Перевод Владислава Женевского
Келли Армстронг
Похищенная
Маме – за то, что подарила мне первую в моей жизни
писательскую тетрадку… надеясь когда-нибудь увидеть ее заполненной
Хотелось бы поблагодарить:
Моего литературного агента Хелен Хеллер,
настоящую волшебницу.
Сару Мэнджис из американского
издательства «Викинг» – за то, что никогда не жалеет для меня трудов и времени.
Анну Коллинз из канадского «Рэндом Хауз»
– за бесценные советы.
Антонию Ходжсон из британского «Тайм
Уорнер» за непрекращающуюся поддержку.
Бев Ирвин за профессиональные
консультации по медицинским вопросам.
И наконец, моих родных – за то, что
всегда дают мне возможность укрыться в писательской келье и не обижаются, если я
ворчу, заметив их на своей территории.
Он ненавидел лес: хаотичное сплетение
деревьев и кустарников, извечную темноту и сырость, гнилостный запах отмершей растительности,
смрад разлагающихся трупов животных. Все здесь умирало, даже живые еще твари;
они непрерывно ищут себе пропитание, но их самих от медленного погружения в
небытие отделяет всего один неверный шаг. Скоро и его тело станет очередным
источником зловония. Может, его похоронят, может – оставят просто так, на
радость пожирателям падали, и его смерть отсрочит их собственную еще на день.
Сегодня он умрет. Это знание возникло не из решимости самоубийцы, не из
отчаяния приговоренного – он просто знал, что через несколько часов перейдет из
этого мира в иной. Здесь, в зловонном, сумрачном, промозглом аду, его ждет
гибель.
Нет, сам он не искал смерти. Была бы
возможность спастись, он не упустил бы ее. Он сделал все, что мог: несколько
дней планировал побег, берег силы, заставлял себя принимать пищу и спать. А
потом сбежал, что удивило его самого, так как в глубине души он никогда не верил
в успех этой затеи. Впрочем, она и провалилась, присутствовала лишь видимость
успеха; словно растаял мираж в пустыне, только мираж обратился не в песок и
солнце, а в сырость и мрак. Вырвавшись из комплекса, он попал в лес, однако не
утратил надежды и кинулся бежать дальше. Бежать, бежать… Тщетно. И сейчас на
него шла охота.
Доносился лай собаки, стремительно
идущей по следу. Наверное, можно как-то ее одурачить, но как? Он знал, как уйти
от преследования в городе, ибо там родился и вырос; знал, как стать практически
невидимым, как придать своей внешности столь заурядный вид, что люди будут
смотреть прямо на него и ничего особенного не замечать. Знал, как правильно
здороваться с соседями по многоэтажке – молча, не поднимая глаз, приветствовать
их коротким кивком; если станут наводить справки о жильцах из квартиры 412,
никто ничего сказать не сможет. Кто обитает там – пожилая пара, молодая семья,
слепая девушка? Просто не будь настолько вежлив или груб, чтобы бросалось в
глаза, – и растворишься в море индивидов, которых волнует лишь собственная
персона. Да, в городе он человек-невидимка. А в лесу? Последний раз он
выбирался на природу, когда ему было десять лет. Родители отчаялись сделать из
него туриста, и пока братья и сестры ходили в походы, он оставался дома, с
бабушкой. Так что здесь он беспомощен, как младенец. Собака в конце концов
догонит его, а охотники прикончат.
– Ты ведь все равно не станешь мне
помогать? – задал он мысленный вопрос.
Киона – дух, наставлявший его, –
ответила не сразу, хотя он ощущал ее присутствие где-то на задворках сознания.
Она заявила о себе, когда он был ребенком и даже говорить не умел, а теперь
вдруг отдалилась.
– А ты этого хочешь? – проронила она
наконец.
– Не станешь, даже если и хочу. Ты сама
к этому стремишься – чтобы я присоединился к тебе. Поэтому и не станешь им
мешать.
Собака радостно залилась – чем ближе она
подбиралась к добыче, тем звонче становился лай. Донесся чей-то окрик.
Вздох Кионы прошелестел в его голове,
будто легкий ветерок.
– Чего ты от меня хочешь?
– Как выбраться из леса?
Снова молчание, снова крики охотников.
– Туда, – сказала она.
И он понял, какое направление имелось в
виду, хотя видеть ее не мог в принципе. Аями, духи-предки шаманов, реальны и
материальны, но формы не имеют. Тому, кто не шаман, объяснять бесполезно, а для
любого шамана это понятие столь же естественно, как понятия воды и неба.
Он свернул налево и побежал дальше.
Ветки хлестали по лицу, по обнаженной груди и рукам, оставляя рубцы, как на
теле бичующегося. Мелькнула мысль: «А ведь и вправду, я сам виноват». Какая-то
его часть требовала остановиться, сдаться. Но он просто не мог, не желал
отказываться от борьбы за жизнь. Его по-прежнему манили простые человеческие
удовольствия: булочки с маслом и клубничным джемом в кафе, крайний слева столик
на балконе второго этажа, ласковые солнечные лучи, потрепанный детектив в одной
руке, кружка кофе – в другой; с оживленной улицы раздаются веселые крики, смех…
В сущности, глупо; Киона только бы хмыкнула. Да, она ревновала ко всему, чего
не могла с ним разделить, что привязывало его к физическому телу. Он хотел к
ней присоединиться, только не сейчас. Не сейчас… И поэтому продолжал бежать.
– Помедленнее, – напомнила о себе Киона.
Он будто не слышал.
– Сбавь темп, – повторила она. –
Переходи на шаг.
Он не слушал ее.
Ярость Кионы полыхнула в его мозгу,
словно огненная вспышка: ослепила, обожгла – и притихла, готовая в любую
секунду снова воспламениться. Звуков лая уже не слышалось, но лишь из-за того,
что кровь слишком сильно стучала в висках. Легкие горели изнутри, будто с
каждым вдохом он глотал жидкий огонь. Однако ему без особого труда удавалось
превозмогать эту муку – он умел игнорировать веления тела, начиная от вожделения
и голода и кончая болью. Оно было всего лишь механизмом, предназначенным для передачи
вещей вроде клубничного джема, смеха и солнечного света прямиком в его душу.
Теперь же, после стольких лет безразличия к собственному телу, он ждал, что оно
подскажет, как спастись – но тело не знало. Где-то позади раздался лай. Это
кажется, или звук стал громче?..
– Забирайся на дерево, – подала голос
Киона.
– Я боюсь не собак, а людей.
– Тогда притормози, измени направление.
Сбей их со следа. Ты бежишь по прямой линии. Не торопись.
Однако он не мог замедлиться, потому что
чувствовал – опушка совсем близко, по-другому и быть не могло. Единственный
шанс на спасение – добраться до нее раньше собак. Превозмогая боль, он собрал
остатки сил и рванул вперед.
– Не беги! – закричала Киона. – Осторо…
Левой ногой он наткнулся на кочку,
рефлекторно выбросил правую – и не нашел для нее опоры. Прямо под ним, на дне
небольшого оврага с размытыми водой склонами, текла река. Он кувырком полетел
вниз, судорожно пытаясь сообразить, как приземлиться без травм – и тело вновь
подвело его. Едва он рухнул на гальку, сзади ликующей песнью прозвучал лай. Его
барабанные перепонки едва не лопались. Перекатившись на спину, он увидел на
краю оврага трех собак – гончую и двух массивных сторожевых. Гончая подняла
голову, затявкала, и через мгновение двое других прыгнули.
– Уходи! – завопила Киона. – Скорей!
Нет! Рано! Он изо всех сил противился
порыву отделить душу от тела – свернулся в клубок, словно так можно было ее
удержать. На периферии зрения мелькнуло собачье брюхо. Один из псов упал на
него, выбив из легких остатки воздуха. В предплечье вонзились зубы, вырвали
кусок плоти. А потом он взмыл вверх. Киона вытащила его из агонизирующего тела.
– Не оглядывайся, – вымолвила она.
И, разумеется, он оглянулся, потому что
должен был это видеть. Там, внизу, остались собаки. Гончая по-прежнему
топталась на краю обрыва, подвывая в ожидании людей. Двое других времени даром
не теряли – разрывали тело на куски, и во все стороны брызгала кровь.
– Нет, – застонал он. – Нет!
Киона пыталась утешить его поцелуями,
ласковым шепотом, молила отвести взгляд. Но избавить его от мук у нее не
получилось. Страдание причиняли не клыки собак, а горе и боль невосполнимой
утраты. Все кончено. Все.
– Если бы только я не споткнулся, если
бы бежал быстрее…
Киона повернула его голову, и взору
открылась панорама леса. Море листвы, раскинувшееся на огромном пространстве,
лишь где-то вдали упиралось в шоссе, и отсюда автомобили казались крохотными букашками.
Он снова взглянул на свое тело – бесформенное нечто из крови и костей. Из леса
вышли люди, однако он не обратил на них внимания. Это уже не важно. Ничего уже
не важно. Он обернулся к Кионе и позволил унести себя прочь.
– Готов, – бросил Такер Матасуми,
поджидавшему его у поста охраны в тюремном блоке, и принялся соскабливать грязь
с ботинок. – Собаки добрались до него раньше нас.
– Я же сказал, что мне он нужен живым.
– А я вам ответил, что для этого нам
требуется больше гончих. Ротвейлеры предназначены для охраны, а не для охоты.
Гончая всегда дождется охотника, а ротвейлер тут же примется убивать: ничего
другого он просто не умеет делать. – Такер снял ботинки и поставил их на
коврик, строго параллельно стене, заправив шнурки внутрь. После этого достал
точно такую же, только чистую пару, и принялся натягивать на ноги. – По-моему,
нам от этого ни холодно, ни жарко. Парень и так был задохлик. Слишком
слабенький. Пользы от него никакой.
– Шаман, – возразил Матасуми, –
необязательно должен быть олимпийским чемпионом. Их способности лежат в сфере
психики.
Такер фыркнул.
– Знаете, психические способности не особенно-то
помогли бедолаге против собак. От него остался ошметок не больше моего кулака.
Матасуми направился к выходу, но тут
кто-то распахнул дверь и угодил ему прямо по подбородку.
– Упс, – хмыкнул Уинслоу с довольной
улыбкой. – Извини, старик. И почему в них окошечек не делают?
Мимо протиснулась Бауэр:
– Где шаман?
– Он… не выжил.
– Собаки постарались, – добавил Такер.
Бауэр покачала головой и зашагала
дальше. Охранник придержал для нее внутреннюю дверь, затем вместе с Уинслоу
двинулся следом. Замыкал цепочку Матасуми. Такер остался на посту – вероятно,
чтобы устроить взбучку тем, по чьей вине шаману удалось сбежать. Впрочем,
поинтересоваться у него никто и не подумал. Такие подробности их не касались,
для этого существовал Такер.
Следующая дверь была сделана из толстой
стали. Бауэр остановилась перед миниатюрной видеокамерой: лазерный луч
просканировал сетчатку ее глаза. Над дверью вспыхнула зеленая лампочка. Другая
оставалась красной, пока Бауэр не взялась за удлиненную ручку, и сенсор не
распознал рисунок ее ладони. Загорелся второй зеленый огонек. Она открыла дверь
и вошла, за ней последовал охранник. Уинслоу тоже переступил через порог.
Матасуми вытянул руку, однако не успел его остановить. Взвыла сирена, замигало
освещение. Из дальнего коридора донесся синхронный топот полудюжины ботинок со
стальными каблуками. Матасуми схватил рацию, лежавшую на столе.
– Отзывайте охрану. Это всего лишь
мистер Уинслоу. Да, опять.
– Слушаюсь, сэр, – раздался из динамика
искаженный голос Такера. – Если вам не трудно, напомните мистеру Уинслоу, что
каждое успешно выполненное сканирование сетчатки и ладони позволяет пропустить
лишь одного сотрудника за раз, плюс один сопровождаемый.
Они оба знали, что Уинслоу в подобных
напоминаниях не нуждается, поскольку сам и спроектировал систему безопасности.
Матасуми нажал на кнопку отбоя.
– Извини, старик, – ухмыльнулся Уинслоу.
– Я просто проверил, как работают сенсоры.
Он шагнул назад, к сканеру сетчатки.
Компьютер признал его, загорелась зеленая лампочка. Он взялся за ручку: замигал
второй огонек, и дверь открылась. Матасуми мог, по примеру охранника, пройти и
просто так, но вместо этого подождал, пока дверь закроется, и выполнил все
процедуры безопасности по новой. Возможность свободного прохода второго
человека была заложена в систему, чтобы сотрудники могли самостоятельно
переводить заключенных из блока в блок – один заключенный на каждого члена
персонала. «Надо напомнить Такеру, чтоб внушил эту мысль охранникам, – подумал
Матасуми. – Раз у каждого из них есть право доступа, пусть пользуются им по правилам,
а не так, как им удобнее».
За защитной дверью открывался внутренний
коридор, по обе стороны которого, как в гостинице, располагались комнаты.
Обстановка каждой состояла из двуспальной кровати, небольшого столика, двух
стульев и обособленной уборной. О роскоши, конечно, говорить не приходилось, но
здесь было просто и чисто – максимальный уровень комфорта для путешественников,
не располагающих средствами. Впрочем, обитатели этих комнат не могли себе
позволить и пешей прогулки: двери отпирались только снаружи.
Комнаты отделяла от прохода стена из
специального стекла: долговечнее, чем стальные прутья, и уж точно приятнее на
вид. Снаружи можно было наблюдать за обитателями комнат, как за лабораторными
крысами, что и входило в первоначальный замысел. Стеклянные двери не мешали
обзору из коридора. Даже на стены ванных комнат пошел прозрачный плексиглас –
относительно недавнее усовершенствование. К нему прибегли не потому, что
наблюдателям вдруг стало любопытно, как протекают у объектов наблюдения естественные
процессы, причина заключалась в другом: некоторые объекты, обнаружив, что в
ванной все стены непрозрачные, целыми днями оттуда не выходили, лишь бы
избавиться от постоянного надзора.
На самом деле стекло наружной стены было
односторонним. По этому поводу у них даже разгорелся спор – такое устанавливать
стекло или обычное. Бауэр оставила решение за Матасуми, и он в спешном порядке
разослал своих помощников на поиски научных работ, рассматривающих
психологические эффекты от пребывания под надзором. Взвесив все за и против, он
решил, что одностороннее стекло – меньшее из зол: не видя наблюдателей, объекты
предрасположены проявлять меньше беспокойства. И ошибся. По крайней мере, в
случае с обычным стеклом объекты знали, когда за ними идет наблюдение. О слежке
они знали и сидя за односторонним – только наивный простак примет зеркало во
всю стену за простое украшение, – но вот когда она велась? В результате объекты
постоянно находились на взводе, что плачевно сказывалось на их психическом и
физическом здоровье.
Матасуми и другие прошли мимо четырех
занятых камер. Один из объектов сидел на стуле спиной к коридору, не обращая
никакого внимания на журналы, книги, телевизор, радиоприемник – все, что было
призвано как-то его развлечь; он просто отвернулся от стекла и ничего не делал.
В комплексе он провел уже примерно месяц. Другую «постоялицу» привезли сегодня
утром. Она тоже сидела на стуле, но лицом к проходу, и буравила стекло
ненавидящим взглядом. Сколько дерзости… впрочем, это ненадолго.
Тесс, помощница Матасуми, допущенная до
непосредственного участия в проекте, стояла перед камерой новоприбывшей и
делала пометки в блокноте. Увидев вошедших, она кивнула.
– Результаты есть? – спросила Бауэр.
Тесс поглядела на Матасуми, адресуя
ответ ему:
– Пока нет.
– Не может или не хочет? – уточнила
Бауэр.
Еще один короткий взгляд на Матасуми.
– По всей видимости… полагаю…
– Что же вы полагаете?
Тесс сделала глубокий вдох:
– Судя по ее поведению, будь она
способна на большее, она бы церемониться не стала.
– Значит, не может, – вставил Уинслоу. –
Нам нужна ведьма из Шабаша. И зачем только мы связались с этой…
Бауэр не дала ему договорить:
– Мы «связались» с ней, потому что она якобы
обладает огромной силой.
– Так говорит Катцен, – возразил
Уинслоу. – Вы, может, ему и верите, а я нет. Колдун он там или кто, но он
полный засранец. Вместо того, чтобы помогать нам ловить этих чудиков, он просто
указывает, где искать их, и отсиживается в теплом местечке, – а наши парни
рискуют собой. И ради чего? Ради вот этого? – Он ткнул пальцем в сторону
узницы. – Еще одна ведьмочка, от которой никакого толку. Если будем слушать
Катцена, упустим что-нибудь действительно стоящее.
– Вроде вампиров и оборотней? – Губы
Бауэр сложились в еле заметную усмешку. – Ты злишься на Катцена, потому что, по
его словам, их не существует.
– Вампиры, оборотни… – пробубнил
Матасуми. – Мы стоим на полпути к разгадке тайн невообразимой психической мощи,
истинной магии. Мы можем раздобыть себе колдунов, некромантов, шаманов, ведьм –
любой мыслимый сосуд для магической энергии… Нет, ему понадобились твари,
которые сосут кровь и воют по ночам на луну. Мы проводим серьезное научное
исследование, а не гоняемся за барабашками.
Уинслоу встал лицом к Матасуми,
возвышаясь над ним на добрых шесть дюймов.
– Нет, старик, это ты у нас проводишь
«серьезное научное исследование». Сондра ищет свой Грааль. А я этим занимаюсь
ради удовольствия. И деньги на наш маленький проект идут тоже от меня, так что
если я говорю, что мне нужен оборотень, вам лучше изловить его и дать мне
возможность поохотиться.
– Если хотите поохотиться на оборотня,
попросите, чтобы компьютерщики вставили парочку в эти ваши любимые видеоигры.
Нам неоткуда взять то, чего не существует в природе.
– О, мы непременно отыщем для Тая
какую-нибудь дичь, – пообещала Бауэр. – Не найдем монстров, так попросим
Катцена вызвать демона.
– Демона? – обрадовался Уинслоу. – Было
бы круто.
– Еще как, – тихо обронила Бауэр и
открыла дверь в комнату, где прежде жил шаман.
– И вы всерьез в это верите? – раздался
голос над моим плечом.
Я перевела взгляд на соседа по креслу: мужчина
лет за сорок, в деловом костюме, при ноутбуке; на безымянном пальце полоска
бледной кожи – там, где недавно было обручальное кольцо. Надо же, как умно
придумано. Законспирировался, называется.
– Не читайте вы это дерьмо, – продолжил
он, щеголяя потемневшими от кофе зубами. – От таких вещей мозги разжижаются.
Я кивнула, вежливо улыбнулась, а про
себя пожелала, чтобы он свалил куда подальше… насколько это возможно на борту
самолета, летящего на высоте нескольких тысяч футов. Затем я вернулась к
распечаткам с сайта believe.com.
– Здесь что, и вправду про оборотней
написано? – не отставал мой сосед. – С клыками, типа, и с шерстью? Майкл
Лэндон, «Я был тинейджером-оборотнем»?
– Майкл… кто?
– А, это из одного старого фильма. Его
до моего рождения сняли. На видео смотрел.
Снова вежливый кивок, снова попытка
вернуться к работе – уже не вполне вежливая.
– Неужели это правда? – все зудел сосед.
– Кто-то торгует информацией о волках-оборотнях? Оборотнях!.. Да кому нужна
такая хрень?
– Мне, например.
Он осекся, его палец застыл над моими
бумагами. Бедняга явно пытался убедить себя, что человек может верить в
оборотней и не быть при этом полным шизиком – по крайней мере, когда этот
человек представляет собой молодую особь женского пола и гарантированно
просидит в соседнем кресле ближайший час. Я решила прийти ему на выручку.
– Ну да, – защебетала я, изображая
безмозглую блондинку, – оборотни сейчас в моде. Вампиры – вчерашний день.
Готика, фу! Вот мы с друзьями как-то попробовали, и я покрасила волосы в черный
цвет, а они взяли и позеленели!
– То есть… вы хотите…
– Позеленели! Можете себе представить? А
какую одежду они носят? Гадость! Ну и вот, тут Чейз говорит: а как насчет
оборотней? Он что-то такое слышал об одном клубе в Майами. Мы связались с этими
ребятами, и они сказали, что вампиры уже вышли из моды. Сейчас все тащатся по
оборотням. Мы с Чейзом к ним поехали, они нам дали костюмы – шкуры, накладные
зубы и всякое такое. Ну вот, мы все это на себя напялили, закинулись дурью – и
бац, мы оборотни!
– Э, в самом деле? – Он зыркал туда-сюда
глазами, не зная, как от меня отделаться. – Что ж, я…
– Ну, мы бегали, прыгали, выли, а потом
устроили охоту, и один из ребят поймал кролика. Да, я знаю, это очень
неприятно, но мы очень проголодались, и у крови такой запах был…
– Прошу прощения, – перебил меня сосед,
– мне нужно в уборную.
– Конечно-конечно. Что-то у вас
нездоровый вид. Наверное, воздушная болезнь. Табби, моя подружка, тоже вечно от
нее мучается. Надеюсь, вам полегчает, потому что я как раз хотела сделать вам
приглашение. В Питсбурге, если не знаете, тоже есть клуб оборотней. Сегодня у
них Большой Сбор Стаи. Меня там Чейз будет ждать. Он вроде как мой парень, но
вообще-то любит и девочек, и мальчиков. Такой милашка! Думаю, вам он
понравится.
Мужчина что-то промямлил и шмыгнул в
проход между креслами. Такой скорости как-то не ожидаешь от человека, который,
судя по внешности, после школы передвигался не иначе как прогулочным шагом.
– Погодите, вот я вам еще про Большой
Сбор расскажу! – крикнула я ему вслед. – Это так круто!
Он не возвратился и через десять минут.
Вот ведь досада, что делает с людьми воздушная болезнь.
Я вернулась к чтению. Сайт believe.com специализировался на продаже информации о
паранормальных явлениях – этакий eBay, только со
сверхъестественным душком. Как-то жутковато становится от мысли, что такие
сайты существуют. Вдвойне неприятно, что они еще при этом и процветают: на believe.com выделили целую категорию под обломки «летающих
тарелок», и на тот момент в ней было представлено триста двадцать лотов. А вот
оборотни такой чести не удостоились. Их втиснули в категорию «Зомби, оборотни и
прочие демонические явления». Прочие демонические явления? На «демонические» я
немного обиделась. Может, согнав того бедолагу с его кресла, я поступила
некрасиво, но ничего демонического в этом точно не было. «Прочее демоническое
явление» просто вышвырнуло бы его через аварийный люк. А у меня и желания
такого не возникало.
Да, я оборотень – уже почти двенадцать
лет, с двадцатилетнего возраста. В отличие от меня, большинство оборотней
такими рождаются. Правда, способность менять форму развивается у них только к
достижению половой зрелости. Ген оборотничества передается от отца к сыну, и
дочерям тут рассчитывать не на что. Женщина может стать такой единственным
путем – получить укус оборотня и после этого выжить, что, в общем-то, редкость
– говоря не об укусах, а о выживших. Я сохранила жизнь главным образом потому,
что меня приняли в Стаю. Название говорит само за себя – это социальная
структура, по устройству напоминающая волчью стаю. За ней закреплена
определенная территория, во главе ее стоит альфа-самец*, все члены связаны
кодексом жестких правил. Первое из них – людей можно убивать лишь в случае
крайней необходимости. Когда на нас нападает жор, мы наведываемся в ближайшую
забегаловку, как и все. Оборотни, не относящиеся к Стае (мы их называем
дворняжками), едят человеческое мясо, потому что не умеют и не хотят
контролировать естественную жажду охоты и убийства, а люди – самая
распространенная дичь. Оборотни из Стаи охотятся на оленей и кроликов. Да,
малыши Бемби и Тампер** не раз становились моими жертвами, и я их пожирала.
Иногда мне приходит в голову, что многих это шокирует сильнее, чем людоедство,
– ведь все возможно в мире, где собака, выброшенная из машины, становится большей
сенсацией, чем убитый ребенок. Однако я отвлеклась.
--------------
сноска-------------------------
* Альфа-самец (в биологии) – мужская
особь, которая занимает лидирующее положение в стае; вожак.
** Очаровательные олененок Бемби и
кролик Тампер – главные герои легендарного мультфильма «Бемби», выпущенного
студией Уолта Диснея в
-------------------------------------------------
Как член Стаи я жила с Альфой, Джереми
Данверсом, и Клейтоном Данверсом, его приемным сыном (он же телохранитель, он
же второй по старшинству в Стае), по совместительству моим партнером, любовником
и проклятием... В общем, сложная ситуация, но дело не в этом. Итак, как и у
всех в Стае, у меня были определенные обязанности. Одна из них – постоянно
прочесывать Интернет на случай, если какой-нибудь дворняга станет привлекать к
себе нежелательное внимание. И believe.com входил в
число сайтов, которые я проверяла регулярно, хотя чаще всего оно того не стоило
– так, пробежать глазами и забыть. В прошлом феврале пришлось провести
небольшое расследование в Джорджии: не то чтобы мы столкнулись с серьезной
угрозой, просто штат Нью-Йорк на целую неделю оказался во власти снежной бури,
и всякое место к югу от него казалось чуть ли не раем.
Однако с объявлением, которое я
прочитала во вторник, все было по-другому. Оно настолько меня встревожило, что
я немедленно связалась с продавцом и договорилась о встрече в Питсбурге.
Пришлось выждать три дня до пятницы, поскольку я ничем не хотела выдавать своей
обеспокоенности.
Объявление звучало так: «Оборотни.
Продается ценная информация. Только для тех, кто действительно верит. Убийства
двух бездомных в Финиксе в 1993 и 1994 годах. Вину свалили на бродячих собак.
Глотки разорваны. Тела частично объедены. Возле второго тела найден огромный
отпечаток собачьей лапы. Остальные следы затерты (вот ведь аккуратные
собачки!). Зоолог определил, что отпечаток оставлен необычайно крупным волком.
Полиция проверила местные зоопарки и пришла к выводу, что эксперт ошибся.
Третья жертва была проституткой. Сказала соседке по комнате, что ее сняли на
всю ночь. Тот же почерк, что и в двух предыдущих случаях. Соседка показала
полиции отель, в котором жертва снимала номер. В номере обнаружены следы крови,
которые явно кто-то пытался скрыть. Полиции не хотелось рассматривать версию об
убийце-человеке. Решили, что третья жертва убита подражателем. Дело остается
открытым. Все подробности освещались в прессе. Проверьте «Аризона Рипаблик».
Дальнейшая информация у продавца. Представителям прессы добро пожаловать».
Очаровательная история – и до последнего
слова правдивая. Джереми сам взял на себя обязанность просматривать прессу на
предмет особо жестоких убийств и других признаков деятельности оборотней. В
«Аризона Рипаблик» он наткнулся на статью о втором убийстве. О первом газеты
даже не писали: мертвый бомж – это на новость не тянет. Я отправилась
разбираться и прибыла слишком поздно, чтобы предотвратить третье убийство, но
как раз вовремя, чтобы не допустить четвертого. Теперь провинившийся дворняжка
покоится в пустыне под шестью футами песка. В Стае не любят тех, кто губит
людей.
Мы опасались не полицейского
расследования. Насколько мне известно, детективы из отдела по расследованию
убийств – народ неглупый, они-то наверняка знают, что оборотней не существует.
Если они находят обезображенный труп и следы собачьих зубов – значит, виновата
бешеная собака. Если улики указывают на человека, детективы подозревают
убийцу-психопата. Если и того, и другого поровну, они ищут психопата с собакой
или приходят к выводу, что место убийства навестил бродячий пес. Никогда не еще
не бывало, чтобы при виде объеденного тела, звериных следов и собачьей шерсти
они воскликнули: «Господи, да это ведь оборотень!» Даже придурки, которые в оборотней
все-таки верят, ожидают от нас вовсе не таких злодеяний. Нет, они ищут
полулюдей, получудовищ, которые воют на луну, крадут детей из колыбелек и
оставляют следы, магическим образом преображающиеся из отпечатков лап в
отпечатки ног. Меня больше беспокоило, какими именно сведениями располагал
неизвестный продавец.
Еще один повод для тревог - упоминание о
представителях прессы. Почти все объявления на believe.com
заканчивались предупреждением: «Представителям прессы просьба не беспокоиться».
Хотя продавцы делали вид, будто тем самым хотят уберечь достоверную информацию
от лживых бульварных газетенок, на самом деле их пугало, что может отыскаться
какой-нибудь толковый журналист, который выведет лжецов на чистую воду.
Отправляясь на расследование подобных случаев, я всегда выдавала себя за
представителя общества по исследованию паранормальных явлений. Теперь, однако,
ничто не мешало мне примерить личину журналиста. Строго говоря, это и была моя
настоящая профессия, хотя обычно специализировалась я на другом материале –
писала для различных изданий статьи о политической жизни Канады, в которой
демоническим явлениям не место (правда, эта теория неплохо бы объяснила, откуда
взялись неоконсерваторы).
В Питсбурге я поймала такси,
зарегистрировалась в отеле, оставила вещи в номере и направилась на встречу. Мы
с продавцом – некой мисс Винтербурн – условились, что я буду ждать у кафе «Чай
на двоих». Такое название ему подходило идеально: маленькое вычурное
заведеньице, где в обед можно выпить чаю и слегка перекусить. Стены из беленого
кирпича с пастельным орнаментом, антикварные чайнички на подоконниках,
миниатюрные столики, льняные скатерки, кованые стулья… Кто-то очень потрудился,
чтобы сделать это место до тошноты миленьким – но при этом в окне красовался
кусок картона, на котором было от руки написано, что здесь подают «кофе,
эспрессо, латте и другие напитки на кофейной основе».
Мисс Винтербурн заверила меня, что будет
у кафе в половину четвертого. Я добралась до места в три тридцать пять,
заглянула внутрь. Оказалось, что меня никто не ждал, поэтому я предпочла
вернуться на улицу. Почему-то человек, околачивающийся возле подобных
заведений, сразу начинает привлекать внимание (с обычными кофейнями все
по-другому). Через несколько минут посетители принялись на меня глазеть. Потом
вышла официантка и спросила, может ли она чем-нибудь мне помочь. Я ответила,
что у меня здесь назначена встреча – на случай, если меня приняли за бродяжку,
выпрашивающую себе объедков с кухни.
В четыре ко мне приблизилась молодая
женщина и, встретив мой взгляд, улыбнулась. Она была не очень высокой – ниже
меня на полфута, а мой рост пять футов десять дюймов. На вид лет двадцать с
небольшим. Длинные вьющиеся волосы каштанового оттенка, правильные черты лица,
зеленые глаза. Таких женщин обычно называют «хорошенькими» – не сказать, что
красавица, но о безобразии тоже говорить не приходится. На ней были
солнцезащитные очки, шляпка с широкими полями и легкое платье, красиво
облегающее фигуру из тех, какие обожают мужчины и ненавидят женщины – эти
приятные округлости в эпоху Дженни Крэйг и «Слим-фаст»* объявлены вне закона.
-------------- сноска
-------------------------
* Дженни Крэйг (р. 1932) – культовая
фигура в американском фитнесе. В
-------------------------------------------------
– Елена? – заговорила она грудным
контральто. – Елена… Эндрюс?
– Э… да, – откликнулась я. – Мисс
Винтербурн?
Она снова улыбнулась.
– Нас таких двое. Меня зовут Пейдж. Моя
тетя скоро подойдет. Что-то вы рано.
– Нет, – бросила я, одарив ее не менее
ослепительной улыбкой. – Это вы опоздали.
Она моргнула, удивленная моей прямолинейностью.
– Разве мы договаривались не на половину
пятого?
– На половину четвертого.
– Но я думала…
Я достала из кармана распечатку нашей
электронной переписки.
– Ой, – пробормотала Пейдж. – И вправду
три тридцать. Извините меня, пожалуйста. Наверное, записала неправильно. Как
хорошо, что я догадалась прийти пораньше. Лучше позвоню тете, предупрежу ее.
Она достала из сумочки сотовый телефон,
и я отошла в сторону, чтобы не мешать ей. Правда, острый слух позволяет мне
разобрать слова приглушенной беседы на расстоянии до ста футов. Я услышала, как
женщина в трубке вздохнула, обещала как можно быстрее подойти и попросила –
предостерегла? – племянницу, чтобы без нее мы не начинали.
– Что ж, хорошо, – сказала Пейдж,
выключив телефон. – Еще раз примите мои извинения, мисс Эндрюс. Можно я буду
называть вас просто Еленой?
– Как вам угодно. Подождем вашу тетю в
кафе?
– Если честно, это не лучшее место для
подобных разговоров. Мы с тетей Рут сегодня тут пили кофе. Кормят отлично, но
здесь слишком тихо. В одном конце комнаты слышно, о чем говорят на другом. Надо
было сразу об этом подумать, но у нас небольшой опыт в таких делах.
– Как так?
Она гортанно хохотнула:
– Наверное, вам часто такое говорят.
Люди не хотят признаваться, что действительно этим занимаются. Мы-то занимаемся,
я не отрицаю. Просто это наша первая… как бы это сказать – сделка? В общем,
когда мы поняли, что с выбором заведения ошиблись, то набрали здесь холодных
закусок и отнесли в отель. Встреча состоится в нашем номере.
– Отель? – Я думала, она местная. Обычно
продавцы назначают встречи в городах, где живут сами.
– Он в нескольких кварталах отсюда, идти
недалеко. Там нас точно никто не подслушает.
В моей голове зазвенели тревожные
колокольчики. Ни одна женщина – даже мужланка вроде меня – не отправится в гостиничный
номер к незнакомым людям, если у нее в голове не пусто. Когда в фильме ужасов
героиня тащится в заброшенный дом, – после того, как все ее друзья умерли
страшной смертью, – зрители в зале всегда орут: «Не ходи туда, дура!»» Я бы на
их месте кричала: «Иди, но сначала раздобудь где-нибудь “узи”!». Одно дело –
просто двинуться навстречу опасности, другое – сделать это безоружной. К
счастью, я сильна, как Девушка-Супермен. А если сила мне не поможет, то
придется повторить трюк Кларка Кента*, только в моем случае – с клыками и
когтями. Одного взгляда на эту женщину – от горшка два вершка, младше меня на
десять лет – хватило, чтобы понять: она мне не угроза. Но, разумеется, требовалось
изобразить беспокойство, ведь именно этого от меня и ждали.
-------------- сноска
-------------------------
* Кларк Кент – настоящее имя Супермена,
легендарного персонажа комиксов и кино. Елена намекает на знаменитый мотив:
Кент сбрасывает будничную одежду и облачается в костюм супергероя.
Девушка-Супермен – его соратница.
-------------------------------------------------
– Ну… – протянула я, оглядываясь через
плечо. – Я бы предпочла разговаривать в общественном месте. Не обижайтесь,
ничего личного…
– А я и не обижаюсь, – заявила Пейдж. –
Но мои вещи остались в отеле. Давайте так: заглянем туда, и если вы не
передумаете, возьмем все, что нужно, дождемся тетю и отправимся куда-нибудь
еще. Так вас устраивает?
– Идет, – ответила я и зашагала за ней.
Старый отель, куда мы пришли, порадовал
вестибюлем размером с бальную комнату, хрустальными люстрами и лифтерами,
одетыми, как шарманщики. Номер Пейдж, второй слева от лифта, располагался на
четвертом этаже. Она открыла дверь, приглашая меня войти, но я замялась на
пороге.
– Если хотите, я подложу что-нибудь под
дверь, чтоб не закрывалась, – предложила она.
Вид у нее был самый невинный, однако от
меня не ускользнула легкая насмешка в ее голосе – видно, девица намекала на мое
преимущество в росте и силе. Даже не будь я оборотнем, я без труда ее одолела
бы. Впрочем, это вовсе не значит, что за дверью не поджидает детина с
пистолетом в лапе. Все мышцы мира не остановят пулю, летящую в лоб.
Я огляделась по сторонам и вошла. Пейдж подхватила
блокнот с журнального столика и кивнула в сторону двери, которая почти
закрылась.
– Обойдемся без этого, – буркнула я.
– Вот телефон. – Она подняла трубку,
демонстрируя мне, что гудок есть. – Хотите, поставим его поближе к вам? Думаю,
служба «девять-один-один» есть и в Питсбурге.
Понятно, теперь она издевается надо
мной. Вот овца. Наверное, одна из тех дурочек, что по ночам оставляют машину на
заброшенных подземных автостоянках, а потом хвастаются всем, какие они смелые. «Юношеский
максимализм» – подумала я, умудренная опытом своих тридцати двух лет.
Не дождавшись ответа, Пейдж заявила, что
идет готовить чай, и исчезла в соседней комнате. Я осталась в гостиной,
обстановка которой состояла из небольшого стола, пары стульев, дивана,
глубокого кресла и телевизора. За приоткрытой дверью спальни виднелись чемоданы
у стены, несколько платьев на вешалке. В прихожей три пары женских туфель.
Никаких признаков постояльца-мужчины. Пока, по крайней мере, семейка
Винтербурнов выдерживает испытание на честность. Не то чтобы я и вправду
думала, будто на меня накинется детина с пистолетом. Просто подозрительность во
мне от природы. Таковы все оборотни.
Усевшись за стол, я обозрела съестное.
Сэндвичи, печенье, выпечка. Я бы умяла все три тарелки в один присест. Вот еще
одна черта, присущая всем оборотням. Подобно большинству животных, мы большую
часть жизни заняты тремя вещами: питаемся, деремся… и, скажем так,
размножаемся. Кормежка – самая важная часть. Калории в организме оборотня горят,
как сухой хворост в костре: если постоянно не докладывать пищу, наши силы быстро
убывают. Мне приходится быть осторожной, когда я ем в обществе людей. Это
несправедливо. Парни могут уплести два «Биг Мака» за раз, и никто слова не
скажет. А если я съедаю два, на меня начинают бросать косые взгляды.
– Итак, у вас есть информация на продажу,
– начала я, когда Пейдж вернулась. – Надеюсь, этот случай не менее интересен,
чем дело об убийствах в Финиксе?
– Куда интересней, – заверила она, ставя
поднос с чашками на стол. – У меня есть прямое доказательство существования
волков-оборотней.
– Вы верите в оборотней?
– А вы разве нет?
– Я поверю во что угодно, лишь бы
журналы с моими статьями лучше от этого продавались.
– Так значит, вы не верите в оборотней?
– Ее губы сложились в раздражающую полуулыбку.
– Вы не обижайтесь, но это просто не мое.
Я пишу статьи, потом продаю их в журналы. Люди вроде вас их покупают. Причем
девяносто процентов читателей сами ни во что не верят. Это лишь безобидные
фантазии.
– Так вам удобнее, правда? Безобидные
фантазии… Да, если верить в оборотней, то придется допустить существование и
других – ведьм, колдунов, шаманов, не говоря уж о вампирах и привидениях. А там
и демоны подтянутся, и еще целый муравейник, который вам совсем не хотелось бы
разворошить.
Так. Теперь она определенно надо мной
издевается. Что, у меня на спине бумажка с надписью «Смейся надо мной»? Хотя,
может, напрасно я принимала все на личный счет. Что, если посмотреть на вещи с
ее точки зрения? Для нее все скептики были тем же, чем и она для них – жалкими
невеждами. И вот являюсь я, чтобы купить у нее информацию о мифе, в который
сама не верю, и готова поступиться своей честностью, чтобы было чем платить за
квартиру в следующем месяце. Этакая проститутка от журналистики. Кажется,
небольшую насмешку я заслужила.
– Так что же у вас за информация? – проговорила
я как можно вежливее.
Пейдж взяла с журнального столика папку
и какое-то время, поджав губы, копалась в ней. Наконец она извлекла листок
бумаги, положила передо мной. Это была фотография мужчины средних лет,
заснятого по плечи. На вид азиат, нос длинный и узкий, рот жесткий, зато глаза
большие, выразительные.
– Узнаете?
– Не узнаю, – ответила я. – Самое
обычное лицо.
– А как насчет вот этого? Уж он-то точно
не заурядный человек.
На следующем фото я увидела мужчину
тридцати с небольшим лет. Его темно-рыжие волосы были собраны в длинный
«хвостик». Тем, кому за двадцать пять, такие выкрутасы совсем не идут. Как и
большинство ему подобных, он пытался такой прической компенсировать растущую
лысину, которая делала его лоб похожим на берега залива Фанди в отлив*.
Приятное когда-то лицо утратило привлекательность и стало одутловатым.
-------------- сноска
-------------------------
* Североамериканский залив Фанди
известен рекордными приливами (до восемнадцати метров).
-------------------------------------------------
– Вот его я узнаю, – произнесла я.
– В самом деле?
– Естественно. Да ладно вам. Чтобы не
знать его, надо жить где-нибудь в Тибете. Черт, да ведь тибетские журналисты
тоже читают «Тайм» и «Ньюсуик». Он в прошлом году красовался у них на обложках раз
пять, не меньше. Тай Уинслоу. Миллиардер и по совместительству компьютерный
гений.
– Вам доводилось встречаться с ним
лично?
– Мне? Да я бы всеми руками за. Он,
конечно, прессой обласкан, но эксклюзивное интервью с Таем Уинслоу все равно
стало бы для меня большим карьерным прорывом. Я ведь так, никому не известный
репортер.
Пейдж нахмурилась, словно ответила я не
на тот вопрос, на какой надо, и продолжала держать фотографии у меня перед
глазами.
– Хорошо, тогда моя очередь задавать
вопросы, – начала я. – При чем здесь оборотни? Только не говорите, ради Бога,
что эти люди – оборотни. Так вот что вы задумали! Сначала выкладываете в
Интернете реальную информацию, потом заманиваете к себе дурочку-журналистку и
кормите ее бреднями про миллиардеров-оборотней?
– Тай Уинслоу не оборотень, Елена. Иначе
вы бы об этом знали.
– С какой… – Я покачала головой. – Вы
меня, видимо, с кем-то путаете. Как я и сообщила вам в электронном письме,
прежде мне оборотнями заниматься не доводилось. Может, и тут есть свои эксперты
– мало ли психов на свете, – но я к их числу не принадлежу.
– Вы приехали сюда не для того, чтобы
готовить материал об оборотнях, Елена. Вы журналист, однако совсем иного рода.
– Ах вот как, – фыркнула я. – Ну и зачем
же тогда, по-вашему, я здесь?
– Чтобы защитить вашу Стаю.
Я захлопала глазами. Слова комком встали
в горле. Поняв, что пауза затянулась на целых три секунды, я попыталась
заговорить:
– Мою… мою что?!
– Вашу Стаю. То есть других оборотней.
– Ага, значит я… – Я изобразила
снисходительную улыбку. – …оборотень?
Сердце колотилось так громко, что я
слышала его стук. Такое происходило со мной впервые. У кого-то моя персона
вызывала подозрения, и все же обычно дело ограничивалось общими вопросами
вроде: «А что это вы делаете в лесу ночью, а?». Однако никто еще не заявлял мне
в лицо, что я оборотень. Нормальные люди в нормальном мире не обвиняют других в
подобных вещах. Один близкий мне человек вообще видел, как я меняю обличие, но
ему удалось убедить себя, что это был плод его воображения.
– Ваше имя Елена Антонова-Майклс, –
отчеканила Пейдж. – Антонова – девичья фамилия вашей матери. Родились вы 22
сентября 1969 года. Родители погибли в автокатастрофе в 1974 году. Вы сменили
несколько приемных семей на юге провинции Онтарио, учились в Университете
Торонто, ушли с третьего курса, однако несколько лет спустя вернулись и
продолжили обучение, получив в итоге степень бакалавра в журналистике. Чем был
вызван этот длительный перерыв? Укусом. Вас укусил любовник, Клейтон Данверс.
Второе имя отсутствует. Родился 15 января 1962 года…
Остального я уже не слышала. У меня
застучало в висках, закачался под ногами пол. Я вцепилась в край стола, чтобы
не упасть, и встала. Губы Пейдж продолжали беззвучно двигаться, но мне уже было
все равно.
Внезапно что-то откинуло меня обратно на
стул, потом сдавило ноги – словно кто-то связал их веревкой. Я задергалась, но
не смогла высвободиться, и взглянула вниз. Никакой веревки.
Пейдж стала подниматься с места. Я,
сколько ни пыталась, не могла пошевелить ногами. В груди закопошилась паника… К
черту! Это какой-то фокус. Просто фокус.
– Что бы вы сейчас ни делали, – выдавила
я, – немедленно прекратите. Считаю до трех.
– Не угрожайте…
– Раз.
– …мне, Елена. В моей власти сотворить с
вами…
– Два.
– …нечто большее, чем просто…
– Три.
– …приковать вас к этому стулу.
Я врезала кулаками по днищу стола, и тот
полетел вверх. Как только давление на ноги исчезло, я одним прыжком перемахнула
через разделявшее нас пространство и прижала Пейдж к стене. Она начала что-то
говорить, но замолкла, потому что мои пальцы сдавили ей горло.
– Похоже, я вовремя, – раздался голос
позади нас.
Оглянувшись, я увидела в дверях пожилую
женщину. На вид ей было лет семьдесят. Невысокая, полненькая, волосы белые как
снег, платье в цветочек, жемчужное ожерелье и серьги в тон – идеальная бабушка
в представлении телевизионщиков эпохи пятидесятых.
– Я Рут, двоюродная бабушка Пейдж, –
проговорила она таким спокойным голосом, словно я с ее племянницей чай пила, а
не душила ее. – Снова пыталась действовать самостоятельно, Пейдж? Ну и чего ты
добилась? Синяки несколько недель не сойдут, а водолазок у нас с собой нет.
Я отпустила горло Пейдж и судорожно
соображала, что бы такое сказать. Ничего путного в голову не приходило. Ну а
что тут скажешь? Объяснений потребовать? Слишком опасно – мне самой есть что
скрывать. Лучше вести себя так, будто обвинения Пейдж полный бред, и поскорей
выметаться отсюда. А уж в спокойной обстановке подумаем, что делать дальше. Я
бросила на Пейдж осторожный взгляд, каким смотрят на не вполне нормальных людей,
и сделала шаг к двери.
– Прошу вас, не уходите. – Рут взяла
меня за руку – твердо, но без нажима. – Нам нужно поговорить с вами, Елена.
Может, у меня это получится лучше.
Пейдж покраснела и отвела взгляд. Я
высвободила руку, сделала еще один шаг.
– Елена, пожалуйста. Я могу удержать вас
силой, но хотелось бы обойтись без этого.
Я метнулась к двери и схватилась за
ручку. Рут что-то пробормотала. Мои руки тут же застыли. Я попыталась снять их
с ручки, но они словно прилипли. Попробовала повернуть ручку – пальцы не
подчинились.
– Вот как должно работать это заклятье,
– невозмутимо произнесла Рут – словно опытный учитель, пытающийся урезонить
непослушного ученика. – Оно не рассеется, пока я не скажу.
Она выговорила несколько слов – руки
слетели с двери, и я потеряла равновесие. Рут не дала мне упасть. Придя в себя,
я отпрянула от нее.
– Прошу вас, останьтесь, – повторила
она. – Сковывающие заклятья иногда приходится применять, но это все-таки не
самый цивилизованный выход.
– Сковывающие заклятья? – переспросила
я, разминая онемевшие руки.
– Да, речь о колдовстве, – подтвердила
Рут. – Вы, полагаю, и так уже догадались. Верите ли вы в это – уже совсем
другой вопрос. Давайте начнем, если вы не против. Меня зовут Рут Винтербурн. Импульсивная
девушка за вашей спиной – Пейдж, моя племянница. Нам нужно с вами поговорить.
Бежать. Как же мне хотелось просто
распахнуть дверь и бежать, не останавливаясь, забыв о существовании Рут и Пейдж
Винтербурн. С глаз долой и прочь из мыслей… Бежать, пока не заболят ноги, пока
легкие не станет жечь, пока не исчезнут все желания, кроме одного –
остановиться. Пока не иссякнут силы, чтоб ни о чем не думать. Не самый разумный
поступок, я знаю. Но ведь это получалось у меня лучше всего. Бежать… Вся моя
жизнь прошла на бегу. Даже когда я не сдавалась, когда стояла насмерть и
смотрела своим страхам в лицо, какая-то часть меня по-прежнему продолжала
бежать.
Разумеется, нужно остаться и все
выяснить: опровергнуть все обвинения Пейдж, понять, откуда эти женщины столько
обо мне знают. Если бы Пейдж просто сказала, что я оборотень, я бы еще
что-нибудь придумала. Но она пересказала всю мою биографию, и хотя такие
данные, в принципе, общедоступны, это было прямым вторжением в мою личную
жизнь. А потом она заговорила о нас с Клеем – лишь констатируя факты, как и в
случае с датой моего рождения. Каждая клеточка моего тела возопила: беги,
сматывайся отсюда! Разбираться будешь потом. Однако Рут показала, на что
способна, и мне пришлось ей подчиниться. Зато у меня появилось время пораскинуть
мозгами.
Получается, я вернусь к Джереми и скажу,
что эти двое раскрыли меня, а я от них удрала? Нет-нет, он не рассердится. Он
все поймет… и это самое худшее. Мне не нужно было, чтобы он «понимал», почему
меня постигла неудача. Я хотела, чтобы он мной гордился. Да, я вышла уже из того
возраста, когда важно во всем получить одобрение отца (или человека, который
его заменяет), но что поделаешь… После того как Клей укусил меня, Джереми взял
меня под опеку и надолго позабыл о собственной жизни, чтобы хоть как-то сложить
осколки моей. Каждый раз, выполняя все эти задания, я доказывала Джереми, что
он не ошибся, что я нужна Стае, что его усилия окупятся стократ. И теперь,
впервые в жизни столкнувшись с угрозой разоблачения, неужели я вернусь в
Нью-Йорк* и заявлю ему: «Извини, Джер, ничего не вышло»? Да ни за что на свете!
Если сейчас я убегу, то бегству никогда не будет конца. Все, чего я с таким
трудом добилась за последний год – привыкла наконец к жизни в Стоунхэйвене, со
Стаей и Клеем, – пойдет псу под хвост, и я вновь стану тем несчастным
затравленным созданием, каким была полтора года назад.
-------------- сноска
-------------------------
* Имеется в виду штат Нью-Йорк, в
пределах которого и находится одноименный мегаполис.
-------------------------------------------------
Поэтому я решила остаться. Мы ведь
условились, что я выслушаю Рут, но что-либо признавать не обязана. Можно будет
отнестись к ее словам, как к бреду выжившей из ума старухи, и притвориться, что
от ухода меня удержала исключительно вежливость.
Мы вновь уселись за стол. Пейдж
отодвинулась от меня как можно дальше. С момента появления тети она не
произнесла ни слова.
– Так вы верите в ведьм? – спросила Рут,
наливая мне чаю в чашку.
– Вы имеете в виду Викку?* – осторожно
уточнила я.
-------------- сноска
-------------------------
* Викка (Wicca) – религия неоязыческого ведьмовства, якобы уходящая
корнями к дохристианскому европейскому язычеству. Отличительные черты –
почитание природы, практика магии, философия этики, секретность.
-------------------------------------------------
– Нет. Я говорю о настоящих ведьмах.
Бывают наследственные ведьмы. Как и наследственные оборотни.
Она подняла руку, отметая мои
возражения:
– Я не прошу вас ни в чем признаваться,
не забывайте. Сделайте приятно старушке, выслушайте меня. Что ж, если вы не
верите – или раньше не верили – в ведьм, то о более экзотических созданиях, как
я понимаю, и вовсе речь не идет. Хорошо. Тогда придется начать с азов. Давайте
на минуту представим, что в нашем мире все-таки существуют ведьмы и… другие
существа. Давайте также представим, что эти создания – мы их называем расами –
знают друг о друге и периодически собираются, чтобы обменяться новостями и
решить какие-то общие проблемы, главная из которых – угроза разоблачения. Когда-то
в этих встречах участвовали и оборотни…
Я открыла было рот, но Рут предостерегающе
подняла руку.
– Ладно, ладно. Похоже, урок истории вам
ни к чему. Да мы и не за этим сюда пришли. Как Пейдж, наверное, уже сказала
вам, мы хотели вас предупредить. Или она до этого места не дошла?
– Я показала ей фотографии, – подала
голос Пейдж. – Объяснить не успела.
– Хорошо, тогда позвольте мне. Эти
мужчины – эти люди – стали с недавних пор доставлять нам неприятности. И очень
серьезные. На нас нападают, нас похищают. Похоже, им известно больше, чем
допустимо.
– Этим двоим? – удивилась я, показывая
на фотографии. – Тай Уинслоу похищает ведьм? Тогда нам не о чем говорить. Что
за бессмыслица!
– Как раз наоборот, – едва заметно
улыбнулась Рут. – Когда-то мы страшились лишь костров да Великих Инквизиторов.
А сейчас нам угрожают компьютерные магнаты. Я не буду вдаваться в подробности –
отчасти потому, что вы не станете так долго меня слушать. Другая причина
состоит в том, что любопытство может привести вашу стаю на наше собрание.
– Я не…
– Эти люди знают, что оборотни – не
выдумка, и повсюду их разыскивают. Как и всех нас.
Я откинулась на спинку стула, перевела
взгляд с Рут на Пейдж. Глаза пожилой ведьмы светились проницательностью. Пейдж
делала вид, что смотрит на меня, однако взор ее зеленых, как у тети, глаз был
устремлен куда-то вдаль.
– Вы ведь прекрасно понимаете, как это
выглядит со стороны, – заговорила я. – Допустим, я и в самом деле оборотень. Вы
заманили меня сюда, навешав лапши на уши, и теперь утверждаете, что вы ведьмы.
Мало того, не просто ведьмы, а участники какой-то Организации Потусторонних
Наций. Поскольку вы сами делегаты ОПН, вы решили завоевать мое доверие историей
о демонических компьютерщиках…
– В них нет ничего демонического, –
заметила Рут. – Я же сказала, они обычные люди.
– Да вы серьезно, девочки?
– Нам не до шуток, – произнесла Пейдж, и
ее холодный взгляд засверкал льдом. – Похоже, мы совершили ошибку, выбрав вас…
– Да, кстати, а почему выбор пал на
меня? Выкладывая эту историю в Сети, вы ожидали, что только оборотень на нее
клюнет? Если заговор действительно существует, то кто-то должен отслеживать
информацию об оборотнях. Что помешало бы им откликнуться на ваше объявление?
– Мы получили немало предложений, –
отозвалась Рут. – Однако ждали именно вашего.
– Моего?
– Несколько лет назад у нашего совета
возникли кое-какие трения с одним оборотнем. Он не из вашей Стаи. Так,
посторонний. Мы не теряли его из вида – на случай, если понадобится выход на
оборотней. Когда начались неприятности, мы его нашли и… убедили поделиться с
нами некоторыми сведениями. Он рассказал нам о вашей Стае – вожак, состав,
место обитания. Более того, он знал все о вас, Елена. Вы единственная в мире
женщина-оборотень, и, похоже, среди представителей вашей расы о вас ходят
легенды.
Она улыбнулась, но я ответила
недоуменным взглядом.
Рут продолжала:
– Он также поведал, что вам поручено
расследовать все, что связано с деятельностью оборотней-одиночек, и следить,
чтобы они чего не натворили. Нам стало любопытно. Мы ведь, в сущности, заняты
тем же самым – ведем наблюдение за ведьмами, которые покинули Шабаш. Вот почему
было решено связаться с вами, прежде чем выходить на прямой контакт.
– Но почему именно со мной?
– Вы член Стаи. Кроме того, вы – единственная
женщина-оборотень, и показались нам… более приемлемой кандидатурой. Мы
предполагали, что с вами будет легче найти общий язык, чем с мужчинами.
Иными словами, меня заведомо сочли более
доверчивой – и менее склонной на любые угрозы отвечать насилием. Но тогда им
следовало метить выше. Джереми был самым уравновешенным из нас – и самым
восприимчивым. Он бы идеально подошел для этого собрания. Да и в любом случае,
разумнее было бы обратиться напрямую к Альфе, вожаку Стаи. Видимо, у них
нашлись причины поступить иначе.
– И тем не менее, это нелепо, – не
отступала я. – Неважно, как и почему меня выбрали. Вы привели меня сюда и
кормите теперь фразами из дешевых фильмов: «Мы знаем, кто ты на самом деле».
Такое бывает только в розыгрышах со скрытой камерой. По мне, так все это –
сплошное надувательство. С какой стати вам понадобилось связаться с оборотнями,
если они в эту вашу ОПН больше не входят? Вы же ведьмы, вам наверняка
приходилось иметь дело с плохими парнями.
– Мы, как и вы, постоянно живем под
угрозой разоблачения, – проговорила Рут. – Однако в разные исторические периоды
в опасности находилась лишь какая-то одна из рас. Сейчас все по-другому. Угроза
касается всех, поэтому мы должны держаться вместе.
– Один за всех и все за одного, –
пробормотала я.
– Здесь нет ничего смешного, – бросила
Пейдж.
– Вы по-прежнему не верите? – спросила
Рут. – Даже в то, что мы ведьмы? Небольшая демонстрация наших способностей вас
не убедила?
– Можем устроить и побольше, – буркнула
Пейдж. – Скажем, запечатать вам рот. Навсегда.
– Пейдж! – одернула девушку Рут. – Вы уж
простите мою племянницу, она очень несдержанна. Впрочем, если пожелаете, я могу
показать вам кое-что поинтереснее. Разумеется, без варварства вроде сковывающих
заклятий.
– Спасибо, не надо, – сказала я.
– C чего бы это? – полюбопытствовала Пейдж. – Не верите?
Или не хотите?
– Я свое обещание выполнила – осталась и
выслушала вас. Теперь мне пора.
Я встала. Рут притронулась к моей руке.
– По крайней мере, передайте наши слова
своему вожаку. Встреча состоится через два дня. Чтобы обсудить проблему,
соберутся представители всех основных рас. Хочется, чтобы ваша стая к нам
присоединилась. Вот моя визитка.
Я ожидала увидеть на карточке что-то
вроде «Рут Винтербурн. Заклинания и зелья». Вместо этого на ней было
напечатано: «Ателье Винтербурн. Пошив женской одежды на заказ». Судя по адресу,
ателье находилось в Массачусетсе – правда, к моему разочарованию, не в Салеме*.
-------------- сноска
-------------------------
* Город Салем (Сейлем) в штате
Массачусетс известен тем, что в нем в 1692 – 1693 гг. проводились печально
известные процессы над ведьмами. По обвинению в колдовстве пострадало около
двухсот невинных людей.
-------------------------------------------------
– Да, – с улыбкой заметила Рут, –
визитка настоящая, и бизнес самый настоящий. В наши дни на порче не наживешься.
– Я не…
– Хотя бы положите ее в карман.
Притворимся, что вы ее выкинете, как только выйдете за дверь. Если передумаете,
звоните мне на сотовый. Мы прямо отсюда едем в Вермонт – встреча состоится там:
от штата Нью-Йорк недалеко, если надумаете приехать. Надеюсь еще с вами
увидеться.
Я пробормотала что-то уклончивое, взяла
визитку и покинула номер.
На обратном пути мысли мои были заняты в
основном не зловещими миллиардерами, а ведьмами. Возможность существования
других «сверхъестественных» созданий очень меня интересовала, хотя поверить в
это было все-таки сложно. Согласна, со стороны человека, который регулярно
превращается в волка, такие сомнения кажутся лицемерными, но что тут поделаешь?
Я и в оборотней-то поверила через полгода после того укуса. Меняла обличие
сама, видела, как делает это Джереми, – и все же умудрялась внушать себе, что
все это неправда. Самовнушение – великая сила. Может, мне было легче верить,
что волки-оборотни – это единичное отклонение от нормы. Примерно так же многие
люди (включая и меня) считают, что во Вселенной существует лишь одна населенная
планета. От мысли, что по земле разгуливают зомби и вампиры, мне стало не по
себе. Однако Рут ничего не говорила ни о тех, ни о других. Она лишь упомянула о
ведьмах и… «других созданиях». В колдовство я, пожалуй, могла поверить. Куда
легче примириться с фактом, что некоторые люди способны подчинить себе силы
природы, чем с мыслью, что человек может превращаться в волка.
Телефон в моем номере трезвонил вовсю. Я
помедлила в проеме, раздумывая, не слинять ли, пока не поздно, но решила
все-таки ответить – вдруг этот не тот, о ком я подумала.
– Какого черта ты делаешь в Питсбурге? –
раздался трубный глас, едва я сняла трубку. Кнопки регулировки громкости на
аппарате не обнаружилось, и я подумала, а не нажать ли мне «нечаянно» на рычаг.
– Тоже рада тебя слышать, Клейтон.
Перелет прошел нормально, спасибо. Как там погода в Детройте?
– Жарит сильней, чем в пекле, –
проворчал он, на южный манер растягивая слова. Когда он перестал реветь на
пределе громкости, акцент вернулся. – Воняет, кстати, не лучше. Почему ты не
сказала мне, что едешь в Питсбург?
– Потому что ты сразу вызвался бы ехать
со мной. А мне не нужна…
– Поздно. Я уже пакую вещи.
– Мне не нужна твоя помощь, и защищать
меня тоже не надо.
– А как насчет моей компании? Видно, и она
тебе не нужна.
– Да уймись ты! Ты же только вчера
уехал, а в понедельник мы снова будем вместе.
– Тогда я помогу тебе сэкономить на двух
билетах сразу. Сегодня вечером приеду к тебе, и как только покончишь с делами,
отвезу на машине в Детройт…
– Нет.
– Я всего лишь…
– …властный собственник, который
пытается контролировать каждый мой шаг.
– Я соскучился.
– Да что ты говоришь. Ответ остается
прежним – нет. Сама справлюсь.
– Чем ты там занимаешься?
– Завтра узнаешь, – отрезала я. –
Сначала мне нужно поговорить с Джереми.
– Что-нибудь накопала?
– Возможно.
– Веселье предвидится?
– Попахивает настоящей мясорубкой.
– Ну давай, колись.
– Потом.
– Дразнишься, – проворчал он.
– Хочешь услышать, как я дразнюсь? – спросила
я.
– Только если ты хочешь, чтобы через час
я уже был в Питсбурге.
– От тебя шесть часов езды.
– Поспорим?
Мы продолжали в том же духе еще
некоторое время… если быть точной, сорок пять минут. В конце концов Клей
все-таки согласился – очень неохотно – не приезжать за мной в Питсбург. Должна
признать: с самого начала наших отношений он действительно работал над собой,
стараясь не контролировать каждый мой шаг и так далее. Нет, не то чтобы он
сдался и даровал мне побольше самостоятельности. Мы теперь спали в разных
комнатах, но дальше этого дело не пошло. Он по-прежнему требовал, чтобы я была
с ним двадцать четыре часа в сутки. Даже фокус с раздельными спальнями оказался
шуткой: у меня просто появилась комната для хранения вещей, и все. Где бы я ни
спала, Клей спал со мной.
Я тоже старалась внести свой вклад в
сохранение отношений. Это значило примириться с тем, что жажда все время быть
вместе заложена в характере Клея. Он пострадал от укуса оборотня в детстве и
быстро забыл, что на свет появился все-таки человеком. Последующий опыт отнюдь
не убедил его, что он чего-то лишился. В нем было больше от волка, чем от
человека. Волк, как он любил говорить, никогда не заявит своему партнеру, что
«ему нужно побыть одному» или «иметь собственный уголок». Союзы этих животных
не распадаются до конца их жизни и несут благо обоим партнерам, несмотря на
полное отсутствие в их мире семейных психологов.
Мы с Клеем были вместе без малого
двенадцать лет. Ну, «вместе» – это небольшое преувеличение. Встречаться мы
стали двенадцать лет назад, потом он меня укусил. После десяти лет бесконечных
метаний я наконец призналась себе, что люблю его и не могу без него жить – да,
все в точности как в сентиментальных романах. Впрочем, наши отношения даже
отдаленно не напоминали те, о каких пишут в любовных книжках. Мы с Клеем были
как нефть с огнем: то адский жар, то фейерверки на полнеба… то, порою, сплошные
разрушения. С некоторых пор я стала понимать, что так будет и дальше. Нам
никогда не видать ровных, стабильных отношений… да, честно говоря, они нам и не
нужны. Счастливая семейная жизнь – это не для нас. Дайте нам взрывов, дайте
фейерверков, со знаком «плюс» и со знаком «минус» – и счастливее нас уже не
найдешь.
Той ночью мне не спалось.
Я лежала в постели и пялилась в потолок,
пытаясь отогнать от себя неясную тревогу.
Во-первых, меня беспокоила мысль о
ведьмах. Все-таки ведьмы они или нет? При любом раскладе я им не верила –
слишком многое в их рассказе не сходилось. Надо было позвонить Джереми сразу,
как ушла от них. Он вряд ли будет плясать от радости, узнав, что я отложила
разговор на целый день. По крайней мере два человека прознали о моей истинной
природе, а я опять-таки ничего не сказала ни Клею, ни Джереми. О чем я только
думала? Может, позвонить Альфе прямо сейчас? Глухая ночь, без четверти три… Мой
самолет вылетает в восемь утра. Значит, дело может и подождать. И все же –
может ли?
Чтобы в голове все устаканилось, я
решила пробежаться. В смысле, трусцой. Конечно, превратиться в волка и
пошарахаться по ночному Питсбургу было бы весело, но такого рода забавы в ту
минуту совсем меня не привлекали. Натянув шорты и футболку, я вышла из
гостиницы и лабиринтом пустынных улочек проследовала в промышленный район.
Большие города – не лучшее место для ночных пробежек. Любой, кто увидит молодую
женщину, бегущую по Питсбургу в три часа ночи, станет искать глазами
преследователя.
Пробежав примерно четверть мили, я
заметила за собой хвост. Ничего удивительного. Как было сказано выше, ночью
одинокие спортсменки обязательно привлекают внимание, и обычно нежелательное.
Разумеется, если бы на меня набросился какой-нибудь придурок, я бы треснула его
башкой о ближайшую стену, и в мире стало бы одним потенциальным насильником
меньше. Но потом пришлось бы ломать голову, как избавиться от трупа в чужом городе.
И вообще не хотелось бы до такого доводить. Все-таки сказать – не сделать, не
настолько крутая. Даже если уличный грабитель возьмет меня на мушку, и без
убийства будет не обойтись, позже я об этом я пожалею. Буду терзать себя:
может, напрасно я так с ним? Может, никакой он не рецидивист, и достаточно было
бы его припугнуть? Может, у него дома голодные жена и дети, и он хотел лишь
раздобыть парочку баксов, чтобы семья не умерла с голоду? Лучше подобных
ситуаций избегать. В природе волки выжили только потому, что всегда сторонились
прямых столкновений с людьми. Умные оборотни должны поступать точно так же.
Услышав за спиной чью-то приглушенную
поступь, для начала я убедилась, что это не совпадение. Три перекрестка подряд
я сворачивала в одну и ту же сторону и, проделав полный круг, вернулась к
исходной точке. Звук не утихал. Тогда я побежала по направлению ветра и
принюхалась – вдруг мой преследователь оборотень. В стране обитало около двух
дюжин самцов, и для любого из них я, единственная самка вида, стала бы желанной
добычей. То обстоятельство, что мой любовник был самый свирепый из ныне живущих
вервольфов, только набивало мне цену. Даже если дворняжки и не горели желанием
меня трахнуть, они с радостью «поимели» бы Клея в моральном смысле. А уж перед возможностью
получить два удовольствия в одном флаконе немногие смогли бы устоять. Насколько
я знала, в Питсбурге дворняжек не было, но вообще-то этим ребятам никогда не
сидится на месте, и мои сведения могли устареть.
Нет, следил за мной не дворняжка. У оборотней
к обычному запаху примешивается еще один, довольно специфический, и сейчас я
его не чувствовала. Это определенно был мужчина, но больше обоняние мне ничем
не помогло. Лосьоном после бритья он не пользовался. Ощущался еле уловимый
запах пота – словно кончалось действие дезодоранта. А так он был чистый. Очень
чистый. Насильникам и грабителям это несвойственно. Да, я знаю, что не все
подонки выглядят как небритые бомжи. Большинство имеет приличный вид. С другой
стороны, фанатов гигиены среди них тоже раз-два и обчелся. Во мне проснулось
любопытство, захотелось взглянуть на преследователя.
Я все еще надеялась не допустить стычки
и, чтобы убить двух зайцев сразу, решила понаблюдать из укрытия, а потом
тихонько смыться. Для начала нужно было определить, где именно прятался преследователь.
Я остановилась посреди улицы, нагнулась и подтянула шнурки. Пробормотав что-то
неразборчивое, распустила их, снова завязала. Когда это повторилось в третий
раз, парень занервничал – внутренне чертыхаясь, наверное, что меня дернуло
встать на открытом месте, а не в каком-нибудь укромном закоулке. Он выглянул
из-за угла, и на совершенно пустынной улице даже это незаметное движение выдало
его с головой: прятался он у здания слева от меня, за уступом.
Распрямившись, я стала выполнять
упражнения на растяжку и посреди второго подхода сорвалась с места. Со всей
скоростью, на какую была способна, я понеслась к улице, идущей вдоль здания, у
которого укрывался преследователь. Когда он бросился в погоню, я уже обогнула
соседний дом; остановившись у черного хода, осмотрела площадку и в паре ярдов
увидела то, что искала – темный предмет вытянутой формы. Проще говоря, под
дверью валялось с полдюжины пивных бутылок. Я схватила одну из них и швырнула в
переулок. Звон стекла раздался уже издалека. К счастью, мой преследователь не
был глух. Добежав до перекрестка, он кинулся в сторону, откуда донесся звук.
Не выходя из укрытия, я внимательно
присмотрелась к нему. Довольно высокий мужчина, телосложения среднего. Темные
штаны и куртка, на голове какой-то убор. Бейсболка? Он притормозил, пытаясь
сориентироваться. Затем присел на корточки и осторожно двинулся вперед, без
конца вертя головой, – ни дать ни взять снайпер, крадущийся по джунглям. В руке
у него что-то было. Пистолет. Большой. Превосходно, Елена. В центре Питсбурга
на тебя охотится ветеран Вьетнама. Как на грех, за неделю до этого мы с Клеем
пересматривали «Взвод»*. Наверное, у парня имелась при себе и бутылочка
хорошего бурбона, как и полагается ветерану.
-------------- сноска -------------------------
* Культовый антивоенный фильм Оливера
Стоуна, обладатель четырех премий «Оскар».
-------------------------------------------------
Держась поближе к стене, я осторожно
двинулась за ним. В свете фонаря штука в его руке блеснула. Точно пистолет! Я
прищурила глаза, чтобы получше рассмотреть его одежду. Черная полевая форма.
Так, похоже, увлекаться сравнениями со «Взводом» не стоит. Военные черной формы
не носят – по крайней мере, так я всегда думала. А на этом парне были черные
мешковатые штаны, мешковатая же куртка, темная бейсболка и темные ботинки с
толстой подошвой.
Он остановился. Я прижалась к стене и
стала ждать. Стянул бейсболку, почесал голову. Кругом было настолько тихо, что
я отчетливо слышала, как его ногти скребут кожу. Стрижка у него оказалась очень
короткая и тоже на военный манер. Не надевая бейсболки, он достал что-то из
кармана, поднес руку к уху.
– Она на вас побежала? – пробубнил он в
рацию. Я решила, что это рация, так как номера он вроде бы не набирал. – Да… Нет.
Кажись, она меня сделала. Перепугалась и давай бежать. Я не ожидал… да… Нет,
нет. Я бы заметил. Тут волка не заметить трудно.
«Волк»? Он сказал «волк»?
Нет, сегодня точно не мой день.