслед, пока он не свернул за угол, затем стали потихоньку выбираться из укрытий и крадучись подходить к квартире номер 1193.
- Я его пристрелила! Пристрелила! - верещала с порога миссис Плумфильд. - Я грохнула наркоторговца!
Глава 1
Через пять миль темноту прорезала одинокая пара фар.
То были фары дальнего света, который разбавил морской туман, спустившийся на вырубку мангровых деревьев и ряд ломаных кораллов, что тянулись в сторону Майами по длинной дамбе. На шоссе шорох резины стал громче, а фары - ярче, просто до ослепления. "Бьюик" шел девяносто миль в час, скорости не сбавлял; красные задние фары растворились над 1-м хайвеем, ведущим в Ки-Вест*.
* 1-й хайвей (US-1) - главная трасса США, пересекающая страну с севера на юг. Проходит по восточному побережью от Ки-Вест, самого южного в цепи островов Флорида-Кис, до канадской границы. Протяженность составляет 2000 миль (3000 км).
Остров в середине цепочки Флорида-Кис снова погрузился во тьму и тишину. Ни уличных огней, ни вообще никаких. Низенькое розовое бетонное строение на южной стороне улицы было бы ничем не примечательным, если бы не наскоро заштукатуренные дырки от пуль и не бетонная витая ракушка в восемь футов высотой со стороны дороги, донельзя облупленная и с вывеской следующего содержания: "Сдаются комнаты от 29.95$".
У мотеля не видать ни одной машины, дежурный клюет носом за своей стойкой. Пляж песчаный, кое-где валяются сломанные пластиковые игрушки; пирс без ограждений и лодчонка с пробоиной. Над дорогой в воздухе ни малейшего дуновения, но с океана уверенно тянет свежим ветром. Шелестят кокосовые пальмы, мягко накатывают волны Гольфстрима. На заднем дворе мотеля, перед единственным освещенным окном, припаркован черный "мерседес"-лимузин.
Из седьмого номера доносятся голоса и электрический гул. В номере на одной из кроватей разложены личные вещи - туалетные принадлежности, аккуратно скатанные носки, газетные вырезки, крем против загара, открытки, снеки, патроны - всё с маниакальной педантичностью распределено по кучкам и стопочкам. Электрический гул издает кровать с массажем, дымящаяся от бесконечного употребления. Голоса же раздаются из телевизора, снятого с подставки и установленного на стуле, экраном к ванной комнате. По телевизору идет "Спортссентер"*.
* "Спортссентер" (Sportscenter) - ежедневное спортивное шоу, демонстрирующееся по кабельной телесети спортивно-развлекательных программ. Основанное в 1979 году, оно первоначально шло один раз в день, но теперь ежедневно бывает до двенадцати трансляций, по большей части повторы.
В неверном серо-голубом свете экрана видна фигура, разместившаяся в ванне и закрывшаяся развернутой "Майами Геральд". Два комплекта пальцев держат края газеты - первая полоса повествует о разборке наркоторговцев в Ки-Вест и о пропаже пяти миллионов долларов наличными; над газетой поднимается сигаретный дымок. Старый вентилятор установлен на закрытой крышке унитаза и направлен на ванну. На кабельный канал просочилась кое-какая информация о "Майами Долфинз". Мужчина сложил газету, поместил ее на бачок унитаза и взял с мыльницы пульт. Прорезь в мыльнице удерживала за дуло револьвер тридцать восьмого калибра.
- С Джонни Рокко лучше не связываться*, - произнес сидящий в ванне и нажал на кнопку пульта.
* Фраза отсылает к фильму "Риф Ларго" ("Key Largo"), снятому в 1948 году. В главной роли Хамфри Богарт. Его герой уничтожает шайку гангстеров во главе с Джонни Рокко.
Купальщик был мужчина высокий, худощавый и загорелый, с пронзительными льдисто-голубыми глазами; волосы, тронутые сединой, он стриг коротко, по-солдатски. Ему казалось далеко за тридцать; он носил новенькую бейсболку с символикой Пиратов Тампа-Бей. Во рту мужчина держал толстенную сигару; одной рукой вытащив ее, он другой взял макмаффин с яичницей. Взглянул на часы. Пора. Не выпуская из пальцев макмаффина, мужчина щелкнул пультом и пару минут смотрел Си-эн-эн, чтобы удостовериться: в мире пока не случилось ничего, требующего активных действий с его стороны. Удостоверившись, переключился на развлекательный канал, используя биографию Берта Рейнолдса как шумовой фон для информации из "Геральда". Он положил макмаффин на край ванны и взял стакан апельсинового сока. На экране Берт играл в футбол за Флориду в допотопном фильме о давно забытом матче. На краю ванны также помещались донатсы с джемом, фахитас и омлет с сосисками в пластиковом судке. На крышке унитаза, рядом с вентилятором, лежала книга в твердом переплете 1939 года издания - путеводитель по Флориде, выпущенный в рамках Нового курса*. На внутренней стороне обложки значилось имя владельца - Серж А. Стормс.
* В 1935 году по инициативе Ф.Д. Рузвельта было создано Управление общественных работ (Work Progress Administration) - федеральное независимое агентство, ставшее основным в системе трудоустройства безработных в ходе осуществления Нового курса. В частности, Агентство осуществило выпуск путеводителей по всем штатам Америки, задействовав безработных писателей, редакторов, фотографов, историков, топографов, наборщиков и т.п.
Нагота была обычным состоянием Сержа, когда он находился в мотеле, однако никакими сексуальными сдвигами здесь и не пахло. Серж считал одежду лишней и неудобной; одежда сковывала движения, мешала коже дышать. Нагота вдобавок экономила Сержу кучу времени, поскольку он то и дело залезал в душ. Он подвергал себя быстрым переменам температуры, чередуя горячую и холодную воду - такие встряски напоминали Сержу, что он жив, очищали поры; после каждого такого очищения Серж чувствовал себя заново родившимся.
Серж помедлил в ванне еще секунду, надкусил макмаффин. Он не знал, что делать дальше; замешательство распространялось и на процесс жевания. Слишком много идей роилось одновременно в его голове, создавая затор в мозгах. Сержа словно парализовало. Затем "пробка" начала понемногу рассасываться, и Серж вернулся к жеванию. Едва сообразив, что снова может действовать руками, он достал с крышки унитаза пузырек с лекарством. Серж потряс пузырек, однако никаких звуков не последовало, и Серж бросил его в мусорное ведро, стоявшее у раковины, на полу, выложенном керамической плиткой с изображением ракушек. "К черту, - подумал Серж, - хватит химию глотать. Если почувствую неладное, заскочу в аптеку и куплю "Элавил"*, который потребляют психи, чтобы прийти в себя после четырех суток отрыва". Серж прекратил принимать выписанное психиатром лекарство и уже начал ощущать результаты.
* Сильный антидепрессант со множеством противопоказаний.
И ему это нравилось.
Серж выбрался из ванны, открыл дверь, что вела в патио, и прошлепал под кокосовую пальму. Ветерок высушил пот, заметно охладив кожу. В просвет между пальмовыми листьями и кокосами Серж посмотрел на Большую Медведицу и другие созвездия - здесь, на острове, не обезображенном неоновыми огнями, ничто не мешало огням небесным сиять в полную силу - и произнес:
- Катастрофа надвигается.
Серж вернулся в номер и весь день проспал в ванне; в результате кожа его сморщилась. За два часа до заката из седьмого номера раздался громкий писк. Серж подхватился и расплескал воду, словно в ванне рядом с ним плавал водяной щитомордник. Серж выпрыгнул из ванны, не вытираясь, влез в штаны. Писк доносился с комода, из металлической коробки, представлявшей собой противоугонный пеленгатор. Серж набросил рубаху, за несколько секунд собрал дорожную сумку. Не застегиваясь, схватив туфли под мышку, он выбежал из мотеля и даже не закрыл за собой дверь. Серж швырнул вещи на переднее сиденье лимузина и нажал на газ.
Белый "крайслер" Серж засек на Лонг-Ки Виадук и обогнал, когда "крайслер" проследовал мимо Дак-Ки*. Они въехали на следующий остров. На шестьдесят шестой миле миновали мемориальную доску Рыболовного клуба Лонг-Ки*, президентом которого был сам Зейн Грей**.
* Лонг-Ки и Дак-Ки - острова архипелага Флорида-Кис.
** Зейн Грей (Zane Grey) (1872-1939) - американский писатель, путешественник, рыболов.
Серж занервничал и начал потеть. Оглянулся, вытер лоб.
- Проклятье!
Обеими руками Серж ударил по рулю, резко развернулся, и, подъехав к мемориальной доске, выскочил из машины, сделал три поспешных фотоснимка, после чего прыгнул за руль.
Серж настиг "крайслер" на съезде с моста к острову Матекумбе. На семьдесят третьей миле слева вырос курортный отель. Серж нажал на газ и собрал волю в кулак, не позволяя себе смотреть ни на что, кроме "крайслера". Его начинало трясти. Лицо побагровело - явно давление опять шалит. В конце концов Серж вскрикнул, резко развернулся и затормозил на парковке у бензоколонки. Желая пробраться на берег, к бару "Сафари", Серж запетлял по территории отеля. С фотоаппаратом он вломился в бар. Бармен и управляющий при виде Сержа окаменели. Серж поспешно щелкнул старые фотографии и головы экзотических животных, развешанные по стенам - всё это были трофеи владельца бара, привезенные им из Африки, из совместного с Эрнестом Хемингуэем путешествия. Сделав снимки, Серж выскочил за дверь.
Он промчался по хайвею через всю Исламораду* и всё же не нагнал "крайслер". На восемьдесят третьей миле Серж увидел каменную вышку в Китовой бухте. Он трижды шарахнул по рулю собственным лбом и взялся за фотоаппарат.
* Исламорада - в переводе с испанского "пурпурный остров" - населенный пункт, включает в себя следующие острова архипелага Флорида-Кис: Нижний Матекумбе, Верхний Матекумбе, Уиндли-Ки и Плантейшн-Ки.
Флорида была охвачена огнем, но Джонни плевать на него хотел.
Он находился в Эверглейдс-сити, в четвертом номере мотеля "Револьвер и пушка" и в процессе уламывания довольно покладистой представительницы пивной компании. Представительницу Джонни подцепил на презентации, устроенной МТВ в Майами-Бич. "Флорида Марлинс"* только что выиграли ежегодный чемпионат, на котором фанаты, в соответствии с давней традицией, старательно путают полицейские патрульные машины с лошадками из папье-маше, даримыми на день рождения и разбиваемыми с целью добыть настоящую игрушку или конфету. Когда представительница намекнула Джонни, что не прочь прокатиться на яхте, тот решил не искать добра от добра. Призраки предыдущих неудавшихся любовниц убедили Джонни немедленно погрузить девушку в "порше" и увезти ее миль за сотню от Майами. Они катили на запад по 41-му шоссе. Джонни остановился у супермаркета, популярного среди операторов гидросамолетов и сёрвайвелистов с непостижимыми политическими убеждениями. Расплачиваясь за сыр, хлеб, крекеры, бутылку шампанского стоимостью в четыре доллара, пластиковые стаканчики, лубрикант, изоленту и ребристые презервативы, Джонни заговорщицки подмигнул кассирше. В машине он поставил диск Шерил Кроу.
* "Флорида Марлинс" (Florida Marlins) - бейсбольная команда.
- Хорошая встряска тебя оживит…
Джонни гнал по двухполосному шоссе без обочин мимо резервации индейцев миккосуки; не пролив ни капли, наполнял стаканчики шампанским, демонстрируя великолепную подвеску, какие только в европейских спортивных автомобилях бывают; представительница стиснула его мошонку, проверяя на прочность узкие итальянские брюки. Джонни припарковался возле аутентичного мотеля с западного края парка Эверглейдс; на многие мили во всех направлениях от мотеля не ступала нога человека. Расслабляюще стрекотали кузнечики; Джонни повернул ключ в замке их с представительницей номера.
Осень стояла сухая; от ударов молний леса вспыхивали, как солома. Горело шестьдесят шесть из шестидесяти семи графств. Ветер распространял пламя, огонь охватил уже и лесополосы вдоль хайвеев. Все гражданские мероприятия были запрещены, мотели от Таллахасси* до Хоумстеда эвакуировались. Линия огня приближалась к аутентичному мотелю.
* Таллахасси - столица штата Флорида.
Джиджи (так звали представительницу) вышла из душа совершенно обнаженная, но глаза ее немилосердно слезились.
- Откуда такой дым? - спросила она в перерыве между приступами кашля.
- Ну, может, кто свинину жарит или от комаров окуривается, - небрежно отвечал Джонни.
Он увлек девушку на кровать и попытался нежно-нежно, словно перышком, погладить ее груди, но Джиджи бил жестокий кашель - она сотрясалась всем телом. Дым просачивался сквозь изоленту на оконных рамах, проникал в щель под дверью. Джонни тоже закашлялся, схватил носовой платок и закрыл им рот и нос, готовясь к ответственному моменту.
- Я задыхаюсь! - остановила его Джиджи.
Джонни стащил девушку с кровати и распял ее на паркетном полу, помнившем немало подошв.
- Так можно уберечься от дыма, - пояснил Джонни. - Я по телевизору видел.
- В шоу "Секс для экстремалов"? - съязвила Джиджи.
Раздался резкий стук в дверь.
- Служба спасения! Есть тут кто-нибудь?
- Да! Помогите! - закричала Джиджи.
- Нет! Нет тут никого! - заволновался Джонни. - Нам не нужна помощь! Уходите!
- Принудительная эвакуация! Вам придется покинуть помещение!
- Мы в полном порядке! - не терял надежды Джонни. - Хотите, я отказ от эвакуации подпишу? Просуньте бумажку под дверь!
Уполномоченные открыли дверь запасным ключом, завернули Джиджи в полотенце, напялили на нее респиратор и препроводили к своему фургону. Джонни, сжимая кулаки, плелся следом.
- Я почти вошел! Почти вошел!
Джонни ехал за фургоном эвакуаторов на своем неизменном "порше". Они добрались до блокпоста, расположенного сразу за границей зоны бедствия. Джиджи была осмотрена фельдшером, снабжена бутылкой питьевой воды и брошюрами на тему "Как вести себя при пожаре". По выходе из фургона она смерила Джонни взглядом, способным заморозить тонну водорода.
Черный "мерседес"-лимузин шел на скорости сто миль в час, когда перед ним возникла черепаха. Она волчком крутанулась на торце панциря, с размаху свалилась и поскакала, точно галька, пущенная по воде. Через несколько ярдов черепаха остановилась, высунула головку и осмотрелась.
Серж заметил черепаху и попытался не наехать на нее. Он потерял управление, "мерседес" запрыгал по зарослям меч-травы, и Сержу пришлось потрудиться, чтобы вернуть его на шоссе. Рулевая колонка была без пластмассового кольца, а ключом зажигания Сержу служила шлицевая отвертка. На полу валялся смятый стикер с логотипом штрафплощадки полиции Ки-Уэст. Серж подумывал, не бросить ли машину - уж очень она приметная - но не бросал, во-первых, потому что у него чердак ехал, а во-вторых, потому что машина щеголяла всевозможными примочками.
Заходящее над Нэплзом солнце напоминало ярко-красный надувной мяч; Серж мчался над соленым болотом, ожидая, что фары вот-вот выхватят из сумерек капот белого "крайслера". В багажнике "крайслера" лежали пять миллионов долларов, вырученных на наркоте. Лежали они в металлическом кейсе, за панелью, в нише для колеса, и пассажиры "крайслера" о них не ведали. Если уж на то пошло, никто понятия не имел о деньгах - никто, кроме Сержа.
По предположениям Сержа, денег, вырученных сходным образом, было во Флориде куда больше, чем пиратских кладов. В результате незаконного оборота наркотиков сотни миллионов долларов ежегодно утекают из Флориды и возвращаются в ее объятия. И всё наличными. Круговорот зелени в природе. Разумеется, на каждом этапе непростого пути эти деньги прячут, а в случае опасности бросают. А люди, скрывающие и спасающие денежки, в основном сами наркоманы. Они втягивают ноздрями пару-тройку дорожек или делают пару-тройку затяжек, приходят на место и говорят: "Клянусь, я их спрятал вот под этим камнем… а может, вон под тем?".
На сей раз некто попытался смыться с пятью лимонами общака, отмытыми через одну из страховых компаний Тампы. Этот некто был уже мертв. Серж лично позаботился. Однако прежде, чем Серж успел что-либо предпринять, крысеныш спрятал деньги у приятеля в "крайслере".
Для освещения событий "Майами геральд" отправила троих журналистов на Ки-Уэст и двоих - на мыс Канаверал. Пока одиннадцать трупов. Один лох застрелен в номере мотеля "Кокосовый берег", трое закатаны в цемент и сброшены в океан, еще один плавает с кукольной головой в дыхалке, четверых разнесли из пулемета в пансионате на Ки-Уэст (трое из них были из русской мафии Форт-Лодердейла). Еще одного возле стадиона в Мирамаре переехал автомобиль с мертвой стриптизершей в багажнике. Ходили слухи, что все убийства связаны с пропавшим металлическим кейсом. Никто не знал наверняка, существует ли в природе кейс или пять миллионов, однако данный факт никого на Ки-Уэст не смущал - перерыли уже весь остров. Трупы множились, и это обстоятельство дало толчок новым слухам.
Стали говорить, что на пяти миллионах лежит проклятие.
Шон Брин и Дэвид Клейн возвращались с рыбалки, и счет между ними и рыбой был по-прежнему 0:0. Размах и сложность экипировки, сопутствовавшие как этому, так и всем предыдущим рыболовным фиаско, поистине впечатляли. Сегодня приятели проехали всю цепь Флорида-Кис и потратили около двух тысяч, чтобы не поймать ни единой рыбешки.
Дэвид и Шон постигли все тонкости рыбной ловли. Они изучали грузила, лески и удилища. Им открылись тайны приливов и отливов, тонкости прикармливания и способы предсказания погоды по цвету воды. Виды наживок у них от зубов отскакивали, словно фамилии приглашенных на официальный обед - у вышколенных официантов. Они, пожалуй, слишком нажимали на теорию, почти не оставляя времени на практику.
Но Дэвид и Шон не заморачивались. Ведь в чем смысл рыбалки? Уж конечно, не в том, чтобы поймать рыбу. Смысл рыбалки - скользить в плоскодонке с бесшумным мотором, наблюдать за барракудами, акулами и тарпонами. А какие там, в воде, оттенки! Например, на Сэддлбанч-Кис, что в десяти милях от Ки-Уэст, нежно-зеленый переходит в цвет сухой глины… у входа в бухту Ньюфаунд вода как неон, а на отмелях у Рэмрод-Ки кораллы на коричневатом фоне дна кажутся еще ярче.
Приятелям, однако, было что рассказать дома, причем силе впечатления позавидовала бы любая рыбацкая байка. Если, конечно, "Новости" их не опередили. Происшествие на юге архипелага Флорида-Кис - вот что Дэвид и Шон везли с рыбалки. А еще - особую благодарность от мэра и золотой трофей от городского совета за то, что оказались в плохом месте в плохое время - и уцелели под перекрестным огнем, пока плохие парни с успехом мочили друг друга. Местные должностные лица получили шанс подать ночной кошмар туристов под сладчайшим соусом. Теперь всё было позади.
До Тампы оставалось сто девяносто миль, Эверглейдс приятели проезжали уже в сумерках. Они только что миновали Очопи, где находится самый крохотный в Соединенных Штатах почтамт. И вдруг увидели впереди толпу, а по обочинам - неровные ряды припаркованных машин. На горизонте пылало зарево, а фары высветили нечто, поначалу принятое Шоном и Дэвидом за клочья тумана. Впереди, над баррикадой из ящиков и веток, мигала цепочка желтых огней. Мужчина в желтом жилете со светоотражателями, потный и закопченный, выступил на середину полосы, по которой ехали Шон и Дэвид, и замахал руками, веля им остановиться. На обочине пожарным выдавали воду; кое-кому оказывали первую медицинскую помощь.
Огонь шел от национального парка Эверглейдс; сильный северо-восточный ветер гнал его к 41-му шоссе. Вскоре огонь оказался в поле зрения наших рыболовов; вспыхнул придорожный кустарник. Над шоссе жужжал военный вертолет. Из дымовой завесы, пошатываясь, выбралась команда пожарных - и тут же рухнула в заросли меч-травы, в спасительную хлябь. Другие пожарные, те, что переводили дух на обочине, скрылись в дыму. Туристы, остановленные пожаром, вытащили видеокамеры и защелками фотоаппаратами. Парень в узких брюках, изрыгая проклятия, молотил по откидному верху своего "порше".
Дэвид и Шон стояли под дорожным знаком "Берегись кугуара". Они видели, как пламя перекинулось на противоположную сторону шоссе, превратив его в огненный, дышащий дымом туннель. Порыв восточного ветра неумолимо приближал линию огня. Оставшиеся пожарные повскакали с земли и принялись разгонять автолюбителей по машинам, крича, чтобы те ехали на восток. Было ясно: минут через двадцать огонь доберется и до самого блокпоста.
Делать нечего - приятели поспешили к своему "крайслеру". Только теперь они заметили, что рядом с "крайслером" припаркован черный "мерседес". До "крайслера" оставалось несколько ярдов, когда "мерседес" вдруг мигнул фарами и жизнеутверждающе зарычал. Автомобиль вылетел на обочину - Дэвид и Шон едва успели отскочить - и помчался в сторону пожара. Напрасно пожарные выскочили на шоссе, напрасно знаками требовали остановки автомобиля - им пришлось убраться с дороги, а "крайслер" снес импровизированные заграждения и скрылся за огненной завесой.
Глава 2
Ближе к концу 1997 года, на двадцати градусах западной долготы и десяти градусах северной широты воды Северной Атлантики достигли оптимальных восьмидесяти градусов по Фаренгейту*, и поверхность океана окутал пар. Крепко дунул пассат, уронив атмосферное давление. Конвекция приступила к своим непосредственным обязанностям. Земля вращалась, как привыкла за миллиарды лет, и, как миллиарды лет, сила Кориолиса отклоняла ось влево. Свидетелей происходящему не было, а между тем бесконечное множество молекул воздуха и воды постепенно начали поворачиваться, как детский волчок размером со штат Айова.
* Соответствует 23 градусам по Цельсию.
Тремя тысячами миль восточнее Флориды и четырьмя сотнями - западнее Дакара, у Африканского побережья, расположены острова Кабо-Верде, они же - острова Зеленого Мыса. Их в архипелаге пятнадцать: десять - крупных и обезображенных инфраструктурой, пять - наоборот. На Кабо-Верде выращивают кофе, бананы и сахарный тростник, ловят тунцов и омаров. Независимости от Португалии население добилось в 1975 году, так что на архипелаге распространен анимизм - вера в то, что у всего живого есть душа. Местная валюта - эскудо.
Четыре из пяти маленьких островков архипелага Кабо-Верде необитаемы. Зато на пятом, в крытых тростником хижинах, что увязают сваями в прибрежном песке, живут аборигены - приветливый, дружелюбный народ. Занимаются они охотой и собирательством, довольствуются рыбой и моллюсками, а до двадцатого века не брезговали и дикими голыми собаками, во множестве водившимися на острове.
По причине изолированности Кабо-Верде собаки эти, сугубо местные, испытали на себе причуды эволюции - подобно галапагосским черепахам; в результате этих причуд собаки получили сверхчувствительное внутреннее ухо, позволяющее легко обнаруживать врага. В 1897 году, поздно ночью, когда аборигены спали, на остров надвинулся ужасный тропический циклон. Едва показания барометров обрушились в преддверии неизбежного шторма, давление на чуткие собачьи уши стало нестерпимым, и собаки с воем и визгом принялись носиться по острову. Островитяне проснулись - и какое же зрелище предстало их взорам? На деревенской площади, встав на задние лапы и образовав кружок, скулили и вертелись собаки. А с моря надвигалась смертоносная воронка.
Шторм не пощадил ни единой хижины, но зато люди, предупрежденные собаками, успели скрыться в горах подальше от побережья и по большей части уцелели. Островитяне в благодарность своим спасителям наложили мораторий на использование их в местной кухне.
Ровно сто лет спустя, в конце ноября - последнего месяца, когда обычно следует ожидать ураганов - вождь островитян приготовился откушать за обедом ритуальной собачатины. В тот год ураганы не принесли существенного ущерба, нужда в собачьей службе отпала. Вождь прожил долгую жизнь в довольстве и изрядно растолстел на щедрых подношениях благодарных подданных. Однако вечером того же дня он вдруг почуял неладное. И у неба оттенок не такой, и рыба не ловится, и птицы словно не видят, куда летят.
Откушав покамест тушеного моллюска, вождь приблизился к бамбуковой клетке, где содержался священный пес, одетый для жертвоприношения во всё лучшее. Островитяне - люди беззаботные, единственный предмет туалета у них - стринги из пальмового листа, надежно закрепленные между ног. Собаке тоже сплели такие стринги.
Вождь поставил клетку на пенек и произнес заклинание. Затем открыл дверцу. Пес не замедлил выскочить на волю, залез под куст и принялся зубами срывать ненавистные стринги. На сей раз никаких обрядовых плясок на задних лапах. Вождь воздел руки к небесам и обнародовал предсказание пса: на острове всё спокойно.
Вскоре после полуночи люди проснулись от того, что свежеиспеченный ураган срывал тростниковые крыши. Впрочем, паники не возникло, все успели спастись. Но кулинарный мораторий был отменен.
Хуанита и Хосе Сербеса, бездетные супруги из Колумбии, переехали в престижнейший кондоминиум Тампы под названием Кулбрес-Айлз, в дом за миллион долларов, о четырех спальнях и с видом на океан.
Особняк строился с целью демонстрировать продукцию (керамическую плитку) крупнейшей на территории Тампа-Бей компании и до сих пор являл взору свидетельства своего былого предназначения - крыша в испанском стиле была выложена черепицей, подъездная дорожка, мощенная плиткой терракотово-красного цвета, огибала огромную пальму. Главное крыльцо радовало глаз пестрыми осколками фарфоровой и глиняной посуды, впаянными в раствор по особой технологии и в художественном беспорядке. Плавательный бассейн в форме селезенки имел бордюр из ребристой плитки лилового цвета и дно из глазированной плитки, в мексиканском стиле. Из бассейна открывался отличный вид на залив Тампа; несколько мешал обзору только мол, выложенный поверху плиткой "под ракушечник".
Фургон с вещами прибыл в субботу вечером. А рукопашная между супругами Сербеса завязалась в воскресенье утром.
Хосе был низенький, коренастый и мускулистый мужчинка; говорил он фальцетом, характер имел взрывной. Хуанита, напротив, была женщина впечатляющих габаритов; если бы Хосе попался к ней в лапы, она бы его удушила. Поэтому-то Хосе избрал тактику наскоков и ретирад; он плясал вокруг Хуаниты, предпринимал смелые выпады и тотчас отскакивал, чтобы не попасться в тиски ее густо-розовых, как болонская колбаса, рук. Хосе метил жене по почкам; она вопила, как буйволица в родовых муках.
Противостояние размеров и скорости, старое как мир, являло собой увлекательнейшее зрелище. Нечасто обитателям одного из самых фешенебельных районов выпадает удача наблюдать, как южноамериканский коротышка, выкрикивая цветистые ругательства на языке Сервантеса, под сенью палисандровых дерев колотит толстуху-жену.
Хуаниту и Хосе увезли в индивидуальных полицейских фургонах.
Несколько часов спустя - когда супруги поостыли и залог был внесен - у ворот тюрьмы Ориент-Роуд состоялось их сбрызнутое слезами воссоединение. Они взяли такси и, прежде чем войти в дом, обнялись на красной подъездной дорожке.
Еще через час они оказались на лужайке перед домом, и опрометчивый Хосе подошел к жене слишком близко. Хуанита продемонстрировала мертвую хватку.
Соседи, вооружившись сотовыми телефонами, заняли места на тротуаре; Хосе медленно оседал в жениных объятиях, вопли его плавно перешли в писк. Прежде, чем полиция отреагировала на одиннадцать одновременных звонков в 911, к дому подъехал черный бумер. Фары погасли, однако мотор и габариты остались включенными. Из бумера выбрались двое мужчин в серых спортивных костюмах. Синхронно подняв правые руки, они прицелились из автоматических пистолетов (шейки прикладов из дерева с резьбой). Каждый выстрелил раз десять-двенадцать; впрочем, благодаря глушителям соседи услышали лишь легкие металлические, почти бутафорские щелчки.
"БМВ" укатил, а соседи потянулись в мощенный красной плиткой двор, к двум безжизненным телам.
Дерзкие Диас - трое родных братьев и один двоюродный - были положительно не в себе.
Пятнадцать лет они прокладывали путь к власти над Тампа-Бей контрабандой, торговлей краденым, вымогательством и грабежом. Они были последними из рода Диас. Срок годности их предшественников обыкновенно не превышал трех лет, так что Диасы всех пережили - и братьев Гарсиа, и братьев Родригес, и Королей окраин, и тройняшек О’Мэлли, и сиамских близнецов Кабальеро, и знаменитого Осьминога.
Диасам везло, как везет только дуракам. Диасы являли собой исключение, которое подтверждает правило; Диасы были законченные психи. Когда же требовался тонкий подход, они вышибали дверь ногами. Диасы выходили сухими из воды, как тот пьяный, которому море по колено.
На лице Флориды еще белели шрамы, полученные в кокаиновых войнах восьмидесятых - засилье тюрем, реабилитационных центров, особняков с видом на океан, изъятых за неуплату кредитных взносов, роскошных яхт в сухих доках. Народ, совсем как в послевоенной Германии, толпами валил в Южную Америку, бросая автомобили, дома и произведения искусства. Деньги и золото замуровывали в стены или закапывали меж корней приметных деревьев. С одной-единственной партией "снежка", тянущей на сотню миллионов долларов, тонкости контрабанды доросли до статуса сугубо флоридского тайного знания. От дорогущих самолетов и катеров избавлялись после первого использования. Когда таможенники стали пичкать "глотателей" слабительным, умельцы додумались зашивать "снежок" им в ляжки. Казалось, ничего нового изобрести уже невозможно.
Вот тут-то на сцене и появились брошенные особняки.
Контрабандисты присматривали особнячок на океанском берегу, непременно с собственным причалом, и внедряли в него "кротов". На роль "кротов" выбирались супружеские пары; их задачей было прожить в особняке около года. "Кротам" предоставляли яхту, наказывали почаще на ней плавать и не беспокоиться о расходах. От "кротов" требовалось только одно: не выделяться среди соседей и ждать приезда "дядюшки". Яхта с "дядюшкой" и "кротами" отчаливала на закате, а возвращалась после наступления темноты, причем сидела гораздо ниже ватерлинии.
Гладко было на бумаге… Ни одна пара "кротов", что выбирали Дерзкие Диас, не могла продержаться и года, даже ценой собственных жизней. От денег и наркоты у "кротов" крышу сносило, они начинали скандалить на глазах у соседей. Диасы пытались задействовать местные дарования - гринго - но результаты были те же, разве только на лужайках вопили по-английски. На раскрутку одного дома пошли сотни тысяч долларов - и всё коту под хвост. Денежки пропали в ходе одного-единственного инцидента, который травмировал всю округу и не оставил у Диасов сомнений: каждый шаг кротовьей пары впредь следует контролировать. Диасы были сыты по горло. Только за последний год имели место пять безобразных сцен и одна попытка утопления в бассейне. Стало известно, что Хосе и Хуанита Сербеса и двух суток не продержались; впрочем, решение у Дерзких Диас уже созрело.
Зеленый "ягуар" направлялся из Сент-Питерсберга в Тампу. Вот он проехал высшую точку моста Гэнди-Бульвар. Старый мост Гэнди, закрытый для транспорта, благодаря рыбакам переживал вторую молодость. С берега красным неоном мигала вывеска "Мизенер марина" - и дробилась в неспокойной вечерней воде.
В "ягуаре" ехали трое - водитель, пассажир на переднем сиденье и пассажир на сиденье заднем.
- Как по-твоему, что делать со старым Гэнди - снести или оставить для любителей трусцы? - спросил пассажир на переднем сиденье.
- Я не любитель трусцы, - отвечал водитель.
- Не увиливай - отвечай, когда спрашивают.
- Пускай стоит - есть не просит.
- Убери-ка руку из окна. Вообще окно закрой!
- А что, холодно? - съязвил водитель.
- Нет. Просто не хочу, чтоб ты условные знаки подавал легавым да другим водилам. - В ребра водителя уперся шестидюймовый ствол "магнума".
- Ребята, вы обознались. Я - страховой агент. Вон хоть в бумажник загляните. Или в бардачок.
Водитель и впрямь с виду был типичный страховой агент. Волосы черные, аккуратно подстриженные и зализанные. Вообще он походил на грубо сработанную копию Берта Ланкастера. Легкая россыпь угрей только добавляла этой копии того, чего не хватало оригиналу - простоты, к которой тянутся люди. Рост - шесть футов, вес - сто восемьдесят фунтов. Рукава белой оксфордской рубашки (в настоящий момент мокрой от пота) закатаны по локоть, на шее идиотский галстук, весь в дельтапланах.
- Заткнись, Трясогузка. Ты нам пятьдесят штук задолжал. Снежок-то паленый оказался. За дураков нас держишь? Думаешь, у нас в Опа-Лока некому качество товара проверить? Пятьдесят штук скрысятничать - это на вышку тянет.
- У меня дети! У меня жена! Да перетряхните бумажник, если не верите. Вы ошиблись. Вы меня с кем-то спутали… Послушайте, я буду нем как рыба. Я и так от страха чуть живой. Отпустите меня, ладно - мне этого для счастья достаточно.
- Держи карман!
- Я дам вам пятьдесят тысяч. У меня есть.
- Засунь их знаешь куда? Дело не в бабках - наш босс не стал бы так мелочиться. Дело в том, что ты обидел нашего босса. Он хочет, чтоб ты прекратил своим присутствием воздух портить. Давай договоримся. Ты не суетишься, а мы за это не делаем тебе бо-бо. Просто пустим пару пуль в затылок. Ты и не почувствуешь. А будешь на нервы действовать - прострелим тебе коленки, а потом на кусочки изрежем. Мало не покажется.
Мост остался позади.
- Сбавь до тридцати пяти в час и держись на левой полосе, - велел пассажир.
- Нам налево? - осведомился водитель.
- Не налево, а не хочу, чтоб ты с машиной припаркованной или со столбом поцеловался. А то больно уж ты энергичный. Думаешь, я не знаю, какие у тебя мыслишки крутятся? Небось прикидываешь, как бы во что врезаться, чтоб я о лобовое стекло ударился и пушку выронил. Пойми: если со мной и прокатит, сзади-то еще Лу остается.
Водитель оглянулся. Лу, до сих пор не проронивший ни слова, скроил улыбку. С его места было очень удобно стрелять в водителя, да и автоматический пистолет сорок пятого калибра он держал наготове…
- Был уже у нас такой умник, - продолжал тот, кто сидел впереди. - Хотел в столб въехать. Да старина Лу его маневр мигом просек и продырявил беднягу на раз-два. Мы его положили физией вниз, чтоб дыру спрятать. Когда любопытные набежали, мы давай орать "Вызывайте скорую!". Зеваки только и увидели, что парня в луже крови. Не бог весть какая редкость - кровь при ДТП. Пока санитары его перевернули, да пока дотяпали, что рана огнестрельная, нас и след простыл. Понял, к чему я веду? Мы с Лу по-любому тебя опередим, вот к чему.
Водитель поежился.
- Я же вам объясняю, вы обознались. Не того взяли. У меня семья, дети!
- Ты нам тут театр одного актера не устраивай, - процедил пассажир с "магнумом" и плотнее прижал дуло к ребрам водителя. - Нас, Трясогузка, этим не проймешь.
- Вы знаете, какая это модель "ягуара"? - спросил водитель.
- Чего?
- Я говорю, вы знаете, какая это модель "ягуара"?
- Откуда нам знать! Это ведь твоя машина.
- Верно, моя.
Впереди уже мигали огни бульвара Уэст-Шор.
- Заткнись, - велел пассажир с "магнумом", начиная злиться.
- Лучше бы вы меня в свою машину затолкали, чем в мою вламываться. Вы же не в курсе насчет этого "ягуара".
- Сказано: заткнись!
Водитель повернулся направо и уставился грубияну прямо в глаза. Тот успел здорово разозлиться, но по спине его почему-то забегали мурашки.
- Ты чего? Смотри давай на дорогу!
Водитель молчал. Он смотрел на своего мучителя в упор, но боковым зрением видел всё, что надо. Он слегка крутанул руль влево, улыбнулся и с нежностью констатировал:
- Здесь только одна подушка безопасности.
Когда по ушам пассажира с "магнумом" полоснул гудок, до бетономешалки, шедшей в лоб, оставалось всего несколько футов.
Слова "Зря ты называл меня Трясогузкой" стали последними, что он услышал в своей жизни.
Пассажир с "магнумом" протаранил лобовое стекло и врезался лбом в решетку радиатора бетономешалки. Лу, ехавший на заднем сиденье, последовал за своим напарником, но прошел в проделанную им дыру только наполовину. Клокотанье в груди - вместо стонов, рваные раны - поверхностные, внутренние повреждения - несовместимые с жизнью.
Водитель "ягуара" очнулся, тряхнул головой, чтобы вернуть ясность мысли. Отодвинул сдутую подушку безопасности. Белая рубашка была заляпана кровью. Он быстро удостоверился, что кровь чужая.
- Как хотите, ребята, а с кокаином пора завязывать, - вздохнул он.
К "ягуару" спешили полицейские. Водитель заплакал. Его попросили успокоиться - сейчас, дескать, мы вас вытащим, ничего, что дверь заклинило. Водитель поднял на полицейских полные слез глаза и всхлипнул:
- Они меня похитили!